Всему этому была единственная причина: сколько бы ни кружил караван, сколько бы раз ни менял направление, он неуклонно двигался к цели. Одолев препоны, снова шел на звезду, указывавшую, где расположен оазис. Увидев, как блещет она в утреннем небе, люди знали: звезда ведет их туда, где они найдут прохладу, воду, пальмы, отдых. Один только Англичанин ничего, казалось, не замечал, уткнувшись в очередную книгу.
Сантьяго в первые дни пути тоже пытался читать. Однако потом понял, что куда интересней смотреть по сторонам и слушать шум ветра. Он научился понимать своего верблюда, привязался к нему, а потом и вовсе выбросил книгу: лишняя тяжесть. Впрочем, он по-прежнему был уверен, что стоит лишь открыть книгу, в ней всякий раз найдется что-нибудь интересное.
Мало-помалу он сдружился с Погонщиком, державшимся рядом с ним. Вечерами, когда останавливались на привал и разводили костры, Сантьяго рассказывал ему всякие истории из своей пастушеской жизни.
А однажды Погонщик начал говорить о себе.
— Я жил в деревушке неподалеку от Эль-Кайрума. Был у меня дом и сад, были дети, и так я до самой смерти жил бы припеваючи. Однажды, когда выдался особенно богатый урожай, мы на вырученные деньги всей семьей даже побывали в Мекке — так я выполнил свой долг верующего и теперь уж мог умереть с чистой совестью. Я всем был доволен.
Но однажды задрожала земля, и Нил вышел из берегов. Чужая, казалось, беда коснулась теперь и меня. Соседи опасались, как бы разлив не смыл их оливковые деревья, жена тревожилась за детей.
Я с ужасом смотрел, как погибает все нажитое.
Земля после того перестала родить — мне пришлось добывать себе пропитание другим способом. Так я сделался погонщиком верблюдов.
Тогда и открылся мне смысл слов Аллаха: не надо бояться неведомого, ибо каждый способен обрести то, чего хочет, получить то, в чем нуждается.
Все мы боимся утратить то, что имеем, будь то наши посевы или сама жизнь. Но страх этот проходит, стоит лишь понять, что и наша судьба, и история мира пишутся одною рукой.
Иногда встречались два каравана. И не было еще случая, чтобы у одних путников не нашлось того, в чем нуждались другие. Словно и впрямь все на свете было написано одной рукой. Погонщики рассказывали друг другу о пыльных бурях и, сев в кружок у костра, делились наблюдениями над повадками пустыни.
Бывало, что к огню приходили и таинственные бедуины, до тонкостей знавшие путь, которым следовал караван. Они предупреждали, где нужно опасаться нападения разбойников и диких племен, а потом исчезали так же молча, как появлялись, словно растворясь во тьме.
В один из таких вечеров Погонщик подошел к костру, у которого сидели Сантьяго и Англичанин.
— Слух идет о войне между племенами, — сообщил он.
В воцарившейся паузе Сантьяго почувствовал, как в воздухе в самом деле повисла тревога. Еще раз он убедился, что понимает беззвучный Всеобщий Язык.
Молчание нарушил Англичанин, осведомившийся, насколько это может быть опасно для каравана.
— Когда вошел в пустыню, назад пути нет, — ответил Погонщик. — Значит, остается только идти вперед. Остальное решит за нас Аллах, Он же и отведет от нас беду. Мактуб, — добавил он таинственное слово и отошел.
— Зря ты не хочешь обращать внимание на то, что происходит с караваном, — сказал Сантьяго Англичанину. — Присмотрись: как бы он ни петлял, он неуклонно движется к цели.
— А ты зря не читаешь о том, что такое мир и что происходит в мире, — отвечал тот. — Книги в этом смысле подобны караванам.
Люди, как и животные, шли теперь быстрее. Если раньше они проводили в молчании дни, а на привале у костров, собираясь, вели беседы, то теперь безмолвны стали и вечера. А потом Вожатый запретил разводить костры: они могут привлечь разбойников.
Чтобы спастись от холода, путники ставили верблюдов и лошадей в круг, а сами внутри этого круга ложились вповалку. Вожатый назначал часовых, которые с оружием в руках охраняли бивак.
Как-то ночью Англичанину не спалось. Он позвал Сантьяго, и они стали прогуливаться вокруг стоянки. Светила полная луна, и Сантьяго решился рассказать ему всю свою историю.
Англичанину особенно понравилась та ее часть, которая касалась успехов, достигнутых магазином хрустальной посуды после того, как там стал работать юноша.
— Вот что движет вселенной, — сказал он. — В алхимии это называется Душа Мира. Когда чего-нибудь желаешь всей душой, то приобщаешься к Душе Мира. А в ней заключена огромная сила.
И добавил, что это свойство не одних только людей: душа есть у всего на свете, будь то камень, растение, животное или даже мысль.
— Все, что ни есть на земле, постоянно изменяется, потому что и сама земля — живая и тоже обладает душой. Все мы — часть этой Души, поэтому сами не отдаем себе отчета во всем том, что она постоянно делает нам во благо. Но ты, когда работал в лавке, должен был понять, что даже хрусталь способствовал твоему успеху.
