А «Мастер и Маргарита» Булгакова с его знаменитым эпиграфом? Тень «Фауста» ощутимо реет над этим великим, но и спорным текстом…
Но первенство здесь, несомненно, принадлежит соотечественнику Гёте – Томасу Манну с его «Доктором Фаустусом». Это поразительный и страшный роман и об искусстве, и о политике. Композитор Адриан Леверкюн продал (в своём воображении, тронутом болезнью) душу в обмен на гениальную музыку. Точно так же немецкий народ продал душу Гитлеру за обещание мирового господства – вот что имел в виду автор. Мол, мы, немцы, – нация трагически обманувшихся Фаустов, а не голодное стадо взбесившихся от музыки Вагнера истинно арийских свиней, визжащих: «Курка! Млеко! Яйки! Пух-пух!»
Ну-ну. Бес попутал, с кем не бывает…
А от шедевра Томаса Манна прямой путь к антиутопии фантаста Томаса Диша «Концлагерь», герои которой, узники режима, соглашаются на заражение особой спирохетой в обмен на месяц – всего лишь месяц! – подлинной гениальности. После этого будет распад мозга и смерть, но никто – ни один! – не отказывается…
Фантасты вообще взялись эксплуатировать Фауста в хвост и в рожки! Ведь это такая богатая тема: гениальный учёный – великое открытие – непредсказуемые последствия…
У Терри Пратчетта есть весёлая и мудрая повесть «Фауст (зачёркнуто) Эрик». У Майка Суэнвика – жуткая антиутопия «Джек/Фауст». Совместный роман Роджера Желязны и Роберта Шекли озаглавлен цитатой из трагедии Гёте – «Коль с Фаустом тебе не повезло»…
А русский писатель Андрей Столяров вообще довёл фаустианство до логического конца. В его мини-романе «Маленькая Луна» настырный учёный-биолог дьявола не вызывает, а выводит в лабораторных условиях – но с теми же печальными последствиями. А душу свою он потерял давно – на пути к успеху подставил коллегу-соавтора, предал любимую…
Вот так и протянулась эстафета от средневековой мистерии до наших дней, и отслеживать её этапы, поверьте, – занятие интересней любого детектива…
О, суббота!
…Прага была хоть и не золотая, но великолепная.
– А станет ещё лучше! – уверял мистер Келли. – Вместо булыжников под ногами у нас будут лежать золотые слитки…
– Ну да, – сказал Филимонов. – И грош цена тогда будет вашему золоту…
Антютик приземлился аккурат на Карловом мосту.
– Ну, я не прощаюсь! – сказал на прощание бесёнок.
– Само собой, – подтвердил Джульверн. – Мои предложения остаются в силе.
И маленький трёхгрошовый искуситель исчез, оставив по себе только сизый вонючий выхлоп.
Кузьма-Демьян прикинул, в каком обличье ему существовать, – и через некоторое время предстал в облике толстого и брыластого голубя. Голубь покряхтел, поднатужился, замолотил крыльями и кое-как поднялся в синее пражское небо.
Занимался рассвет, и город был безлюден – только какая-то шайка молодых людей нестройно шагала по улице, возвращаясь после ночной попойки.
Шли они, сильно шатаясь и поддерживая друг друга, а вот пели слаженно:
Хоть высок души полёт,
Все мечты о низком:
Тело бренное влечёт
К пиву и сосискам.
Брюхо знать себя даёт
Бульканьем и писком —
То кишка кишке поёт
«Доминус вобискум».
Если каждый божий день
Этак вот поститься —
Можно превратиться в тень,
В символ превратиться!
Чем терпеть такую хрень,
Лучше удалиться
Под таинственную сень,
Где и удавиться!
Всяк судьбу свою клянёт
Письменно и устно.
Всякий новый день несёт
Новое паскудство.
Но возрадуйся, народ,
К чёрту словоблудство —
К нам на выручку придёт
Царское Искусство!
Вот закончится зима,
И тогда, о братья,
Нам Алхимия сама
Распахнёт объятья!
И наполнит закрома,
И могу сказать я,
Что нажрётся задарма
Каждый, без изъятья!
И затеплится огонь
В старом атаноре,
И запляшет Красный Конь
На Зелёном Море.
Это пламя только тронь —
И в последнем споре
Камень ляжет на ладонь
Скептикам на горе.
Озарится всё само
Философским светом,
Станет золотом дерьмо
Не поздней, чем летом!
Знайте тайное письмо:
Под большим секретом
Сам великий Бальзамо
Сообщил об этом!
Дальнейшие подробности грядущих чудес потерялись в узких улочках Праги.
– Ну вот – и просвещённое студенчество меня поддерживает, – сказал астролог. – Получение Философского Камня не за горами, а поэтому – вперёд!
– Неудобно будить стариков в такую рань, – заметил Костя. – Пошлют нас подальше эти алхимики…
– Ничего-ничего, – сказал корноухий учёный. – Как раз самое время. У городских стражников сейчас пересменок. Уж я-то знаю… Адепты Философского Камня здесь на одной улице живут, она так и называется – Златна уличка. Весь цвет научной Европы собрал к себе в Прагу император Рудольф фон Габсбург, второй этого имени! Очень даже удобно: один шарлатан пошлёт – пойдём к другому… Да и не все они старики… И не все шарлатаны…
Конечно, мысль использовать алхимиков была так себе, но ведь другой-то и вовсе нет!
