Он отыскал в кармане кусочек твердой смолы, пропитанной специальным отваром, закинул в рот. Жуя, обошел стол и склонился над Сордусом, всмотрелся в широкие зрачки. Жевалось плохо, заболела натруженная челюсть. Дождавшись, пока слюна хоть немного размягчит смолу, Сейн сплюнул янтарный комочек в ладонь и, подумав, приклеил профессору на темечко, прямо к волосам.
– Вы слышите меня? Всю силу от следующего вашего заклинания, каким бы оно ни было, эта дрянь впитает в себя. Но удержать не сможет. Что станет с вашей головой, проверять не советую.
Предосторожность казалась излишней: взгляд Сордуса оставался пуст. Сейн вспомнил свое недавнее состояние и поежился, представив, как тонет где-то в белом тумане разум профессора. Что делает это заклинание? Убивает сознание? Заставляет мозг вскипеть в черепной коробке, как в закрытом котле? И как сильно досталось самому Сордусу?
– Мы приведем вас в порядок чуть позже, – пообещал Сейн и приставил к носу профессора пустой пузырек.
По стеклу медленно потекла кровь. Второй ингредиент.
«Пусть болтает, – думал Сейн за работой. – Пусть короли и жрецы ведут свои войны, пусть сгорят в своем же пожаре, провались они все в пекло. Я смогу ее защитить. Пройду по выжженной земле… Сам ее выжгу, если потребуется, но смогу».
Сейн взболтал пузырек с королевской кровью. Пришлось добавить в нее реагент, чтобы довезти свежей через много лиг.
Он уже встречал зелья крови в алхимических манускриптах из библиотеки Вассада. Страшные зелья, их мерзкие описания еще долго преследовали его по ночам. Но то, что он варил уже несколько часов, было совершенно другим.
Благо в лаборатории Сордуса нашлись все нужные ингредиенты. Тени стояли у Сейна за спиной, направляли руку, шепотом диктовали каждый шаг в самое ухо. Он все порывался начать записывать формулу, чтобы изучить, разобрать позднее, но ему не давали отвлекаться.
– Теперь желуди… Удачно ты их прихватил! Мы уже собирались заставить тебя выпотрошить кого-нибудь из бесят в подвале старика…
Конечно, Сейн не забрал желуди без спроса. Хозяин дуба рассказал устами лесовичка, в чем их секрет: «Не просто плоть для духа, но еще и нить между сердцем и разумом. Вам она дается от рождения, мы можем лишь вырастить или получить. Сама человечность во всей красе…»
В туманных объяснениях алхимик отыскал что хотел. Подобным эффектом – выплетать новые узоры в эмоциях – обладали слезы и сердце суккуба, рог единорога и язык тролля. Но зачем в зелье, которое вернет ему силы, нужны нити к человеческим чувствам, без формулы перед глазами он сказать не брался.
Заветный миг приближался, слегка покрывшись налетом разочарования. Своей основой зелье напоминало приготовленное когда-то для Алиции, пусть и было куда сложнее; не накапливало, а перенаправляло. Сложнее, искуснее, требовало редких ингредиентов и вмешательства Рубедо… но и только. Сейн ждал алхимической практики, недоступной смертным, чего-то запредельного, некоей тайны, прямиком из тьмы тысячелетий.
И для большинства алхимиков оно бы так и было… Однако не для него. Досадливое понимание обожгло, как реторта обжигает неопытного подмастерья: этой формулы не нашлось в книгах, ее невозможно «нащупать» случайно, но, если бы Сейн знал, в каком направлении искать, он бы уже давно вывел ее сам.
Кровь сильного чародея и девственницы – последние ингредиенты. Пара гранатовых капель того и другого придали зелью цвет.
Алхимик стоял над флаконом и думал, что все его мечты, желания, вся страсть последней половины его жизни – все это уместилось в один глоток.
– Смелее…
– За вкус извини…
– Пей же!..
От флакона пахло железом и кровью.
Теплое коснулось языка, горячее потекло по пищеводу, раскаленное упало в желудок. Искры, целые мириады искр устремились по жилам и сосудам, колючими муравьями разбежались по телу. А потом прорвало, затопило, переполнило, и Сейн заново обрел себя… Нет, даже больше, чем себя. Будто выросли новые конечности и до предела обострились органы чувств, не имеющие названия в человеческом языке.
Восторг прозревшего слепца ничто в сравнении с мигом, когда ты вновь завершенное целое.
– …Теперь ты – это снова ты. – Тень выросла перед алхимиком. – Даже сильнее, чем когда-либо. Все без обмана.
Сейн задумчиво гонял между пальцами светящийся шарик, как трюкачи гоняют монетку. Привыкал.
Перед глазами бежали формулы заклинаний посложнее, пассы руками, положение пальцев: он не позволил себе их забыть. Даже не верил – веру он оставил жрецам – знал, что они ему еще пригодятся. И теперь они послушно ждали его воли. Чуял: стоит потянуться, и они откликнутся.
Тихо застонал Сордус, так и не сдвинувшись с места. Сейна ущипнула мимолетная жалость. Может, и к лучшему, что старик в таком состоянии: пустота в голове хотя бы на время отвлечет профессора от пустоты, которая теперь поселилась под его ребрами.
– Сделка исполнена твоей волей, – шепнула тень. – Прощай, Сейн. Наслаждайся!
