— Я думаю, это очаровательно. — Флор улыбнулась.
Именно это не позволило ей закрыть рот Квареху. Он начал привязываться к Флоренс. Как бы сильно Арианна ни ненавидела его, ей хотелось, чтобы Флоранс улыбалась еще больше. Поэтому она поступила бы с Флоренс так, как делала всегда. Она затаилась в тени, затаилась там, где ее не могла увидеть даже сама девушка. Она дала бы своей ученице свободу расправить крылья, летать, быть любопытной и любознательной, испытывать острые ощущения в одиночку. Флоренс будет работать со страхом падения, потому что Арианна верила, что страх необходим для роста, но она всегда будет рядом, готовая подхватить девочку, если понадобится.
— Если архитектура и мода — это разврат, то, возможно, Луму не помешает еще немного его. — Рот Квареха скривился, а губы растянулись.
Выражение было странным. Он не оскалил зубы. Их острия оставались скрыты за нижней губой. Это была… улыбка. Улыбка Дракона. Это бесконечно нервировало ее.
— Нам пора двигаться, — объявила Арианна. — Сначала, Флор, мне нужен жирный карандаш.
— Ты собираешься это сделать? — Флоренс моргнула.
— У меня нет вариантов. Наша прежняя маскировка не сработает там, куда мы направляемся.
Флоренс было явно любопытно, но она достала из сумки набор жирных карандашей. Арианна села на табурет, передав Флор жестянку, чтобы та держала ее как зеркало. Флоренс терпеливо стояла, пока ее наставница собиралась с мыслями. Знак смоется, это не татуировка. Но каждый раз, когда она прикладывала его к щеке, это было похоже на поражение.
Арианна переступила с ноги на ногу, и пальто упало на бедра. Сглотнув комок в горле, она подтянула щеку левой рукой, а правую держала ровно. Ее рука, искушенная тысячами часов создания схем, плавно двигалась по пепельной коже, когда она выводила карандашом символ Заклепок.
Плащ и сбруя вновь обрели форму, и она снова стала Белым Рейфом: больше, чем Фентри, больше, чем Химера, больше, чем Дракон. Она отбросила этические прихоти и личные обиды. Она была продолжением воли своих благодетелей, и она будет работать на них даже после их смерти.
15. Леона
Леона выкрикнула призывный клич, и ее магия устремилась через ладони к золотым ручкам планера и золотым крыльям, чтобы поднять его ввысь.
Ветер овевал ее щеки и развевал косы. В бодром утреннем воздухе чувствовался вкус свободы, нового рассвета, предвещающего новый день — ее день. У нее не было другого выбора, кроме как кричать, плакать, вопить и рычать, ведь она была Мастером-Всадником. Она была собакой, спущенной с цепи. Она была необузданной бурей. И ее выпустили на Лум.
Согнув колени и наклонившись вперед, Леона запустила свой планер в крен, рассыпав по Поместью Рок сверкающую радугу. Она хотела дать Ивеун Доно еще раз попробовать свою магию. Начертать ее на небе, как обещание, что она его не подведет.
Ее крики подхватили два Всадника, стоявшие по обе стороны от нее. Их корабли с криками рассекали воздух в строю, тяжело кренясь на бок одного из плавучих островов Новы. На вершине Лисипа возвышалось Поместье Рок, его главный зал и сады простирались во все стороны, насколько хватало глаз. По краям стояли небольшие государственные здания — покои для Рок'Кина и Рок'Да. Еще дальше располагались жилища для То и Вех в обществе. Все они вместе грелись в лучах солнца, словно драгоценные черепахи на речных камнях.
Внизу остров простирался вниз. Низшие слои общества жили в тени высших. Леона родилась в одной из этих подвесных башен, тянущихся к облакам, а не к небу. Она играла в парках между ними и прокладывала себе путь к солнечному свету наверху. Теперь, когда Сибил умерла, Леона могла видеть эту тень, только спускаясь в Лум.
Сибил. Магия ее сестры была сильна, и Леона до сих пор чувствовала ее в своих венах, прожигая ее насквозь. Магия быстро угасала, но она наслаждалась призрачной обидой, которая пыталась превратить ее желудок в кисель. Но ничто не могло испортить этот день, ведь это был первый день, который наступил после того, как она узнала Ивеуна Доно.
Король так и не объяснился — ни прошлой ночью, ни с рассветом. Она подозревала, что он никогда и не объяснит. Да ему и не нужно было. Он ясно дал понять, что возьмет то, что ему принадлежит. А Леона не была исключением.
Она потянулась за ручками, и тут же заметила, что облака приближаются. Бросив взгляд через плечо, она убедилась, что Андрэ и Камила все еще с ней. У Камилы было кошачье лицо; ее любопытное веселье по поводу настроения Леоны было очевидным. Андрэ ухмылялся, наполовину оскалившись. Этот мужчина и эта женщина были ей роднее, чем Сибил.
Лисип все больше и больше отдалялся от них. Когда она вернется с победой, то попросит благословения у Ивеуна Доно на дуэль с Колеттой'Рю. Женщина была больна, и ее было бы легко убить. Но чтобы бросить вызов Рю, требовалось благословение Оджи. После прошлой ночи и после того, как она принесла домой голову Квареха, она подозревала, что может получить это беспрецедентное благословение.
