Потом Сила неожиданно на время покинула юных волшебников, а когда она вернулась, было поздно что-либо предпринимать. Дверь башни разлетелась на части и вонючий чёрный дым ворвался в лабораторию, один из шкафов упал на Ласточку и придавил её. Садрин почти задохнулась в этом дыму. Она не могла подняться и даже пошевелиться. Брат, сестра и служанки, похоже, лежали неподалёку. Сандрин попыталась выглянуть из-под упавшего на неё шкафа и увидела лишь клубы дыма, чью-то окровавленную руку и болезненные стоны.
До неё донеслись звуки борьбы и угрожающий крик Мирабель. Няня, похоже, очухалась первой и бросилась защищать своих воспитанников.
— Я вам, покажу, деспоты, только подойдите! — кричала няня, потом началась возня. Так просто Мирабель сдаваться не хотела, она вцепилась в лицо воину, пытавшемуся подойти к Сандрин.
Ласточка дёрнулась, пытаясь высвободиться из-под шкафа и броситься ей на помощь, но не смогла даже сдвинуться с места. Тяжёлый шкаф, упавший на неё сверху, сильно придавил её к полу. Сандрин взвыла от боли в плече и от бессилия.
Пыл няни Мирабель, быстро остудил холодным клинком один из вбежавших в лабораторию воинов. Сделал он это с таким равнодушным и будничным выражением лица, что, казалось, перед ним была не женщина, а бездушная вещь. Мирабель коротко вскрикнула от боли и осела на пол, погрузившись в клубы чёрного дыма.
Сандрин гневно и горько закричала, пытаясь освободиться из-под шкафа и рассмотреть, что стало с братом, сестрой и другими слугами. Густой дым и силуэты вбежавших в двери мертвяков и людей загородили собой и так скудный солнечный свет. Юная леди не смогла никого увидеть.
Смердящий мертвяк поднял шкаф и, не обращая никакого внимания на стоны девушки, словно мешок, взвалил её на плечо, вытащил на улицу и понёс через сад к ступеням дома. Сандрин не чувствовала ни рук, ни ног, в ушах стоял монотонный звон, перед глазами плыл туман. Рядом с полуразрушенной башней осталось несколько мертвяков, продолжавших разбирать обгоревшие камни.
Дотащив свою добычу до ступеней дома, мертвяк сбросил девушку с плеч на землю. Сандрин вскрикнула от боли в правом плече. По ступеням дома к ней спустились двое волшебников и маркиз Эдди Харт. Во всяком случае, именно так к нему все обращались.
Сандрин собрала последние силы, приподняла голову и прошептала:
— Ненавижу!
— Ваше сиятельство, предлагаю добить девицу Кордейн прямо сейчас, — услышала она над собой строгий голос повелительницы демонов. — Зачем она нам нужна?
— Нет, — ответил Харт, пихнув Сандрин носком сапога с железными накладками, — сбережём её для виконта Себастьяна Рамерсета и герцога Тараката. На её счёт у герцога были особые пожелания. И, кстати, пленные рассказали о детях Кордейна много интересного. Оказывается, именно они отразили атаку демонов, прогнали туман, лечили раненых и делали многое другое из разряда магии.
Чародейка Мэг стиснула зубы и сжала кулаки. Если бы она посмела, уничтожила бы девчонку на месте. У неё появился ещё один личный враг — ученица Леоноля.
Сандрин подняли с земли резким рывком, связали руки за спиной и потащили к кузнице.
Кузнец оказался мастером из кузни города Кротос. Когда алхимик Нико принёс ему ошейник, обёрнутый в тряпку, кузнец не спешил взять его в руки.
— Не бойся, обычным людям этот металл не причиняет вреда, — успокоил кузнеца Нико, — Да и сплав не такой ядрёный, как в тюрьме Леоса.
Кузнец взял ошейник, примерил его к шее девушки и укоротил на целую ладонь.
Нико приложил Садрин головой к наковальне и крепко держал за плечи. Мысленно девушка сравнила себя с курицей, которой повариха собиралась отрубить голову на плахе. Кузнец стал заклёпывать ошейник.
— Работай поживее, а то девчонка может очухаться и снова войти в Силу, — заворчал на кузнеца Кукольник.
Когда Сандрин заковывали в тиросский ошейник, она вздрагивала от каждого удара небольшого молотка по железу. Как только заговорённый металл коснулся её кожи, девушка почувствовала жжение, словно металл накалялся сам собой.
Вскоре к ним подошла и повелительница демонов. Мэгги осматривала девочку с ног до головы, не скрывая интереса.
— Вот видишь, это почти не больно! — сказал алхимик, отпустив плечи Ласточки. — Как тебе это, Мэг?
— Славное украшение. Создатель сплава сошёл с ума, потеряв волшебную силу? — усмехнулась высокая волшебница с холодным взглядом. — Надеюсь, девчонке он тоже придётся по вкусу.
Руки юной леди развязали. Сандрин вскочила на ноги, схватилась за ошейник, ощутила жжение металла на ладонях и чуть не взвыла.
— Где мои родные, что с ними?! — закричала Садрин, преодолевая желание расплакаться.
Чародеи смотрели на неё, переглядывались и ухмылялись друг другу.
— У девчонки длинный язык, — сказал алхимик и тут же уставился на сине-зелёные глаза юной волшебницы. — И миленькие глазки, не хуже, чем у эльфийки Эолит…
Ради этих восхитительных глаз он не побоялся подойти ближе к Сандрин, взять её за подбородок и склониться ближе лицу пленницы. Девушка вцепилась зубами в узловатые пальцы и пнула его в пах коленом.
