Сейн потер ладони и, подражая Кунешу, ответил лишь после театральной паузы:
– Это будет фокус!
Всю неделю на улице Творцов Кунеш распускал слухи о странствующем фокуснике Салазаре, чьи трюки, давно покорившие весь высший свет Сантаре, «затмевали и заклинания чародеев, и чудеса жрецов». Дескать, в Рифстелле Салазар проездом – здесь Кунеш обычно замирал, будто решаясь, стоит ли болтать дальше, а затем переходил на заговорщицкий шепот, – и, поговаривают, готовится осчастливить выступлением очередного короля силингов.
Когда о фокуснике стали болтать и уличные музыканты, и бродячие артисты, Сейн-Салазар собрался наведаться к купцу и предложить свои услуги на празднике. Но заинтригованный управляющий отыскал его сам.
Впечатлить немолодого слугу оказалось легче, чем всем представлялось. Сработали и угощение из грушевого шнапса – тут подсказал Кунеш, – и сантарийский акцент, к которому алхимику нехотя пришлось вернуться. Несколько карточных трюков, «сухая» вода, не оставляющая даже капли на ладони, и меняющие один яркий цвет за другим зелья очаровали мажордома.
Фокусник Салазар получил работу.
Утром перед праздником Марго не смогла себя заставить нормально позавтракать. Выпила немного вина, заела половинкой вареного яйца. Готовое платье лежало в комнате наверху. Сейн невозмутимо черпал ложкой наваристую уху, но королева давно научилась чувствовать его настрой. Алхимику было явно не по себе, и это тревожило ее больше всего. Один Кунеш болтал без умолку, продолжая отрезать себе ветчины и макая свежий хлеб в сметану. Он был голодным всегда.
Днем Сейн завел их в старую мастерскую на улице Творцов. Через грязный внутренний двор по скрипучей лестнице они попали на второй этаж.
– Это Мира, – представил он золотоволосую девушку в мастерской. Та лучезарно улыбалась гостям, веснушки под ее глазами складывались в диковинный узор. – Она нас не слышит и не говорит, но хорошо понимает по губам и жестам.
– Если ты взял ее, чтобы не болтала, умно, – произнес Кунеш. – Но, может, уже просветишь, что мы здесь делаем?
– Я взял ее потому, что она талантлива. Ты оглянись.
Распахнутые окна мастерской выходили на четыре стороны света. Пахло известью и тальком. На полках шкафов, столах, даже на припорошенном белой пылью полу без всякого порядка были расставлены гипсовые и каменные головы, керамические чаши и вазы с лицами. Одни смеялись, другие злились, сама вечность запечатала в их чертах и боль, и скуку, и радость. Удивление и задумчивость. Казалось, добавь боги чуть цвета немым глазам, и лица оживут.
– Но одного таланта, как это часто бывает, на жизнь не хватает.
Алхимик отсчитал пятнадцать серебряных монет, и Мира, все так же улыбаясь, спрятала их в карман передника.
– Ты был у купца, тебя могут узнать, – сказал он Кунешу.
– Мы же обсуждали, дядь, или памяти в тебе, как в этих головешках? Я теперь старше, да и грим ты обещал для выступления…
– Садись. Будет тебе грим.
Сейн показал на пустой табурет. Кунеш громко сглотнул и посмотрел на Марго, ища поддержки. Та пожала плечами:
– Он знает, что делает. Всегда знает.
– Держи. – Алхимик протянул парню бутылочку с зельем и деревянную миску. – Прополощи горло трижды. Только прополощи, не глотай!
Пока Кунеш отплевывался от кислой жижи, Сейн принес заранее припасенный горшочек. Аккуратно достал скользкую от мази полоску ткани.
– Это чёй-та ты делать собрался, чародел?
– Смирно сиди.
– Холодная! – дернулся Кунеш, когда ткань коснулась его лба. – И чем это так воняет?
– С каких пор ты так изнежился?
– Противно же!
– Терпи.
– Нет, я хочу знать, чародел. Скажи это ртом, скажи, что не ссал в тот горшок.
– Я – нет.
– Вот ты вымя…
– Заткнись, говорю. И не жмурься!
Кунеш сопел, вцепившись в табурет. Сейн наклеивал полоску за полоской, пока лицо вора не скрыла липкая бледная маска, оставив открытыми лишь ноздри да глаза.
– Знаешь, красотка… Мысль о твоем поцелуе помогла бы мне пережить все эти мучения.
– Высоко метишь, дружок! – рассмеялась королева.
– Всего один поцелуй! Чародел мне теперь должен.
– Не ему моими поцелуями долги отдавать. Да и не выглядишь ты таким уж замученным, болтаешь больше!
– Хочешь поменяться?
– Ни за что.
Сейн тщательно вытер руки чистой тряпкой и глянул на Марго:
– У меня осталось еще… Тебя точно никто не узнает из бердонских купцов? Если будут гости из Даферлена…
Королева замялась.
– Маловероятно. Местная гильдия не очень-то жалует наши торговые пути, слишком высокие пошлины. Отец пытался что-то с этим делать, но… А из бердонцев я никого не знаю.
Сейн кивнул без особой уверенности.
Пока они разговаривали, Мира, скрестив руки, смотрела через окно на храм Драматурга. Где ни стань на улице Творцов, увидишь над крышами его остроугольные колонны и пологий купол, чья лазурная эмаль кажется отражением летнего неба.
