«Не может быть!» — уверяла себя мысленно Сандрин. «Или может?» — всплыло в её мыслях само-собой сомнение.
Алхимик продолжил разговор через дверь:
— К сожалению, ваш отец никак не может понять того, что от судьбы не убежишь, перехитрить её нельзя. А если пытаться перехитрить судьбу, она разозлится и выкинет какой-нибудь трюк.
Леди Сандрин снова открыла крышку сундука и достала пояс с мечом, крючочками и набором ножей. Ей не терпелось рассмотреть меч, вытащить из ножен и взглянуть на клинок. Ласточка вынесла пояс из комнаты, смердящий запах демона вновь ударил в нос. Вытянув клинок из ножен, она увидела на нём витиеватый геометрический орнамент и блестящую надпись эльфийскими рунами. Лезвие меча было ровно заточено с двух сторон. По всей вероятности, над голубоватым клинком трудился истинный эльфийский мастер.
— Красивый меч, правда? — услышала она за спиной голос Мишеля и почувствовала его дыхание около своего уха. Сандрин так увлеклась орнаментами на клинке, что не заметила, как алхимик подошёл слишком близко. «Illia helli, illia mortali» — прочел полуэльф руны на клинке и тут же перевел с эльфийского на человеческий — «Время жить, время умирать», или другими словами — всему своё время!
— И что теперь будет с нами, мэтр? — грустно вздохнула юная леди.
— Разве я провидец, чтобы знать это? Если бы знал… — он подставил клинок свету из узкого окна.
Металл клинка заблестел, заискрился так, как изморозь на каменной стене в холодное зимнее утро.
— Сплав серебра и эльфийского железа. Работа истинного мастера и подарок моей мамы, — при слове «мама» он нежно улыбнулся. — У эльфов есть традиция, по которой первый клинок сыну-воину дарит именно мать. Но твой покорный слуга избрал другой путь в жизни…
— Вы умете фехтовать, мэтр Горознай?
— Умел, — сухо и с сожалением ответил алхимик, задвинув клинок в ножны, поднял пояс с мечом и обвил странный ремень вокруг своей поджарой талии, застежка с растительным орнаментом звякнула и застегнулась сама собой. — Меч требует тренировки, сноровки и практики. Меч требует частого прикосновения хозяина. Я давно не упражнялся. Сказать вернее, с того самого момента, как стал вашим учителем.
— То есть около года, — подсчитала Ласточка. — Да, это долго.
«Кто же вы такой, мэтр Горознай? — думала Ласточка, всё больше поражаясь качествам и способностям учителя. — Оказывается, я не знаю вас, мэтр…»
Теперь перед ней стоял будто незнакомый, чужой человек. Вернее, даже не человек. Может на нём сказывалась двойственность его происхождения, двойственность личности. А может просто двуличие? И все-таки, может она ошибалась… Возможно, всё это предрассудки и не более того!
— Ты запомнила заклинание Святого огня? — поинтересовался у задумавшейся девушки Мишель.
— Да, запомнила! Хорошо, однако, запомнила! — резко ответила Ласточка. Сомнения снова запылали в душе: «Почерк на пергаменте корявый! Писавший, похоже, совсем перо в руке держать не умеет, и руки у него не из того места…»
Мишель усмехнулся, показывая ровные белые зубы:
— Уничтожив кристалл пути, мы лишь на время оттянем неизбежное, Сандрин. Я чувствую, скоро настанет время больших перемен.
— Каких перемен?
Буря мыслей и эмоций овладевала Ласточкой. Она вспомнила, как Мишель Горознай появился в их замке год назад. Все удивлялись, как этот юнец может учить детей, если сам ещё почти ребенок. Смешной нелепый юноша, который больше походил на мальчишку из лавки аптекаря, но никак не на мэтра алхимии. А теперь этот милый молодой человек начал играть с ней в какие-то странные игры. И она, вовсе не волшебница, не героиня, готова спасти родной замок! А по сути — простая ушибленная дура!