Сантьяго слушал молча, поглядывая то на луну, то на белый песок.
— Я видел, как идет караван через пустыню, — сказал он наконец. — Он говорит с ней на одном языке, потому-то она и оставляет ему путь открытым. Пустыня проверит и испытает каждый его шаг, и только если убедится, что он в безупречном созвучии с нею, пропустит к оазису. А тот, кто может быть сколь угодно отважен, но не владеет этим языком, погибнет в первый же день пути.
Теперь оба глядели на луну.
— Это и есть магия знаков, — продолжал Сантьяго. — Я вижу, как проводники читают знаки пустыни, — это душа каравана говорит с душой пустыни.
После долгого молчания подал наконец голос и Англичанин:
— Да, похоже, мне стоит присмотреться к каравану.
— А мне — прочесть твои книги, — отвечал юноша.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Странные это были книги. Речь в них шла о ртути и соли, царях и драконах, но Сантьяго, как ни старался, ничего не понимал. И все же одна мысль, повторявшаяся во всех книгах, до него дошла: все на свете — разные проявления одного и того же.
Из одной книги он узнал, что самые важные сведения об алхимии — это всего несколько строчек, начертанных на поверхности изумруда.
— Это называется «Изумрудная Скрижаль», — сказал Англичанин, гордый тем, что может чему-то научить своего спутника.
— Но для чего же тогда столько книг?
— Для того чтобы понять эти несколько строчек, — отвечал Англичанин не слишком уверенным тоном.
Больше всего заинтересовала Сантьяго книга, рассказывающая о знаменитых алхимиках. То были люди, посвятившие всю свою жизнь очистке металлов в лабораториях: они верили, что если в продолжение многих и многих лет обрабатывать какой-нибудь металл, он в конце концов потеряет все свойства, присущие ему одному, и взамен обретет Душу Мира. И ученые тогда смогут постичь смысл любой вещи, существующей на земле, ибо Душа Мира и есть тот язык, на котором все они говорят между собой. Они называют это открытие Великим Творением, а состоит оно из двух элементов: твердого и жидкого.
— А разве не достаточно просто изучать людей и знаки, чтобы овладеть этим языком? — осведомился Сантьяго.
— Как ты любишь все упрощать! — раздраженно ответил Англичанин. — Алхимия — наука серьезная. Она требует, чтобы каждый шаг совершался в полном соответствии с тем, чему учат мудрецы.
Юноша узнал, что жидкий элемент Великого Творения называется Эликсир Бессмертия — он, помимо того что продлевает век алхимика, исцеляет все болезни. А твердый элемент — это Философский Камень.
— Отыскать его нелегко, — сказал Англичанин. — Алхимики годами сидят в своих лабораториях, следя, как очищается металл. Они так часто и так подолгу глядят в огонь, что мало-помалу освобождаются от всякой мирской суетности и в один прекрасный день замечают, что, очищая металл, очистились и сами.
Тут Сантьяго вспомнил торговца хрусталем, который говорил, что когда моешь стаканы, то и сам освобождаешь душу от мусора. Юноша все больше убеждался в том, что алхимии можно научиться и в повседневной жизни.
— А кроме того, — продолжал Англичанин, — Философский Камень обладает поразительным свойством: крохотной частицы его достаточно, чтобы превратить любое количество любого металла в золото.
После того, как он это услышал, интерес Сантьяго к алхимии значительно возрос. Он подумал, что надо лишь немного терпения — и можно будет превращать в золото все что угодно. Он ведь читал жизнеописания тех, кому это удалось: Гельвеция, Элиаса, Фулканелли, Гебера, — и истории эти приводили его в восторг. Всем этим людям удалось пройти свой Путь до конца. Они странствовали по свету, встречались с учеными мудрецами, творили чудеса, чтобы посрамить скептиков, потому что — самое главное — в их распоряжении под конец оказывались Философский Камень и Эликсир Бессмертия.
Однако когда Сантьяго попытался по книгам уяснить, что же такое Великое Творение, то зашел в тупик: кроме уймы диковинных рисунков, там была сплошная тарабарщина.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
— Почему у алхимиков все так замысловато? — спросил он однажды вечером у Англичанина, который явно скучал без своих книг.
— Потому что понимать их дано лишь тем, кто сознает всю меру ответственности того, что с этим связано. Представь себе, что начнется, если каждый, кому не лень, начнет превращать свинец в золото. Очень скоро золото станет все равно что свинец. Только упорным и знающим откроется тайна Великого Творения. Вот почему я сейчас здесь, посреди пустыни. Мне нужно встретить настоящего алхимика, который поможет расшифровать таинственные записи.
— А когда были написаны эти книги?
— Много веков назад.
— Ну вот, тогда ведь еще не было типографского станка. Но что тогда, что сейчас — все равно алхимией способен овладеть далеко не каждый. Почему же это написано таким таинственным языком и рисунки такие загадочные?
Англичанин ничего не ответил. Лишь потом, помолчав немного, сказал, что уже несколько дней внимательно присматривается к каравану, но ничего нового не заметил. Вот только о войне между племенами поговаривать стали все чаще.