Закончив молиться, девушка взяла табурет поменьше и села напротив Кунеша, ласково коснулась тонкими пальцами его щеки и поймала взгляд алхимика. Сейн кивнул.
Кунеш молчал, беспокойно метались в глазницах его зрачки. Мира аккуратно отклеила ткань с его лица и бросила на пол.
Марго охнула и прикрыла рот рукой, когда пальцы скульптора погрузились в податливую, как свежая глина, влажную плоть. Мира сама вздрогнула, до конца не веря увиденному, снова обернулась к алхимику, и тот снова кивнул. Плоть разгладилась под мягкими подушечками пальцев.
Спроси потом кто-нибудь королеву, сколько они провели в мастерской, и она не ответила бы. Следить за работой Миры было невыносимо, но отвести взгляд оказалось еще сложнее. Было в этом столько чарующе противоестественного, одновременно притягательного и отталкивающего.
Скульптор лепила Кунешу новое лицо, а Марго все боялась, что острый девичий коготок ковырнет глубже положенного, покажутся красное мясо и белая кость, побежит по подбородку несчастного мальчишки кровь.
– Приятно, – опомнившись, сказал Кунеш. – Щекотно немного, но приятно.
Голос его заметно окреп и огрубел. Зелье алхимика сделало свое дело, но на это уже никто не обратил особого внимания.
– Молчи, – тихо напомнил Сейн.
Закончив, Мира отодвинулась и посмотрела на свои руки, будто видела впервые. Ее пальцы, такие точные и умелые всего несколько мгновений назад, задрожали. Сейн наклонился, чтобы оценить результат, и остался доволен.
Кунеш поднес руку к лицу:
– Можно?
– Дай еще немного подсохнуть.
Очистившись от черных точек и жировиков, его кожа выглядела куда здоровее и была… обычной.
А вот самого лица было не узнать. На первый взгляд Мира подправила совсем немного: сделала лоб пониже, а скулы повыше, чуть приподняла уголки губ, уменьшила подбородок, изменила форму носа… Перед восхищенной Марго сидел другой человек.
Куда симпатичнее предыдущего.
– Теперь цвет глаз, – сказал Сейн позади Кунеша. – Запрокинь голову.
Тот, помедлив, повиновался, и алхимик быстрым движением уронил несколько капель из мерной трубки прямо ему на радужку. Повторил с другим глазом. Вор зашипел.
– Будет щипать. Посиди так немного и не смотри пока на свет.
– Он останется таким навсегда? – спросила Марго.
– Постепенно все вернется в норму. Дня два, может три. К несчастью для него.
– Вот сейчас уже мне хочется тебе лицо подправить, дядь, – напрягся Кунеш. – Только я по-своему, по-простецки.
Но стоило Марго подойти и звучно чмокнуть его в щеку, и в новых глазах вора заиграли все те же озорные искры, неподвластные ни одному скульптору в мире.
Кострища
Еще в тот день, когда они только обозначили первые наброски плана и отметили это порцией горячих блинцов, Сейн дал Кунешу несколько монет на купальни и выторговал для него простую, но чистую одежду. Дышать рядом с вором стало куда легче. Удобные для улиц льняные штаны с рубахой не годились к празднеству, и к вечеру помощника фокусника нарядили в длинный сине-зеленый жилет, расшитый бисером, того же цвета шоссы и башмаки из мягкой замши.
Кунеш задрал подбородок и оттянул белый бант, повязанный на шее, пожаловался:
– Знал, что закончу в петле, но чтоб так рано…
Сам Сейн наотрез отказался сменить балахон на яркую мантию артиста, лишь подшил в нескольких местах и вновь обработал специальным маслом, защищающим от грязи и пыли. В свете факелов черная ткань блестела как новая.
Пока они готовились к выступлению, раскладывая все необходимое, двор перед домом купца понемногу заполнялся гостями.
По силингским обычаям сюда должны были вынести широкие столы, чтобы заставить их тяжелыми блюдами со снедью, и длинные лавки, выкатить несколько бочек эля, сидра и вина, чтобы каждый мог наливать себе сколько вздумается. Но купец явно заглядывался на моду южан. Составленные полукругом столы были высокими – за такими не сядешь, – а на белоснежных скатертях, совсем не привычных глазу жителей Верхнего Серпа, на сантарийский манер аккуратно выставлялись разномастные закуски: нежный паштет из масляной рыбы, ломтики мясного рулета, копчености, соленья, фаршированные яйца, открытые пирожки с начинкой из грибов и лука, соусы из костного мозга, мед, фрукты и несколько видов сыра. Слуги разносили чаши с вином на подносах.
Сейн-Салазар решил начать представление с простого.
Кунеш развлекал первых зрителей карточными фокусами. Алхимик и сам мог бы повторить большинство: картами он увлекся еще в академии, а трюки здорово тренировали пальцы – после было куда проще складывать необходимые для некоторых заклинаний жесты. Но у бывшего оборванца получалось лучше и куда ловче.
– Запомнили карту? Мне не показывайте. Кладите в конверт, вот так, хорошо. Не смотрю, не смотрю! Всем видно конверт? Всем хорошо его видно? Теперь на ваших глазах я его сожгу! Вот так, прямо от свечи. Это опасный трюк, ваша милость, мой предшественник потерял три пальца! Шучу-шучу. Ох, горячо… Конверт сгорел… Но что же у нас осталось?