Хозяин повел Сейна среди цветущих садов, мимо бассейнов с пестрыми рыбками и фонтанов самых причудливых форм. Это не дворец стоял посреди оазиса, он сам был оазисом, островком зелени среди песчаного моря.
По всему Серпу старались строить так, чтобы уместить под одной крышей как можно больше помещений, создать единство коридоров, лестниц, комнат и залов. Дом колдуна, напротив, представлял собой архитектурную ассамблею разрозненных построек, связанных между собой дорожками из полированного гранита, а то и вовсе аккуратными тропинками из пушистого мха, что был мягче любого ковра.
Трапезные – утренние на востоке, вечерние на западе, – созерцательные, курительные, библиотеки, бани, арсенал, комнаты отдыха, комнаты для важных встреч, праздничные залы, спальни… У Сейна начали уставать ноги. Каждая комната имела свои историю и предназначение и отличалась особым убранством: в нефритовой надлежало принимать безотлагательные решения, в деревянной – отдыхать телом и разумом, в жемчужной – творить и предаваться мечтам, в шелковой – готовить мысли ко сну, а янтарная подходила для «споров с собой», как объяснил Вассад. Сейн быстро запутался.
Наложницы плелись следом, тихие как мыши. Порой Вассад подзывал к себе одну и делал своим кинжалом аккуратный надрез на девичьем предплечье. Смазывал теплой кровью края чаши, искусно выточенной из белой кости, загубник курительной трубки или ножны висящей на стене сабли – в каждой комнате, куда они заходили, был предмет, который следовало «накормить».
– Даже самый сильный лев захиреет в клетке, если о нем не заботиться, – говорил хозяин.
Тени от таких предметов становились гуще, будто в них подмешивали чернил, и едва заметно трепетали, насытившись.
За медным загаром на руках девочек Сейн не сразу разглядел жуткий узор из шрамов. Смотрел, как течет кровь по тонким запястьям, и все меньше замечал вокруг расписную керамику и черепаховый панцирь, разноцветный мрамор и перламутр. Роскошь дворца перестала слепить, завешенная мутной дымкой, и все сильнее болели стиснутые челюсти.
Чем он был лучше, когда вот так подкармливал тварь кровью Линды? И разве не понимал, что ему придется зайти куда дальше, разве не слышал всего того, что болтают о темных колдунах с юга? Так почему он теперь вздрагивает каждый раз, когда Вассад называет имя очередной наложницы, вздрагивает, словно лезвие касается его самого?
Колдун долго следил за гостем, потом рассмеялся:
– Мне не нужно читать твои мысли, Исалар, все на твоем лице! Ну же, скажи, как тебе отвратительны южные варвары и их богомерзкие ритуалы. У тебя же не присох язык, Исалар? Так скажи же!
Сейн отвернулся, не выдержав взгляда черных глаз.
– Малик говорит, сила человека в его подобии зверю. Но не меньше силы и в различиях. Мы не звери, дорогой друг, что бы ты ни думал. В моем доме эти красавицы не знают ни голода, ни труда, каждая из них живет не хуже королев севера! Всякий благородный человек сочтет за честь взять их в жены после моего дома. Спроси, плохо ли им со мной, спроси у них!
Девочки замотали головами. На хозяина они смотрели с неподдельной преданностью, и Сейн на какое-то время усомнился в справедливости своих суждений. Кого они видели в Вассаде? Отца, которого, возможно, у них никогда не было? Благодетеля, посланного свыше? Во всех концах света порядок один, от земель Калерау на севере до Змеиного Языка на юге: если ты красива, но бедна, тебя может ждать участь похуже нескольких порезов.
И все же не отпускала мысль, что вместе с кровью они отдают толику души. Совсем крохотную, но сколькими шрамами нужно обзавестись, прежде чем потухнут глаза и состаришься в юном теле, так и не успев повзрослеть?
Говорить об этом Сейн не стал.
– Извини, я не хотел проявить неуважение к обычаям твоего дома.
Вассад лишь еще громче рассмеялся и похлопал его по плечу.
– Пустое, друг мой!
Уже позже, когда они расселись на вытянутых тяжелых подушках из плотной ткани, колдун пошептал над медным блюдом, таким огромным, что Сейн смог бы поместиться на нем целиком, и в то же мгновение оно заполнилось едой до краев. Воздух загустел от жарких ароматов. Вассад сполоснул руки в чаше с душистой водой, двумя пальцами поднял кусок ягненка, встряхнул, и мясо само соскользнуло с кости на пышную лепешку. Сверху отправились черпак пряной овощной заправки и горсть свежей зелени. Вассад сложил лепешку и протянул алхимику:
– Мужчине две руки: одной он врагов бьет, другой гостей кормит. Пробуй!
Сейн принял угощение ослабевшими пальцами, едва не выронив себе на колени. В горле стало суше, чем в Безлюдных землях. Волшебники, способные на столь сложные заклинания материализации, жили только в легендах. Сордус бы вырвал себе всю бороду, узнай он, сколько сил сейчас было потрачено на пустяк, с которым справились бы несколько хороших кухарок. Но для Вассада, судя по всему, такой трюк был обыденностью.
– Сколько их у тебя?.. – спросил Сейн, глядя на лепешку в своих руках.
