– Я достаточно услышал.
– И все же будь добр. Это будет удивительная история! Я расскажу тебе, сколько страданий принесла запретная любовь сестры к брату и как оказалось просто все исправить, научившись прощать. Я расскажу об обычной трактирной прислуге, которая так отчаялась найти любовь на Этой Стороне, что была готова заглянуть на Ту. И о лекаре, который смог пронести любовь через годы несчастий, пока они с женой оплакивали всех своих нерожденных детей. Расскажу о юном воре, который рискнул всем ради единственной памяти о материнской любви и которому уже не познать никакой другой. Расскажу о королеве, от которой любви все только ждали, но сами не взрастили в ней ничего, кроме ненависти. И о том, как всего один человек все изменил. Я расскажу тебе о людях, дух. И о том, как мы со всем этим живем.
Первое, что она почувствовала, – как ей лижут лицо. Она стоически перенесла грубый язык и вонь из лисьей пасти.
Первое, что она увидела, открыв глаза, – злое лицо алхимика.
– Извини, – сказала королева, приподнимаясь на локтях. – Мы задержались.
Сейн не пошевелился, лишь дрогнули тени под его глазами, и тогда она заметила, как он побледнел, догадалась, насколько он за нее испугался на самом деле.
Марго повернулась на бок, пряча легкую улыбку, и они оба уставились на лежащую рядом охотницу. Кили с шумом набрала воздуха в грудь и резко села.
– Как она? – спросил Сейн.
– Сам посмотри.
Охотница широко улыбнулась и кинулась обнимать алхимика с королевой одновременно, повалив обоих. Затявкала лиса, намереваясь присоединиться к общей куче. Ничего не понимающий Сейн запутался в собственном балахоне, а Кили уже вскочила и побежала к дубу, где ее ждал зеленоглазый юноша с растрепанными волосами. Желуди сыпались им под ноги с ветвей.
– Не может быть, – хрипло сказал алхимик, проследив за охотницей взглядом. – Что ты сделала?
– Хочется верить, что убедила существо на десяток веков старше себя самой. Но, думаю, просто утомила его разговорами.
Сейн неожиданно рассмеялся:
– Все еще невозможно! Бес и человек… как в сказке!
– Да, – кивнула Марго, опираясь на его руку, чтобы встать. – Пусть хоть у кого-то будет сказка.
Большие Озера
Кили с Беваном вывели из лесных дебрей, показали путь к Большим Озерам. Огненный лисий хвост еще какое-то время мелькал между деревьями, провожая старых друзей, но с каждым разом все реже и все дальше. А после и вовсе исчез.
В Талик алхимик с королевой добрались, сплошь искусанные злющими комарами, с черствыми крошками на дне заплечного мешка. Припасы, выданные Сордусом в дорогу, растягивали как могли, объедая встречные кусты дикой малины или выискивая белые грибные бока в росистых низинах, но еды все равно хватило впритык.
Первым делом в поселении Сейн выменял несколько тугих пучков дым-травы, предусмотрительно купленных еще в порту Рифстелла, на увесистый кошель цветных стеклянных бусин, которые были здесь в ходу не хуже монет. На постой путники устроились в «Гостевой очаг» – так называлась круглая деревянная постройка, походившая на гигантский ржаной каравай. Сейн заказал у хозяина самый большой и самый жирный окорок, какой тот только сумеет найти. Под снисходительными взглядами – а кабаньей ноги, что им принесли, хватило бы накормить четверых голодных северян, – они с королевой принялись за еду и не проронили ни слова, пока на блюде не остались одни лишь кости. Чуть затуманенный сытостью взгляд ловил уважительные кивки окружающих. Холодный эль и горячее дыхание очага довершили начатое, восполнив большую часть растраченных за последние полторы недели сил.
Некогда скромная рыбацкая деревушка Талик с открытием торгового пути к Верхнему Серпу за каких-то пятнадцать лет разрослась до небольшого городка. Силингов влекли сюда богатый рыбный и пушной промысел, рощи редкого костяного граба и щедрые залежи самоцветов, сокрытые в горах неподалеку. Дело эрла Танкреда продолжало жить.
Купцы и мастера, пользуясь гостеприимством клана Щуки – а гостеприимство растет на выгоде, как хлебное тесто на закваске, – открывали в Талике свои лавки, некоторые даже перебрались сюда жить с семьями. Отыскать хорошего ювелира Сейну не составило труда. Все были хорошими – ничто не ценилось на землях Калерау так, как на совесть сделанная работа, неумехи и лодыри здесь попросту не приживались. Мастер выслушал пожелания алхимика, удовлетворенно хмыкнул, глянув на подробную рунную схему, забрал амулет Гарвануса и пообещал, что сделает все в лучшем виде. Оставалось подождать несколько дней.
Груженые баржи уходили в Опожье почти каждое утро, и можно было никуда не спешить. Марго не поторапливала, видела, что амулет не выходит у алхимика из головы с тех самых пор, как попал ему в руки. Она даже не стала допытываться, что он затеял. Сам расскажет в нужный час, теперь она в это верила.
Они много разговаривали. Казалось, даже больше, чем за все два месяца совместного пути. Цель была близка, и на какое-то время они позволили себе совсем о ней не думать, не просчитывать свой следующий шаг, не гадать, какое очередное испытание поджидает за поворотом. Поддаться лености так кстати выпавшей передышки.