Нико зашипел, согнулся пополам, скрестив ноги, побелел лицом и опустился на колени:
— Гадкая девчонка, а-а-а…
Сандрин почувствовала вкус мести и хотела броситься на алхимика с кулаками. Мэгги подошла и равнодушно ударила Садрин по щеке. Пленница, вздрогнула, впала в недолгое оцепенение, у неё задрожали губы, но не от страха, от гнева.
— Заплачь, убожество, я хочу видеть твои слёзы, — Мэгги вцепилась в волосы Садндрин и принялась рьяно таскать из стороны в сторону, — привыкай подчиняться, убожество!
Пленница пыталась высвободиться из рук чародейки, зажмурилась и, плотно сжав губы, сдерживала крики.
-- Мэгги, не оторви ей голову, — остановил Мэг алхимик Нико, еле поднявшийся с колен, — Эту девчонку велено беречь.
— Я не вижу её слёз! — не унималась чародейка и таскала Сандрин за светлые локоны до тех пор, пока не утомилась и не вспотела. — Не вижу слёз…
На лице бесновавшейся чародейки отразилось разочарование и досада. Она громко дышала от странной усталости.
— Похоже, она та ещё штучка, мэтр. Придётся её укрощать, — чародейка отпустила волосы Сандрин. — Кто тебя учил, девка? Откуда ты знаешь заклятие огня? Говори немедленно!
Дочь графа сердито посмотрела на чародейку и засопела носом:
— Это ты — девка, а я дочь графа Кордейн! — огрызнулась Сандрин и получила новую звонкую пощёчину. Щека юной леди стала красной.
— Мне плевать, чья ты дочь! Кто твой учитель магии, девка? Я хочу знать его имя! — Мэг оскалилась и даже издала звук похожий на рычание.
— Мастер алхимии, уважаемый мною Мишель Горознай!!! — в голосе пленницы звучала гордость.
— Алхимик обучал магов?! — Нико засмеялся недоверчиво и посмотрел на Сандрин. — Маленькая вруша, такого не может быть!
— Как видите, может! — с гордостью за учителя ответила девочка.
Нико закатил глаза, словно вспоминая старого знакомого:
— Не тот ли это сопляк-полукровка, с такими островатыми ушами и очень наглыми глазками? — припомнил он.
Садрин еле сдержала эмоции:
— Он жив?!
— Жив, — прорычала раздосадовано злая волшебница Мэг. — Жив, лесной сорняк!
— Что делать с остальными, Мэг? — спросил Нико, придерживаясь за низ живота.
При этих словах юная волшебница насторожилась. Мэг посмотрела на неё и так же неопределённо ответила:
— Сделай всё, что велел маркиз Харт. Или ты пожалел их?
Нико Кукольник нервно посмеялся и ничего не ответил. А Мэг отвесила ещё одну пощёчину девчонке. Просто так. Без видимой причины.
Пасс 2
Тем временем «лесной сорняк» активно обживал камеру в подземелье замка Кордейн. Камера ему досталась тесная и холодная. Сероватая плесень густым мохнатым пологом покрывала пол и стены. Откуда у графа Эдварда такие запущенные камеры? Видимо, здесь очень давно никто не сидел. Сено на полу давно сопрело от сырости, пахло гнилью, старыми помоями и ношеными чулками. Мишель неточно помнил, как здесь оказался. Не помнил он и того, как его ноги заковали в тяжёлые кандалы. В самые обычные кандалы для преступников. Такие висели целыми гроздьями в комнате для дознаний. Именно там приходила в себя Сандрин…
Его алхимический медальон со змейкой и вьюном теперь наверняка лежал в кармане Нико Кукольника. А вот куда пропали его сапоги, перстень с печатью и счастливая серебряная монета — он знал наверняка. Вернее, слышал острым слухом, как за глухой дверью камеры один из его сторожей пробовал монету на зуб, второй пытался натянуть на свои крупные ножищи изящные и узкие сапоги мастера алхимии, при этом проклинал тощего хозяина мелкой обуви. Без сапог чулки на ногах у Мишеля из тонкой льняной ткани быстро отсырели и покрылись грязью.
Мэтр измерил камеру шагами, осмотрелся, ощупал полы и стены, испробовал на язык серую плесень, попытался понять, в какую именно камеру его могли посадить. От хождения по каменному холодному полу его ноги стали неметь. «Нет, так дальше жить нельзя!» — раздумывал юноша, мурашки пробегали по спине целыми дикими табунами, начиная с пяток и заканчивая макушкой головы, зубы постукивали и немели островатые кончики ушей.
Мишель боялся даже предположить, что случилось с дочерьми графа Эдварда и маленьким графом Артуром. Он с содроганием вспомнил, как башня с библиотекой превратилась в пылающие руины. «Они погибли!» — эта мысль с болью ввинтилась в его мозг. Мишель присел на пол камеры, обхватив голову руками и шмыгая носом, несколько раз больно ударил себя кулаком по голове:
— Что я натворил, собачий сын! Осёл, что я натворил!
Припомнил Мишель и о мензурке с ядом, зашитой в голенище украденного у него стражем сапога:
— Эй, любезные! — крикнул он стражам. — Без сапог мне до утра не дожить…
Окошечко на двери камеры приотворилась, и в нём показалось бородатое лицо:
— Тише, остроухий, а то счас зубы пересчитаю!