Хорошо хоть, что Златну уличку не пришлось искать – мистер Келли явно был в имперской столице как дома.
– Здесь живёт мой давнишний приятель Гуго Бременский, – показал астролог на дверь, обитую медными бляхами. – В прежние времена у него всегда можно было угоститься моравским пивом… Вот дьявол!
Дверь гостеприимного Гуго была опечатана шнурком между двумя блямбами красного сургуча.
– Печать императорская… Допрыгался, голубчик, – вздохнул Келли. – А я ведь его предупреждал – нельзя сыпать в астральный настой непрокалённую мочевину в таких количествах, мера нужна… Ну да он тут не один такой, с ним соседствует старый гейдельбергский бурш Фриц Доппелькюммель. Он чуть ли не с самим принцем Гамлетом на одном курсе учился! Пива у него не допросишься, зато…
Но узнать, чем угощал пожилой студент вместо пива, не пришлось: и следующая дверь была тронута государственным сургучом.
– Фрица-то за что? – пожал плечами корноухий. По голосу было слышно, что астролог встревожился.
Он метался от дома к дому, благо улица была узкая – и везде натыкался на следы царственного вмешательства.
– Тенденция, однако, – сказал Джульверн. – Борьба с генетикой, кибернетикой, алхимией и прочими лженауками… Надеюсь, за домами репрессированных не следят, мистер Келли?
Корноухий лихорадочно озирался.
– Неужели старину Руди попёрли с престола? Кто бы при нём осмелился хоть пальцем тронуть императорского алхимика? Значит, надо… Надо…
Костя молчал, но чувствовал, что назревают крупные неприятности.
– Надо тупо тикать! – сказал Джульверн. – Причём в разные стороны. Нам в одну, а вам, господин астролог, в другую…
– Постой, – сказал Костя. – Дядя Эдик, с золотом мы обломились, это сто пудов. А нет ли тут такого учёного, чтобы разбирался в этих… в големах?
Он ведь чуть не забыл о Колобке!
Мистер Келли даже подпрыгнул:
– Да! Вот оно! Именно в Праге именно такой учёный и живёт! Правда, придётся пройти в здешнее гетто, но мы же с вами выше мещанских предрассудков…
– Куда? – сказал Костя.
– В место компактного проживания национальных или религиозных меньшинств, – сказал Филимонов. – Говоря по-русски – в еврейский Чайнатаун…
(Вообще-то в России раньше говорили не «чайнатаун», а «шанхай»…)
Здешний еврейский Чайнатаун выглядел поскромнее здешнего Золотого академгородка. Но, по крайней мере, двери невзрачных домишек не были опечатаны…
– Странно, что на входе нет стражи или этого глиняного болвана, – сказал Келли. – Но тем лучше. Вот дом человека, который вам нужен. Его зовут рабби Лёв бен Бецалель…
От соломенной куклы до трансформера
Изначально кукла не была детской игрушкой.
Во времена, называемые «детством человечества», кукла была чем угодно, только не ребячьей забавой. Кукла была заместителем человека. Кукла была духом предков. Кукла была богом. Кукла могла обозначать врага.
Её мазали мёдом и жиром, чтобы умилостивить предков и выпросить у них удачу. Её пороли в случае или недорода, или провальной охоты. Её прокалывали иглами и прижигали углями, чтобы причинить вред врагу.
Если тело заведомо погибшего человека не могли найти (утонул, сгорел дотла, съеден каннибалами), то в могилу опускали куклу.
От дикарской куклы ведут своё происхождение и статуя Венеры Милосской, и «Мыслитель» Родена, и памятник Булату Окуджаве на Арбате.
Но ещё предполагалось, что священные фигурки, стоит только человеку отвернуться, начинают двигаться… А если их подчинить людской воле?
Нам даже не понять и не представить, какой голодной, тяжкой и мучительной была жизнь наших отдалённых и не очень предков. Поэтому они и мечтали о рукотворных помощниках (как, впрочем, и об искусственном золоте, скатерти-самобранке и прочей халяве)…
Греческий бог-кузнец Гефест изготовил медного великана Талоса по заказу жителей острова Крит. Великан обходил Крит по периметру и швырял обломки скал во вражеские корабли. Этот первый робот (а робот ведь тоже потомок куклы!) был даже снабжён «защитой от дурака»: в пятке гиганта имелась ма-аленькая втулочка. Вытащи её – и Талос рухнет, истекая волшебной влагой, которая приводила его в движение. Это так, на всякий случай.
По той же схеме придуман и Голем.
«Голем» на иврите – «комок глины», «сырьё», «нечто неоформленное, незавершённое». О древних големах мы знаем очень мало. Разве что о праотце Адаме: Творец создал его из красной (цвет жизни!) глины и вдохнул в неё душу живую…
Рабби Лёв бен Бецалель действительно жил в Праге времён императора Рудольфа II. Это факт. Но вот создание им Голема – уже легенда, причём, как все хорошие легенды, весьма плодотворная.