Вассад склонил голову, пожевал губами, то ли раздумывая над ответом, то ли и правда считая. Затем изрек:
– Первую ихсу великий малик поймал в масляную лампу. За свое освобождение ихса предложила выполнить три любые его желания, тогда великий малик поставил лампу на раскаленные угли и углями присыпал сверху. И держал так, пока не получил тысячу желаний! Всегда бери больше, друг мой, всегда!
На землях Серпа их звали демонами, у Змеиного Языка – ихсами, что в переводе значило «тени». Но колдуны не просто приманивали теней, как это сделал когда-то сам Сейн, им каким-то образом удалось вырвать тварей с Той Стороны и пленить в обычных предметах. И пользоваться их силами без всяких ограничений, время от времени подкармливая девственной кровью.
Еще несколько лет назад Сейн сказал бы, что это невозможно. Демоны слишком могущественны, чтобы играть с ними в такие игры.
– Так учат думать ваши жрецы, учат вас подчиняться и быть слабыми, – возразил Вассад. – Вас учат служить, когда нас великий малик учит править. Зачем нам ваши боги, когда в одной из новых жизней мы сами сможем стать богами?
Колдун откусил от спелой, практически черной сливы, прожевал, блаженно щурясь, и положил плод обратно. Сок тек по аккуратно приглаженной бороде, еще совсем недавно полной песка пустыни.
– Эти тени – что они на самом деле такое?
– Разве это важно? Природа делит нас на господ и слуг, с этим предопределением невозможно спорить. Не суть, как они сильны и откуда взялись. Они слуги, и больше ничего.
Сейн думал, запивая мясо сладким вином. У схеотов вся власть принадлежала колдунам, и они не признавали над собой никого, кроме малика – верховного царя.
Вассад покрутил в руке виноградину, будто что-то высматривая за тонкой кожурой, и закинул в рот. Сейн заметил, что сам колдун ест очень мало, хоть и закармливает гостя до раздутого живота.
– Мне достаточно, – с улыбкой ответил Вассад. – Чтобы быть хозяином над ихсами, необходимо в первую очередь стать хозяином себе самому. Вкусная еда, крепкое вино, ласковые женщины… Пагубные стремления – вот истинные короли всякой жизни человеческой! Но как хитры ихсы! Они извращают самые низменные наши желания, используют как тропу в наши умы и сердца, нашептывают… Кто попался – проиграл. Вспомни тех глупцов, что украли мой кинжал, да побрезгуют падальщики их костями. Они не подготовили свой разум, они не были созданы править, поэтому ихсы с легкостью подчинили их.
«И едва не подчинили меня», – вспомнил Сейн.
– Но погоди, – сказал он, макая инжир в мягкий сыр. – Разве ограничения делают сильнее? Чем сильнее борешься с желаниями, тем больше власти они над тобой имеют.
– Хорошие слова, Исалар, верные. Истина – это не ночь и не день, говорит малик, истина – это утро, она всегда посередине. Потому не отказ, но умеренность, не воздержание, а переосмысление, не твердая груша, а гибкий орешник. Лишь усмиряя плоть, мы превозносим дух.
Сейн, подражая хозяину, разлегся на большой подушке и подложил под голову несколько маленьких и мягких. Подумал: тяжело, должно быть, заставить себя «не желать», когда можешь позволить все, что хочешь. Сам он так набил брюхо, что в ближайшее время и ходить-то не сумеет.
– Я вижу, ты уже давно хочешь спросить меня что-то еще, Исалар, но никак не наберешься смелости, – заметил Вассад, загребая пальцами ног густой ворс ковра. – И я отвечу: нет, я не слышал, чтобы ихсами мог владеть простой человек. Я не знаю, как помочь тебе вернуть силу. Не знаю даже, возможно ли это.
Сейн прикрыл глаза. Он пропустил эти слова мимо ушей. Он не для того отправился на другой конец света, чтобы удовлетвориться таким ответом. Он гибкий орешник, а не твердая груша.
– Но я обещаю подумать, – добавил Вассад. – А пока оставайся, отдохни с долгой дороги, кушай ягненка, кушай финики и инжир. Будь дорогим гостем.
Сейн не ответил. Это было и вправду трудное путешествие, и, вопреки всем дворцовым традициям, измотанный гость заснул там же, где только что ел.
Когда они собирались за пиалой терпкого отвара из молотых корней или за ароматной трубочкой дым-травы, Вассад с удовольствием рассказывал о жизни вблизи Змеиного Языка и обычаях схеотов. А вечерами, расположившись на коврах созерцательной комнаты и наблюдая, как барханы на горизонте медленно поглощают Светило, он расспрашивал Сейна сам. Длинные тени вплотную подбирались к стенам дворца, и по небу рассыпались звезды, а колдун все слушал и слушал о далеких королевствах, чародеях и жрецах, размышляя о чем-то своем.
В остальное время Вассад предпочитал предаваться мыслям наедине, «очищая разум и тренируя дух» – занятие, по словам колдуна, первой важности, если держишь у себя дома небольшую армию демонов.
Сейн подолгу бродил в одиночестве, ему тоже было над чем подумать. Несколько раз он заходил в библиотеку, разглядывал аккуратно разложенные свитки, дощечки для письма и тяжелые фолианты на эбеновых подставках, но не смог прочесть ни слова. Письменный язык схеотов защищал тайны колдунов получше всяких замков. Даже зубрилке Алиции когда-то понадобилось немало времени, чтобы перевести его путаную вязь.