Она поблекла, почти истерлась, превратившись в размытое пятно, но не исчезла.
– Что-то не так? – поинтересовался алхимик, и его улыбкой нельзя было бы обмануть даже ребенка.
– Держит… Что ты сделал?
Сейн достал из сумки медальон Гарвануса, тряхнул, распуская диск на золотые и платиновые кольца.
– Подписываете договор, даже не читая?
Ювелир поработал на славу: знаки на внешней стороне платиновых колец вышли ровными, все одного размера, точь-в-точь как рисовал Сейн. Не зря он потратил прорву времени, чтобы разыскать в священных Свитках правильные слова власти и переписать их имперскими рунами, – только так силу амулета можно было направить по второму руслу и подчинить себе чудо. Платина выступила проводником.
– Обмануть… нас? Хитро, Сейн, очень хитро спрятать аркан за клятвой. Этим ты нам и нравишься. Чего же ты хочешь?
– Покажите свой истинный облик.
– Подумай хорошенько…
Сейн слышал, как пульсирует сила медальона. Потянулся к ней той частью себя, что не была обременена плотью, сдавил трепещущий сгусток в невидимый кулак.
Тень покорежило, согнуло дугой, взвихрились темные лоскуты. Если бы она могла кричать, наверное, уже кричала бы.
– Делай, что сказано!
Тьма распахнулась резко, поглотив лабораторию. Из тьмы смотрели лица.
Лица умели кричать, и крик их обрушился ураганом, едва не вырвал душу из тела.
ТЫ УВЕРЕН ЖАЛКАЯ
ПАДАЛЬ
ЧТО ТВОЙ НИЧТОЖНЫЙ МОЗГ
ВЫДЕРЖИТ
НАШ ИСТИННЫЙ ОБЛИК
Их было много. Словно отражение всех человеческих кошмаров разом, извращенное, противное самой природе, одного их вида хватало, чтобы осквернить душу. Сейн почувствовал, как его глаза вдавливает в череп. Зажмурился, но жуткие образы никуда не делись, все сильнее полосуя разум ржавыми лезвиями. Его мысли гнили, его сердце жрали черви, он мог лишь мечтать о белом тумане, что поселился в голове Сордуса. Тьма вокруг обещала только вечные страдания.
Он устоял на ногах – заплесневелые кости, обтянутые склизкой плотью, держат кусок бесполезного мяса, – он выше поднял амулет. Он открыл рот – пережуй свой язык, прежде чем твои зубы начнут расти в обратную сторону.
– Я сказал – истинный!
Безумие отступило так резко, что закружилась голова. Сейна рвало выпитым зельем, кровавая слизь стекала по балахону.
Когда алхимик поднял голову, перед ним стояла девочка. Лет десяти, в летнем платьице и с двумя аккуратными косичками. Сейн отчетливо видел ее лицо, но так и не смог понять, какие у нее глаза: в девочке не было цвета. При желании сквозь нее можно было рассмотреть алхимический стол.
– Истинный, – повторил он.
По тени пробежала рябь, но ничего не изменилось. Девочка нахмурила бровки. Сейн, немного подождав, спросил устало:
– Кто же вы такие?
– Дети погибшего мира, – ответила она звонко. – У тебя не так много времени, чтобы слушать длинные истории, Сейн, а наша история очень длинная. Ты явно собирался спросить что-то другое. Торопись.
Она кивнула на амулет, который он все еще держал за цепь на вытянутой руке. Металл таял весенней льдинкой без всякого жара, золотые и платиновые капли падали на пол.
Сейн вздохнул, собираясь с мыслями.
– Зачем вам нужна Марго?
– Наставить ее на правильный путь. И, конечно, она была нужна тебе – для зелья. Кровь великого волшебника как символ того, что получаешь, кровь королевы как символ того, что забираешь.
– И что же я забрал?
Девочка чуть покрутилась, стыдливо опустив глаза и заложив руки за спину.
– Любовь, глупенький! С вами так легко: дай вам поесть из одного котла, выпить из одной бутылки, промокнуть под одним дождем. Разок-другой спасти друг другу жизнь. И ваши души расцветают.
– Бессмыслица. – Сейн вытер рукавом солоноватые губы. – Можно было сделать все быстрее, сварить зелье…
– Какой же ты противный! Зелья, зелья… Ничего за ними не видишь. Нет, любовь должна быть истинной, без примесей. Тогда… – Она хихикнула, ловя его непонимающий взгляд. – Ладно, объясню на твоем языке. Человеческая душа сама как зелье. Добавь в нее ингредиент – печаль, ненависть, страх, – и она меняется. Конечно, это работает и наоборот, если из состава что-нибудь забрать. Само по себе дремавшее зерно любви в душе отыскать практически невозможно, но, если взрастить его, позволить пустить корни… получится вырвать целиком, и даже больше. Вырвать саму способность любить. А вместе с ней уйдут и жалость, сострадание, милосердие. Уж очень тесно они все связаны.
– Нет, нет! – Алхимик замотал головой, погрозил амулетом, не обращая внимания на летящие металлические брызги. – Это нарушение клятвы! Никакого вреда!
– О каком вреде ты говоришь? Она избавилась от лишнего, от чувств, которые ей только мешали. Ты и верно дурак, раз, пробыв с ней все это время, не разглядел ее по-настоящему. Теперь вы оба нашли истинных себя. Без обмана.