Дым резал глаза.
Проснулась Марго на подушке, мокрой от слез.
Подвал практически целиком занимали клетки. Были здесь и уже знакомые дояр с жабьим королем, но некоторых существ Сейн раньше видел только на картинках.
В самой большой камере, согнувшись в три погибели, сидел тролль, напоминающий поросший мхом обломок скалы. Великан находился под действием заклинания, а может, слишком ослаб, чтобы пытаться вырваться. Сейн сомневался, что железные прутья стали бы для него помехой.
Духа можно изгнать или подчинить – Сордус сам его этому научил.
Справа от тролля, завернувшись в подрезанные крылья, дремала гарпия. Слева бил копытом единорог. В клетках было чисто, но подвал все равно полнился запахами застоялого животного пота и сырости.
– Кто это? – спросил Сейн, склоняясь к одной из клеток, чтобы лучше рассмотреть скорченную человекоподобную фигурку на полу. – Никогда о таких не слышал.
Тонкие кости существа проступали через серую, будто пыльную кожу. На яйцевидной, абсолютно лысой голове практически не угадывалось лица, лишь тонкая щелочка безгубого рта и два черных провала на месте носа.
– Не узнали? Смотрите.
Сордус просунул руку между прутьями и засвистел, приманивая беса, как собачонку.
Существо дернулось, заслышав его голос, подползло осторожно, прильнуло к старческой ладони. Тут же по тощему телу пробежала дрожь, и оно начало меняться: кожа обрела цвет, рассыпались веснушки по шее и ниже, меж тут же отросших грудок с острыми сосками, рухнула на плечи копна огненных волос… Распахнулись голубые аквамарины глаз.
– Мало кто застает суккубов в истинном обличье, – сказал Сордус. – Большинству они предстают именно так.
В клетке сидела девушка, на вид не старше Марго, но вряд ли можно было с точностью сказать, сколько веков этому бесу на самом деле.
– Я ее помню. – Сейн вгляделся в аккуратные черты лица. – Бердонский городок недалеко от границы… Патонсфутен!
– Надо же, я и правда его проезжал, – с легким удивлением кивнул Сордус. – Отдал формулу милой женщине, Агнет, если правильно помню.
– Почему ей?
– Давно хотел заполучить этого беса, но, чтобы его призвать, нужно быть в определенном… – Он растер невидимую соль между пальцами. – М-м, настроении. Для которого я, сами понимаете, староват.
– И целый рудник мужчин не мог вам помочь? – усомнился Сейн.
– Тех, что добывают руду и променяют всех женщин мира за лишнюю миску каши и час сна? Или их стражников, фанатиков, загнанных обетами? Нет, Агнет подходила идеально. К тому же… Чтобы призвать суккуба, порой недостаточно одного только плотского желания, необходима, так скажем, потребность. Глубинная потребность человеческой ласки, простого тепла… Именно поэтому даже с верной формулой призыв дается далеко не всем.
Сейн отчего-то смутился, таких подробностей он не знал.
– Но как она оказалась здесь? Я своими глазами видел, как ее изгнали.
Сордус самодовольно улыбнулся:
– Что ж, если бы ваши глаза внимательнее ознакомились с формулой, то заметили бы, что я ее изменил. Беса призывают с Той Стороны, но обратно он уже не возвращается, а попадает в мою ловушку. Ради этого все и затевалось!
Сейн молчал. Тогда, в трактире, он не разгадал хитрость, поспешил. Вспомнилась карта с клеткой. Все сложилось.
– Прошу вас, не заденьте! – встрепенулся профессор. – Натягивать их такая морока.
Сейн отодвинулся. Невесомые нити, едва ли толще волоса, парили в воздухе. Они тянулись от волшебных существ – по две, а то и по три от каждого – и исчезали где-то за потолочными решетками.
Сам Сейн не спрашивал, что это такое, знал: профессор расскажет сам. И оказался прав.
– Пусть жрецы и утверждают обратное, человеческая душа и дар чародея есть разные сущности. Можно отщипнуть от души, и способности чародея не станут слабее. Можно лишить дара, но душа не пострадает.
С последним утверждением Сейн очень хотел бы поспорить, но не стал.
– Но у бесов все иначе, их сила и их душа есть одна суть. Забирать силу без остатка подвластно только чудотворцам, но о душе… О душе мы кое-что понимаем и сами.
– Вы забираете их силу вместе с душой. Как?
Сордус вынул из кармана кожаный чехол, раскрыл и показал Сейну набор длинных изогнутых игл.
– Вы знали, что жрецы вовсю использовали платину задолго до того, как ее оценили алхимики? Свойство зачарованной платины вбирать в себя некий, м-м, духовный след, отпечаток – сложно подобрать правильное слово, – через который потом можно установить с душой особую связь, даже получить некий контроль… не правда ли, поражает? Многие верят, что именно платиной когда-то клеймили первых демонов, лишая их власти над этим миром.
– И эти иглы специально для вас зачаровывали в Гельдарате?
Это не укладывалось у Сейна в голове. Его бывший наставник не просто работал вместе со жрецами, он использовал их чудеса!
