– Не чародей, – ответил Сейн, промакивая подливу хлебной коркой. – Но тоже кое-чего умею.
– Так вот, значит, – начал рыжий, – повадился в городе нашем сучий сын какой-то баб лупцевать. Выскочит из темноты, подол задерет и ка-ак приложит пятерней! Что тем кнутом. Крику стоит…
– Ну а стража почему его не выловит? – спросила Марго – Это же ужасно!
– А что стража? – фыркнула разносчица. – Они только пиво жрать горазды.
– Да ловят его, – махнул рукой рыжий. – И стража ловит, и мужики наши ловят. Шустрый, гад! Сделает дело – и как сквозь землю! А тем временем отлупцованных все больше, на десятки счет.
– Сотня, не меньше! – вставил трактирщик.
– Может, и так, – кивнул рыжий. – Но вона как интересно выходит: и молодух охаживает, и бабами постарше не брезгует, ему все едино.
Разносчица уперла руки в боки:
– А что, коли постарше баба, то и брезговать ей теперь?
Пряча улыбку, Марго сделала вид, что дует на отвар.
– А я как думаю… – Гнилозубый пошкрябал щетину. – Бабы теперь сами по ночным подворотням шарятся. Кому любая рука под подолом в радость.
Лицо разносчицы перекосило от отвращения:
– Рот сгнил, и мозги гниют!
Скрипнула дверь. В харчевню вошел высокий мужчина с легкой сединой на висках, его встретили уважительными кивками. Гость уселся подле Сейна, разносчица мигом поставила на стол миску каши с мясом и полную кружку. Оплаты не взяла.
Мужчина неторопливо жевал.
– Алхимик? – спросил он вполголоса, не поднимая покрасневших глаз.
– Как догадался, лекарь?
– Клеймо на сумке. В этих краях такие не ставят, но и я немало повидал. А ты?
– По запаху.
На уставшем лице мелькнула улыбка:
– Извини, вторую ночь на ногах. Слышал о нашем шлепальщике?
Сейн кивнул:
– Навредил кому?
– Это как посмотреть. Сам даже синяков не оставляет, пугает больше. Но мужикам не нравится, когда их жен лапают, оно и понятно. Кому понравилось бы? Вот они и ищут виноватых за каждым углом, избивают бродяг, блаженных и всякого, кто косо посмотрит на их женщину. Вчера мне принесли юношу, живого места нет.
Рыжий ковырял ногтем край столешницы, не поднимая головы. Сейну захотелось уйти. Ему не нравилось, куда ведет разговор, не нравилось, как лекари обычно относятся к алхимии. Однако он зачем-то спросил:
– Помощь нужна?
– Возможно, – помедлив, ответил лекарь.
– Не, ну а чё, мужики обознались, со всяким бывает, – подал голос гнилозубый. – Бабы сами громче всех визжат. Теперь уже и не приголубить их, сразу обвинять лезут. Ты вот вроде умный, эскулап, а сам ничего дельного не предложил.
Лекарь покачал головой:
– Не калечить всех подряд, вот мое предложение. Не взять вам его силой. Видел я мельком одно нападение: не может человек так быстро двигаться. Все жертвы говорят одно: шлепальщик исчезает, прежде чем его успевают хотя бы рассмотреть. Бес какой-то…
– Может, и бес. Суккуб, – предположил алхимик и под настороженными взглядами пояснил: – Суккуб, один из тех бесов, которых можно призвать в наш мир. Пакостит, если ему не удается вернуться. Он питается похотью, но в целом безобиден и не станет принуждать кого-то к ласке. Отвергнутый суккуб может тянуть силу… скажем, неудовлетворенных желаний… всего одним касанием…
Рыжебородый разинул рот:
– И как изловить эту погань?
– Сначала следует выяснить, почему призыв прошел не так…
– Ты давай не мямли! – вклинился гнилозубый. – Прямо говори.
– Суккубы любят любовные утехи и сладкое. Намажь жопу медом и лови на живца! – огрызнулся алхимик. – Хватай, пока будет пальцы облизывать.
Лекарь вытер губы и встал.
– А ты шутник. Здесь остановился? Я сейчас снова в лечебницу, но позже загляну. Посмотрим, чего в твоей сумке может быть полезного. Бейтс.
Сейн пожал крепкую ладонь.
Едва алхимик узнал, что в городе есть храм Защитника, тотчас отправился туда. В небольшом книжном шкафу жреца нашлись только общий перевод священных Свитков да потертый молитвенник. Сейн полдня провел над пожелтевшими страницами, но не выяснил ничего нового.
В последние дни его мысли занимал амулет Гарвануса. Он подолгу мог разглядывать медальон, стараясь не касаться золотых колец. Золото отлично держит чары, стальная цепь символизирует простоту, но в то же время и твердость владельца, а платина… Еще пару веков назад считалось, что ее нельзя расплавить. Корпариканские алхимики, которые впервые ее обнаружили, назвали слишком тяжелый, слишком плотный металл бесполезным. Но жрецы нашли ему применение, научившись зачаровывать. И все же выбор материала казался странным. Этого Сейн пока не мог объяснить.
Он внимательно переписал руны с внутренней стороны колец на бумажку. За угловатыми, грубыми знаками скрывалось самое интересное.