До того как первые Фентри прорвались сквозь облака, Драконы называли казавшийся непроницаемым барьер Линией Богов, поскольку он отделял их мир от другого. Боко, похожие на птиц существа, с помощью которых они летали между островами Новы, теряли контроль над своими крыльями, когда приближались к стремительному ветру, вечно пронизывающему облака. Каждый Дракон, пытавшийся спуститься на спине Боко, с силой падал сквозь строй и больше его не видели.
Непременная смерть от падения в загробный мир сделала попытки спуститься нежелательными. И сотни лет никто из Драконов не пытался это сделать. Когда Фентри с трудом прорвался сквозь облака, но вскоре был разорван на части самим ветром, Нова узнала, что по ту сторону линии находится не загробный мир, а совсем другой. Любопытные Драконы-дураки попытались еще раз пересечь границу на месте первого пролома, но пали смертью храбрых. Именно их трупы послужили источником органов, из которых Алхимики собрали первую Химеру.
После того как Фен обрел магию, Линия Бога практически перестала существовать. Они все еще боролись, собирая достаточно сил для перехода. Но технология, которую они разработали, наконец-то оказалась в руках Новы — технология, которую Драконы должны были держать в своих когтях все это время.
Леона снова села на планер, и подошвы ее сапог прикрепились к платформе с помощью магии и силы воли. Она уже несколько раз спускалась, но этот процесс никогда не вызывал у нее особого восторга. Ветер был оглушительным, облака ослепляли. Она направила планер носом вниз и плюхнулась вперед.
Гравитация была ее другом. Она боролась с головокружением, и в свободном падении ей не нужно было тратить магию на поддержание себя в воздухе. Лучше потратить магию на то, чтобы создать вокруг себя и корабля тонкую корону, защищающую от ветра. Пальцы замерли, коса словно вырвалась из головы.
Магия трещала, достигая крещендо, когда она пробивалась вперед, разгоняя облака и открывая ей Лум как ужасный подарок.
Эхо еще двух спусков разнеслось по горным вершинам, окружавшим Дортам. Леона верила, что Андрэ и Камила находятся там, где должны быть. Если она не могла рассчитывать на них при спуске, значит, она взяла с собой не тех Драконов, что были слева и справа.
Почерневшие остроконечные крыши Дортама напомнили Леоне иголки дикобраза. Это был унылый, скудный мир под облаками. Люди были меньше, растения — хрупкими и жесткими по сравнению с пышной зеленью Новы. Фены были сделаны из камней, которыми они так дорожили. Драконы же… они были сделаны из самой жизни.
— Вот! — позвала Камила, перекрикивая ветер.
Леона проследила за ее пальцем до разбитой крыши. Как только они приблизились, Леона почувствовала запах. Она практически видела золото на земле.
— Сины сделаны как фарфоровые куклы. Маленький Кварех истекает кровью, упав с планера, — подколола Камила.
Леона позволила своим подчиненным утихомирить надоедливый Дом Дракона. Иногда она даже принимала в этом участие, наслаждаясь словесными перепалками. Но на этот раз она промолчала. Запах крови был слабым. Он давно улетучился по ветру. Оставшегося следа хватило лишь на то, чтобы оставить след.
Она ненавидела Квареха. Она ненавидела Дом Син. И она все еще фантазировала о том, как бы вырвать лживые зубы Петры один за другим. Но Леона не собиралась позволять этому ослеплять ее. Сибил недооценила своего врага. Петра была не иначе как чудовищем, и если Кварех был из той же ткани, то и его не стоило списывать со счетов. Все его появления при Багровом Дворе могли оказаться лишь видимостью. Кто знает, что на самом деле скрывается под ними.
— След остывает, — заметила Леона. Выследить Квареха было не так-то просто, иначе даже такой некомпетентный человек, как Сибил, не справился бы с задачей. — Мы направляемся в Город Меркури.
— О, мерзость, — возразил Андрэ. — Там пахнет прогорклым28.
— И где еще, по-твоему, мы найдем информацию о Кварехе? — Леона усмехнулась. Улыбка получилась игривой, но она была достаточно широкой, чтобы показать зубы. Она была лидером, и никогда не помешает подтвердить этот факт.
— Веди. Если мы хотим добраться до самого худшего, мы должны отправиться в самое худшее. — Андрэ махнул рукой вишневого цвета, чтобы она продолжала, и Леона рванулась вперед.
Если в Дортаме есть Дракон, то разговоры о нем дойдут до Города Меркури. Леона ни на секунду не сомневалась, что Кварех успеет далеко уйти, прежде чем на него положит глаз Харвестер. Похоже, ее сестра думала так же.
— Думаю, так лучше. — Андрэ наклонил голову в сторону, оценивая оставленные гнить обломки и разрушения.
Леона вздохнула и опустила свой планер на землю, раздавив под ним мертвого Фена. У Сибил не было ни такта, ни разума. Она пожинала хаос, но в хаосе слишком легко все терялось.
— Все, что угодно, было бы лучше. — Камилла покрутила головой одного из павших Фенов, покатала ее из стороны в сторону. — Они хотя бы тише, когда мертвы.