– Конечно, – невозмутимо ответил Сордус. – Даже в материальных телах есть особые точки, зная которые можно подцепить душу…
Сейн представил, как самая тонкая из игл входит под бледную кожу суккуба. Одна нить тянулась от предплечья девушки, вторая начиналась чуть выше пупка. Игла потолще явно предназначалась для шкуры единорога. Чем можно пробить каменную броню тролля, представлялось слабо, разве только у Сордуса не завалялось платинового долота.
Сейн поднял глаза к потолку:
– И где они заканчиваются?
– Пойдемте наверх.
Лаборатория Сордуса занимала два этажа. Первый был заставлен всевозможными решетками для фильтрации ртути, колонками с кислотами для чистки и сушки, специальными ваннами для промывки и конусами для продува, кубами для повторной перегонки. Всем необходимым, чтобы избавиться от примесей цинка, олова, свинца и меди.
Но первым внимание гостя привлек кубок. Сейн медленно провел пальцами по его шершавому краю, выдохнул:
– Тот самый…
– Так и есть, – подтвердил Сордус. – Выкупил его у кучки теззарийских мятежников, не дело такой вещи пропадать у недоучек…
Духовные нити, едва заметно мерцая, поднимались от отверстий в полу и обвивали каменную чашу.
– Вы используете силу бесов, чтобы наполнить кубок.
– И снова верно. Добывать душу через кровь слишком грязно и неэкономно, такое годится разве что на подкормку демонов. Можно было бы освободить бесов от их животной оболочки, запереть в кругах и попробовать вытянуть силу заклинаниями, как вы сделали это в академии… Но сколько продержатся такие узы? Как вы уже поняли, способ, над которым я трудился последнее время, куда элегантнее. Ни одна крупица не пропадет!
– А вам их… – Сейн замолчал, видя, как раздувает профессора от гордости. Тому, кто так доволен собой, подобные вопросы ни к чему.
– Что? Договаривайте, ну же!
Сейн не раскрыл рта. Внутри все сжималось от раздражения. И восхищения. Жгучей зависти… и отвращения. Это смешалось в нем, словно в котле нерадивого первокурсника, кипело, рвалось наружу. Он не пускал.
Сордус нахмурился:
– Жаль? Вы хотели спросить, не жаль ли мне? Не разочаровывайте меня, вы же ученый человек. Жалость – это о людях. Те, кто там, внизу, рвут спины в тесных шахтах или сидят в клетках в моем подвале, не люди: первые давно перестали ими быть, вторые никогда не были. Да, эти создания не столь заслуживают подобной участи, сколь каторжники, но мне жаль их не сильнее, чем фазана на моей тарелке. Мы только вчера говорили о естественном ходе вещей, о развитии человека, так вот, оно невозможно без ресурсов. Не тратьте эмоции на ресурсы, я вас прошу, тратьте их на людей.
«Мы не звери», – говорил колдун и брался за кинжал, чтобы пустить девочкам кровь, а потом положить сына в печь. У него было свое оправдание.
Властители мира строят дворцы и храмы, чтобы смотреть на других свысока, чародеи строят башни. И у всех у них тоже есть оправдания.
Но Сейн, как ни старался, не смог заставить себя рассмотреть разницу между ними и человеком перед собой. Наставником, которого столько лет ненавидел и на которого втайне от самого себя так стремился походить.
Сордус тем временем вылил немного очищенной ртути в кубок, и тотчас засверкали, заискрились духовные нити. Серебряные капли, подгоняемые силой Рубедо, побежали наматывать круги по стенкам чаши, собираясь в одну, уплотняясь и затвердевая. По каменному дну застучала кристаллическая горошина.
Сейн аккуратно поднял ее, налитую цветом, как перезревшая клюква, куда темнее киновари, из которой она когда-то родилась.
– Красная ртуть, – сказал он, разглядывая блестящие на свету бока горошины. – Универсальный катализатор. Вам нужно точно контролировать время всех процессов, а с этим… С этим вы можете ускорить реакцию любого из своих мутагенов.
Сордус хмыкнул:
– Ну вот, забрали у старика удовольствие все растолковать самому. Отрадно, что вы еще помните основы.
Нити потускнели, утратили материальность, и глазу вновь стало сложно их найти. Сейн задумался: как скоро Рубедо выпьет их до дна? Долго ли будет пустовать клетка с редкими существами? Может, где-то в море уже плывет корабль с очередными «ресурсами» в трюме?
Следующий этаж профессор отвел под свои эксперименты с живой материей. Сейн внимательно осмотрел идеально чистый стол и кресло с кожаными ремнями для рук и ног, сложные многотрубочные экстракторы, герметичные камеры с разноцветным газом, колбы с мутагенами, анатомические атласы на стенах. Все инструменты, от скальпелей с лезвиями из вулканического стекла до изящных узких ножниц, лежали в строгом порядке на своих местах, все реагенты были расставлены так, чтобы их без труда можно было отыскать. Если у Порядка появился бы свой бог, здесь был бы его храм.
В какой-то миг Сейну захотелось выпроводить Сордуса из его же лаборатории, закрыть за ним дверь и погрузиться в его записи. Профессор, явно скучающий на краю света по благодарным слушателям, охотно делился опытом. Рассказывал о своих открытиях в человеческом кровообращении, об усовершенствованных видах инъекций и о сложностях, с которыми столкнулся, пока пытался вырастить в человеческом организме новый орган.