Они говорили о простом и приземленном, о всякой ерунде, избегая губительных тем, как хороший пловец избегает холодного течения на глубине. Никаких бывших преподавателей и мужей, мутантов и бесов, колдунов и жрецов. Никаких смертей.
Марго все чаще возвращалась мыслями в детство, доставала, как из ларца, бережно хранимые воспоминания, с нежностью сдувала пыль. Запах домашней библиотеки, звуки лютни, теплый нос Овсянки – в первый же день обычно спокойная лошадка сбросила девочку со спины, и неудавшаяся наездница еще год боялась заходить в стойло, пока отец не пригрозил привязать ее к седлу. Но стоило побороть свой страх и чему-то научиться, как от Овсянки будущую королеву было не оттащить.
Воспоминания из детства Сейна нежностью не отличались, а потому он предпочитал рассказывать о своих бесконечных путешествиях. Марго узнала, чем схеоты кормят варанов, как в Корпарике додумались добавлять специи в вино и какую роль в этикете Сантаре играют танцы: одни служат признанием в любви, другие призывают к примирению, третьи объявляют кого-то смертным врагом. И почему некоторые настолько вульгарны, что их даже запрещено исполнять на людях.
– У тебя правда был учитель танцев? – спрашивала Марго, чуть зардевшись.
– Конечно. Каждый юноша должен выбрать: танцы, лютня или фехтование. К лютне у меня не обнаружилось никаких способностей, махать мечом, по мнению отца, было… недостойно. Оставались танцы.
– И почему ты мне тогда все ноги оттоптал?
– Сама не лучше. Это были не такие танцы.
Он даже объяснил ей разницу между роялем, с изобретателем которого ему довелось познакомиться, и клавесином.
Вечерами они слушали истории кого-нибудь из местных, поднаторевших в силингском языке, с интересом погружались в незнакомые верования и традиции и почти заучили имена всех озерных духов.
Но всякий раз, когда Марго оставалась с Сейном наедине, ее не покидало чувство, что она делит его с соперницей, с прожорливой тревогой, грызущей алхимика изнутри. Порой он морщил лоб, а под глаза его возвращались болезненные тени. Тогда Сейн вспоминал о своих записях и, прихватив котелок, уходил в лес, где никто не мог его увидеть или подслушать. Снова варил свои зелья. «Про запас», – отмахивался, но на деле будто готовился к очередному долгому пути. От этих мыслей темнело уже на душе королевы.
Тогда она гуляла вдоль воды в одиночестве, как когда-то гуляла по высоким бердонским берегам. Но на этот раз вместо моря перед ней раскинулось озеро с его спокойными волнами, а узкую полоску противоположного берега было отчетливо видно за сизой вечерней дымкой.
Большие Озера разлились по просторам Калерау на много лиг, их воды кормили десятки кланов. Чуть севернее от поселения Щуки жили люди из клана Гарпуна, а по ту сторону озера расположились кланы Сипухи, Медведя и Наковальни.
Кили жила в лесном клане то ли Оленя, то ли Лося – кого-то рогатого, если Марго правильно ее поняла.
Если бы взгляд королевы, скользя над волнами, мог взлететь стрелой, птицей расправить крылья и пронестись над перемычкой, разделяющей соседние зеркала озер, и дальше, вдоль холмов и запруд, через какое-то время она увидела бы бревенчатые башни Опожья и присыпанные малахитовым лесом владения одной из самых влиятельных семей на всем севере. Клана Трех Ветров, к которому теперь принадлежал ее брат, но не она.
Королева крепче сжимала подаренный Альриком кулон, оленьи рога впивались в тонкую кожу ладони.
Столько месяцев она представляла себе их встречу, и всякий раз в ее фантазиях Альрик первым прятал ее руки в свои большие кулаки, первым улыбался ей и первым начинал разговор. Но что, если он изменился, что, если его глаза встретят ее лишь недоумением и безразличием? Она убедила себя, что они медлят из-за алхимика, а на деле сама была рада оттянуть момент их встречи с братом. Уж не потому ли, что успела забыть, почему решила просить помощи и защиты именно у него? Когда тот, кто действительно ее защищал, был все время рядом.
А может, ей просто хотелось застыть в этом моменте, как в янтаре, за шаг до намеченного, когда худшее позади, а надежда на будущее еще не окончательно поблекла. Остаться в этом лете и не думать об осени.
Марго нравился Талик с его длинными домами, под чьими крышами, напоминающими перевернутую лодку, могло уместиться сразу несколько семей одного рода. С его простым бытом, огородами, корзинами с рыбой, мальчишками, пасущими коз, и старухами, плетущими сети. Королева с любопытством разглядывала искусную резьбу, которая покрывала здесь каждую дверь и каждый стол. Деревянные зайцы, кабаны и лоси водили свои хороводы среди папоротников и ежевичных кустов или прятались от волков с подкрашенными бурой краской пастями.
Даже злые лица идолов, расставленных вокруг городка, ее больше не пугали. Всем, кто входит и уходит, надлежало оставить у идола подношение: горсть брусники или орехов, кусочек сыра, полкружечки эля, стеклянную бусину или хотя бы медную пуговицу. Тогда духи и в Талике встретят радушно, и в путь проводят мирно, не чиня препятствий.