Сандрин нахмурила дугообразные тонкие брови. Алхимик смотрел на неё очень пристально и, казалось, видел насквозь:
— Больших и не всегда приятных. Возможно, страшных перемен, — Мишель вдруг вцепился длинными пальцами в плечи Ласточки. — Ты не знаешь этого, пока не чуствуешь, но мы с тобой связаны единой нитью бытия, я назвал бы это даже не нитью, а цепью. Наши души составляют единое целое. Мне трудно это объяснить тебе. Поймёшь потом, возможно… Знай, Мишель Горознай — твой учитель, друг и защитник от пяток до кончиков своих острых ушей.
Он отвел взгляд в сторону, отпустил её плечи и отошёл в сторону:
— Хотя кому я это говорю… Ты не веришь мне, — с грустью в голосе сказал полуэльф.
Речь эта произвела странное впечатление на Ласточку. Он словно чувствовал её мысли и сомнения. Словно понимал, о чём она думает.
— Я ничего не смыслю в цепях и нитях, но буду признательна вам за откровенность, учитель, — сказала Ласточка чуть дрогнувшим голосом.
Мишель махнул на неё рукой и подошёл к высокому бардовому шкафу с полками, заваленными множеством свитков, стоявшему справа от входа в башню. Каждый свиток перетянут тесьмой или лентой. Жёлтые, белые, красноватые, голубоватые… Из кожи телёнка, ягненка или даже василиска. Мишель, по-видимому, всё время перебирал свитки, пересматривал и перечитывал, поэтому без труда нашёл нужный: желтоватый, крепко смотанный и перевязанный шнурком красного цвета.
— Ты проведёшь первый в своей жизни магический обряд, Сандрин. Надеюсь, справишься. Если не справишься… — он замолчал на некоторое время и почесал в затылке.
Сандрин снова начали грызть сомнения по поводу своих магических возможностей.
— Что будет, если не справлюсь, мастер? — заволновалась девушка.
— Справишься! — твёрдо ответил учитель, оживился и подал ей в руку мягкий желтоватый пергамент. — Ты сильная, я верю в тебя!
Конечно, такие слова приятны были юной неопытной волшебнице, да и просто девушке, но звучали они скорее, как последняя надежда…
Им пора было отправляться в путь. Болтун и Винни наверняка ждали у их конюшни. Алхимик отдал Сандрин свой тёплый плащ, подбитый мехом оленя. Юная леди, сделалась невидимой, синяя дымка наполнила стены алхимической лаборатории. Мыши и пауки из зверинца, стоявшего в углу, нервно забегали по клеткам. Алхимик и юная волшебница вышли из башни Грёз и по скрытой садовыми кустами и деревьями тайной тропинке пошли вдоль восточной стены.
С наступлением дня погода разгулялась. Солнце в этот день, по-особому доброе и искристое, согревало воздух. В саду среди увядающей травы, жухлых цветов, коричневых и фиолетовых коробочек с семенами носились разноцветные мошки, не успевшие впасть в оцепенение на зиму, и мелкие птахи, разыскивающие семена. Птицы, собираясь в шумные стайки, перелетали с дерева на дерево и протяжно пищали. Мишель Горознай говорил своим ученикам, что так птицы тренируются перед долгим и сложным путём в тёплые края. Даже ласточки мелькали стайками: они раньше всех других птиц улетали на юг, будто исчезали в одно мгновение. Именно в это время лето окончательно заканчивалось…
Садовник Крис неподалеку сгребал рогатиной листья в кучи и вдыхал чистый прозрачный воздух. Сандрин шла впереди учителя по узкой светло-коричневой тропинке. Алхимик Мишель несколько раз забывался, прибавлял шаг, наступал невидимой девушке на пятки, живо извинялся, поджимал губы, бранился на эльфийском и подгонял Сандрин лёгкими толчками вперёд.
— И о чём ты только всё время мечтаешь?! — шепнул юноша невидимой графине Кордейн, после того как снова столкнулся с ней. И мигом почувствовал боль в большом пальце левой ноги. Ласточка сердилась. Сильно сердилась. Они пошли дальше по тропе.