Позабытая в большей части Серпа имперская рунопись, некогда тайный язык древней касты жрецов и первых Свитков, отличалась сложностью и хитрыми законами, каждый ее символ мог вмещать в себя несколько смыслов. Некоторые историки до сих пор утверждают, что именно руны передавали истинную суть священных текстов, а все последующие переводы только сильнее ее размывали.
И если формулы заклинаний были руслом для силы чародея, то жрецы объясняли свои чудеса божественным вмешательством.
Сейн всегда подозревал их в лукавстве и считал, что ответ скрыт в самих писаниях.
Знакомый с рунописью лишь поверхностно, он не без труда соотнес по памяти гравировку амулета со строчкой из Свитков. Зачарованный металл должен был защищать владельца «от дурного взгляда, богопротивного слова, жеста и шепота» – то есть от большинства заклинаний. Это казалось разумным, учитывая, что Гарванус охотился именно на чародеев. И объясняло его успех.
Куда сложнее было выявить, какие слова из священных писаний открывают путь волшебству: ошибись хоть на руну, и чудо не сработает точно так же, как не сработает заклинание, если графема или глиф в формуле окажутся не на своих местах.
Больше всего Сейна интересовало, сможет ли он воспользоваться скрытой в амулете силой, допиши на кольца что-нибудь еще. Но для этого придется сначала разговорить какого-нибудь сведущего в рунописи жреца или надеяться, что в библиотеке Рифстелла отыщется больше ответов, и разобраться самому.
Марго, узнав, куда он тратит столько времени, поинтересовалась:
– Давно хотела спросить: как так вышло, что тебя трясет от одного упоминания храмов, но ты так хорошо знаешь их Свитки?
Впервые он нырнул поглубже, пытаясь разглядеть в море жреческой чуши хоть проблеск смысла, еще когда учился в академии. И позже, уже лишившись сил. Но отнюдь не затем, чтобы утешить опустевшую душу.
Сейн не медлил с ответом:
– Я буду читать то, что читают они, буду стремиться узнать то, что знают они, и думать так, как думают они. Я могу даже прикрыть глаза и на миг представить, что верю в то, во что верят они.
– Но зачем?
– Чтобы всегда помнить, что нас разделяет. И чтобы однажды не обмануться, приняв врагов за друзей.
– Пять капель развести в кружке теплой воды. Не горячей. Не холодной. Теплой. Пить за день до и два дня после.
Девушка, замотанная шарфом так, что остались видны лишь глаза, быстро кивнула и сгребла пузырек со стола. Бросила три серебряные монеты и вышла прочь, не проронив ни слова.
– Отвратительно! – Марго лежала на кровати, закинув ноги на стену. – Ты поощряешь распутство!
– Неужели? – Сейн принялся разливать остатки зелья по флаконам. – Они найдут способ оправдать распутство и без моей помощи. А нам нужно на что-то нанимать корабль. Любовь без последствий хорошо продается, к тому же у меня теперь есть нужные ингредиенты.
– Разве это любовь?
– Любовь бывает разной. Или ты думаешь, что они все ринутся изменять мужьям и прыгать по койкам? Возможно, кто-то боится холодных зим и засушливого лета, когда нечем кормить голодные рты.
– Ты не можешь знать.
– Мое дело варить, а не спрашивать. Да и последствия без любви еще страшнее. Если бы я не вырвал тебя из рук короля, если бы вернул ему мужскую силу, разве не хотела бы ты себе такой пузырек?
Марго дернулась так, что чуть не свалилась с кровати головой вниз. Схватилась за живот, застонала.
– Пей отвар.
– Мерзкий! Смотреть на него не могу.
Боль застала Марго в пути, и они решили переждать в ближайшем городишке пару дней, прежде чем королева вновь сможет сесть на лошадь.
– Вот скажи, алхимик, почему тебе под силу превратить человека в василиска, но не сделать так, чтобы меня каждый месяц не терзал изнутри разъяренный барсук?
– Женский организм подобен роялю. Можно разрубить рояль и пустить на дрова. Можно распилить и сделать табурет. А настроить рояль – совсем не то же самое, что на нем сыграть. Нужны особые навыки… или очень редкий ингредиент, помогающий нарушить парочку правил.
Марго с интересом посмотрела на Сейна. Она постоянно забывала, сколько всего он повидал в своих странствиях. До нее только доходили слухи о корпариканском музыканте, изобретателе дивного инструмента, чья мелодия способна вырвать душу из тела. И после ее возвращения человек уже не бывает прежним. Королева могла лишь мечтать однажды испытать это на себе.
Через распахнутое окно влетел далекий вскрик:
– По ж-жопке!
И сразу за ним девичий визг.
– Сколько здоровья женщины сгубили, подавляя свои желания в любви. Из страха последствий, осуждений. А потом бегают по городу суккубы и щиплют их за искалеченные чувства…
Марго кивнула на окно:
– Будешь что-то с этим делать?
– Было бы неплохо. Если это и правда суккуб, за его слюну можно выручить хорошие деньги, в Бердонии еще сыщутся заклинатели, готовые платить. Тогда нам бы точно хватило на корабль. Есть у меня предположение…
В дверь постучали. Бейтс мялся на пороге, и Сейн уже собирался предложить ему помощь с больными, но тот отмахнулся: