Морзе попытался получить патент в Англии, но чиновники даже не стали рассматривать его заявку, ведь уже имелась британская версия телеграфа. Пока Морзе трудился в США, два английских изобретателя, Чарльз Уитстон и Уильям Кук, работали над собственным вариантом отправки сообщений по линиям электропередачи. Морзе попробовал доказать уникальность идеи, чтобы выкроить место и для своего патента. В английской системе сообщения выводились при помощи отклонений стрелок компаса, а у Морзе электромагниты двигали карандаш по бумаге. В английской системе букву обозначали позиции пяти стрелок, а Морзе применял простой код из точек и тире. В английской системе сигналы отправлялись по шести проводам, а Морзе требовался только один. К тому же в системе Морзе сообщение записывалось на бумаге, а в другой – нет. Разница казалась ему очевидной, но стремление считаться изобретателем телеграфа и рассказы об устройстве в американской прессе работали против него. Публичные заявления об изобретениях лишают автора шанса на английский патент. Кроме того, чиновники не желали разбираться в тех самых деталях, где кроется дьявол. По этим причинам его поездка в Англию за патентом не увенчалась успехом. Так он отправился во Францию.
В Париже результаты были не лучше. Здесь он мог получить патент на телеграф, однако во Франции существовало условие, что изобретение должно активно применяться в течение года. Поначалу попытки Морзе установить свою систему казались многообещающими, но в итоге ничего не вышло. Не нашел он утешения и в России. Проведя почти год за границей, потратив драгоценное время, за которое можно было бы улучшить телеграф, в апреле 1839 г Морзе вернулся в Америку с пустыми руками.
В 1840 г., 20 июня, американский патент был выдан Морзе, но до установки телеграфной сети пока было далеко. После Паники 1837 г. (финансового кризиса) туча экономической депрессии накрыла своей мрачной тенью все начинания Конгресса и страны в целом, поставив их на паузу. В то же время Морзе отвлекся от работы, выдвинув свою кандидатуру на выборах мэра Нью-Йорка в апреле 1841 г., и снова с националистической и антикатолической программой. И опять проиграл, а когда избирательная кампания осталась позади, он занял освободившееся время борьбой за свой телеграф. Впрочем, законопроект не слишком сдвинулся с места, так что бывший кандидат в политики отправился в столицу, чтобы подогреть к нему интерес. На его пути возникали то одна бюрократическая проволочка, то другая. «Я все жду и жду»[139], – писал он 23 января 1843 г. Несколько дней спустя он написал, что ожидание «становится все более мучительным и болезненным»[140].
Когда месяцем позже, 21 февраля 1843 г., законопроект наконец был вынесен на рассмотрение в Палате представителей, его высмеяли[141]. Один из высказавшихся назвал телеграф Морзе паранормальным явлением. В 1840-е гг. многие лекари-шарлатаны использовали магниты, и в стране мало кто понимал физику этого материала. В день голосования 23 февраля 1843 г. законопроект о телеграфе Морзе был принят с перевесом всего в шесть голосов (89 за, 83 против, 70 воздержалось).
Победа была сладка, но недолговечна. Достижение привело Морзе к следующей ступени – слушаниям в Сенате. Но время поджимало. Сессия Сената скоро заканчивалась, и в очереди на рассмотрение перед его законопроектом были еще сотни. Морзе добросовестно дежурил в Сенате, и в последний вечер, 3 марта, он сидел в зрительской галерее, а вся его компания состояла из привычной боли в животе и горстки «последних монет»[142] в кармане. В случае неудачи ему предстоял, как он опасался, сизифов труд вновь катить нормотворческую глыбу вверх по Капитолийскому холму, если прежде он не умрет с голоду. Глядя на стопку законопроектов, лежащих поверх его собственного, он решил, что сегодня его вряд ли рассмотрят. Наблюдать, как эта стопка раздавит одиннадцать лет его работы, он был не в силах. Не дожидаясь очереди своего законопроекта, Морзе поднялся, словно придавленный силой земной гравитации, ушел к себе в гостиницу и собрал вещи.
На следующее утро за завтраком с ним поздоровалась Энни Элсуорт – юная дочь его коллеги, Генри Элсуорта, главы Патентного ведомства США. Несмотря на свое жалкое состояние, Морзе, как всегда, был рад ее видеть. Энни подошла к нему, чтобы поздравить. Его законопроект был принят без возражений и подписан президентом. Морзе получил субсидию в $30 000 (на сегодня порядка $0,9 млн) на строительство телеграфной линии от Вашингтона до Балтимора, на расстояние более сорока миль.
Морзе воспрянул духом и невероятно обрадовался новости. Опьяненный успехом, в подарок Энни, принесшей ему эту добрую весть, он пообещал юной девушке, что та сможет придумать текст первого сообщения, которое он отправит телеграфом. Оставалось протянуть провода, чтобы передать ее слова при помощи разрядов.
Теперь, когда закон был принят, Морзе собрался соединить телеграфной линией Вашингтон и Балтимор. Получив деньги, Морзе собрал команду, в которую входили мистер Вейл, следивший за оборудованием; профессор Гейл, обеспечивавший научное сопровождение; а также новый человек – профессор Джеймс Фишер, отвечавший за провода и их прокладку. Морзе контролировал бюджет и график работ. Провода планировалось провести под землей в защитных свинцовых трубах. Но прокладка труб была нелегким делом. После некоторых препирательств Морзе удалось найти производителя свинца, способного справиться с задачей, а еще он познакомился с молодым человеком по имени Эзра Корнелл. Его плугом с остроконечными лопастями можно было выкопать траншеи для труб. Рытье траншей началось, но отставало от расписания Морзе.
На этом проблемы не заканчивались[143]. К декабрю 1843 г. Морзе был вынужден уволить Фишера за неисправные провода и протекающие трубы, Гейлу пришлось покинуть команду из-за проблем со здоровьем, и зима поставила под вопрос все работы на открытом воздухе. Морзе приостановил монтаж до весны. Но в период вынужденного простоя его вовлек в свои махинации политик-мошенник[144] Фрэнсис Смит, который обманным путем выкачивал себе в карман деньги, выделенные правительством на этот проект. Морзе с такими муками выпутывался из сетей Смита, что самые болезненные технические проблемы казались почти приятными.
В марте 1844 г. прокладка проводов возобновилась. Но на этот раз все стали делать по-другому. Провода устанавливали на высоте, а испытывали их чаще. Когда линия была почти готова к запуску, Морзе с командой придумали способ привлечь внимание публики к новшеству. Партия вигов, соперничающая с демократами, планировала провести в Балтиморе съезд и объявить на нем имя своего кандидата на пост вице-президента. И пресса, и политики с нетерпением ждали информации, а получали они ее обычно днем позже, в зависимости от местонахождения. Морзе хотел доставить лакомый кусочек тем, кто в Вашингтоне изнемогал в ожидании, за малую долю этого времени – всего за несколько минут. Но телеграфная линия заканчивалась тогда за много миль до Балтимора. Так что Морзе и Вейл нашли решение: от Балтимора до ближайшего пункта телеграфной линии имя кандидата в вице-президенты отправили 1 мая 1844 г. на поезде, откуда Вейл отстучал новость ожидавшему ее в Вашингтоне Морзе. Сгущавшиеся было грозовые облака рассеялись – изобретение Морзе стало восприниматься не как забава, а как полезный инструмент. Когда сообщение Вейла поступило, интерес к скорости его доставки оказался куда больше, чем энтузиазм по поводу кандидатур Генри Клея и Теодора Фрелингуйсена.
Наконец система была установлена, и наступил день демонстрации – 24 мая. Мать-природа поспособствовала благоприятному исходу, расчистив небо от облаков, разогнав вечную столичную влажность и добавив легкого ветерка, чтобы успокоить нервы. План Морзе заключался в том, что он передаст точки и тире, а Вейл ответит тем же кодом. Вейл ждал в Балтиморе, пока Морзе отправит ему электрическую депешу из здания Верховного суда в Вашингтоне.
Как Морзе и обещал, он доверил выбор первого официального сообщения Энни Элсуорт. Энни упросила свою мать, набожную женщину, подсказать цитату, способную выразить изумление и восхищение этим изобретением, но также и внушаемый им трепет. Миссис Элсуорт выбрала цитату из Библии (Числа 23:23), и Энни передала записку Морзе, который перевел слова в электрические импульсы.
Он отстучал:
точка-тире-тире, пробел,
точка-точка-точка-точка, пробел,
точка-тире, пробел,
тире, пробел.
Посредством этих точек и тире, а также последовавших за ними коротких и длинных импульсов Вейл получил код в Балтиморе и вернул те же слова обратно, отметив новую эру в коммуникации сообщением: «Вот что творит Бог».
Телеграф был чудом инженерной мысли, передающим информацию с помощью электрических разрядов, но вскоре он стал частью общественной жизни страны и объединил ее. Шедевр Морзе будет служить народу и всего за несколько десятилетий привьет людям новую привычку в потреблении информации. Особенно очевидно это стало во время короткого срока правления Джеймса Гарфилда, популярного двадцатого президента США.
Весь мир у одра президента
Всего несколько минут отделяли президента Джеймса Гарфилда от летнего отдыха после трудов праведных в Белом доме. Утром 2 июля 1881 г., почти через 40 лет после изобретения Сэмюэлом Морзе первого телеграфа, президент планировал отправиться с железнодорожной станции Балтимор-Потомак в отпуск на свою ферму в Менторе, штат Огайо. Но сначала ему нужно было посетить встречу однокашников в Колледже Уильямса по случаю двадцатипятилетия выпуска, где ему предстояло выступить с речью и принять почетную степень. Также Гарфилд радовался скорой встрече с женой Лукрецией, которая выздоравливала после малярии у океана в Нью-Джерси. Всего несколько часов – и поезд доставит его к ней, словно телеграмму, и они вместе будут наслаждаться прибрежным ветерком Джерси. Гарфилд уже давно ждал этого дня и торопился уехать, так как в знойном воздухе столицы чувствовал себя сваренным на пару крабом из близлежащего Чесапикского залива. Гарфилд выпрыгнул из экипажа у железнодорожной станции и понес свое грузное тело вверх по каменным ступеням входа с улицы Б, проскользнул мимо рядов деревянных скамеек в маленьком и тихом зале ожидания для женщин. Направившись в сторону главного зала, он услышал хлопок и почувствовал, как что-то обожгло правую руку