— Ни о чём я не мечтаю! Вы сами бежите сломя голову и мечтаете! — возмущался строгий девичий голосок из прозрачного воздуха. — Того и гляди… Ай!
Послышался глухой удар о землю. Алхимик не успел опомниться, как наткнулся на невидимую преграду и кувыркнулся вперёд на нечто мягкое и тёплое. Осознав, что это «мягкое» и «тёплое», скорее всего, юная леди Сандрин, алхимик вскочил, снова извинился. Послышались обиженные всхлипы и шмыганье носом.
— Куда же вы всё время лезете, мэтр?!
Пытаясь помочь встать Ласточке на ноги, Горознай начал искать на ощупь руку или хотя бы плечо девушки. Но нащупал что-то мягкое и круглое, а потом ощутил жгучую пощёчину. Щека его налилась краской и стала алой, как лепестки мака.
— Ты чего дерёшься?! — возмутился юноша полуэльф, растирая алое лицо длинными пальцами.
— А ты чего — меня лапаешь?! — злобно ответил голос юной леди Сандрин.
— Вообще-то, я руку искал…
— Вообще-то, это была не рука! Лучше идите впереди, уважаемый мэтр Горознай…
Мишель Горознай почувствовал, как невидимая Сандрин больно ткнула его острым кулаком в спину и послушно зашагал дальше.
Садовник Крис, услышав странные разговоры на соседней тропинке, перестал грести листья рогатиной, поднял голову и с удивлением смотрел на странное поведение ученого.
— Доброе утро, господин Горознай, — обратился к нему Крис.
Мишель Горознай прошёл мимо садовника, позабыв даже поздороваться.
— Куда же вы так спешите, мэтр?
— А? Мне нужно выполнить одно сложное поручение графа, — ответил Горознай, развернувшись к Крису лицом, нелепо мотнул головой, потом подпрыгнул и, ойкнув, помчался дальше по тропинке.
— Не увлекайтесь сильно, юноша! — крикнул ему вслед и заулыбался, показывая редкие зубы садовник. — И пусть поможет вам эта ваша Сцина!
Мишель ничего не ответил старику и повернул к конюшне лорда Эдварда. Он непроизвольно попытался потрогать воздух у себя за спиной, а потом испуганно отдёрнул руку, схватившись за рукоять эльфийского меча.
Пасс 2
Ветерок игрался листочками, юбками служанок, бегавших по делам во дворе замка Кордейн, остатками волос на голове седовласого Болтуна и серыми кончиками бегуина Винни. Стражи уже ждали Горозная у конюшни. Оба спутника полуэльфа оделись по-дорожному и взяли с собой оружие. Болтун вооружился увесистой булавой, а Винни прихватил арбалет. «Надо было взять лук и стрелы!» — спохватилась Сандрин, увидев оружие у сражей. Но возвращаться назад уже поздно.
Кряжистый Болтун, стоявший у коновязи, кряхтел как старый хряк, жмурился от осеннего солнца и блестел гладкой лысиной. У вечно простуженного робкого Винни слезились глаза, от этого казалось, что он всё время плачет. Он чинно наматывал сопли на кулак, посматривал на степенного конюха, готовившего им лошадей. Конюшня примыкала к одной из стен замка Кордейн. В самой конюшне ощущалась сырость. Старая солома и навоз кучей лежали в стороне у входа. В стойлах дремали несколько красивых лошадей. Работящий конюх, работавший у коновязи, толстыми пальцами застегивал ремни на потертом седле худосочного конька алхимика, поплевывая на шершавые ладони. Конь Горозная по кличке Фатеэль, что переводилось как «Судьба», сразу выделялся среди всех лошадей из конюшни графа Кордейн: голубой масти, поджарый, тонконогий, достаточно высокий, с длинными и чуть загибающимися на концах ушами, вытянутой мордой и зелёными, как тина на графском пруду, глазами. Алхимик мог скакать на нём немыслимо быстро и ловко.