Новостные редакторы любили язык без излишеств, и Хемингуэй угощал их скупыми предложениями. Газетам вроде Kansas City Star требовались сжатые тексты, потому что объем информации ограничивался технологией печати. Помимо пишущей машинки и литографского пресса, на лапидарность стиля влиял и телеграф.
С самого начали использования телеграфа в 1832 г., за десятилетия до начала службы Хемингуэя в газете, Сэмюэл Морзе часто поучал своего молодого помощника Альфреда Вейла, когда они готовились продемонстрировать телеграф первым лицам государства. «Пиши как можно короче[183], – говорил Морзе, – отбрасывай определенный артикль, где только можно». Морзе и Вейл писали сообщения от руки, переводили в точки и тире, а затем отстукивали друг другу. Чтобы ускорить передачу, Морзе настаивал, чтобы Вейл писал лаконичные тексты, избавлялся от балласта, убирая каждое лишнее слово, которое не добавляет смысла – например, предлоги или витиеватые обороты. Так Морзе и его изобретение начали лепить американский английский язык.
Телеграф Морзе со временем оказал глубокое влияние на распространение новостей. До него газеты из разных городов посылали репортеров к корабельным причалам за историями из-за океана. Эти корреспонденты дожидались кораблей, собирали новости, а затем отправляли репортажи в редакцию конным курьером, поездом, лодкой или голубиной почтой. С развитием телеграфа, однако, для получения информации из отдаленных мест нужны были не часы, а минуты. К сожалению, хотя новая технология и ускоряла коммуникации, она имела и крупный недостаток. Пока умница Томас Эдисон не усовершенствовал систему так, чтобы по одной линии можно было передавать два, а затем и четыре сообщения одновременно, телеграфные провода позволяли отправлять их только по одному. Так что, когда что-то происходило или прибывало судно с новостями, нетерпеливые репортеры бросались к ближайшей телеграфной станции. Корреспонденты – кто из бостонской газеты, кто из нью-йоркской, кто из Миссури или Вирджинии – все ждали в очереди, как у единственной кассы магазина, пока отстучат и отправят их тексты. Чтобы справляться с такими заторами, ввели правила: одно из них ограничивало время передачи сообщения (часто до пятнадцати минут[184]), другое предписывало, чтобы тексты были короткими.
Когда образовались телеграфные компании, они ввели ценовую политику, стимулирующую клиентов быть предельно краткими и не занимать телеграфную линию. Они взимали фиксированную плату за первые десять слов, и каждое дополнительное обходилось в одну десятую часть той суммы. С такими тарифами можно было отправить из Вашингтона в Балтимор сообщение из десяти слов за десять центов ($3 на сегодняшние деньги). Стоимость росла вместе с дальностью отправки, так что за одинаковое сообщение платили 30 центов ($9), если его посылали из Вашингтона в Филадельфию, и 50 центов ($15)[185] в Нью-Йорк. Такая система побуждала клиентов укорачивать сообщения, и люди это понимали. К 1903 г. половина всех отправленных текстов состояла не более чем из десяти слов, а среднее количество слов в одном сообщении составляло двенадцать[186]. Раньше, в 1844 г., когда Морзе отправил свое официальное послание из четырех слов – «вот что творит Бог», казалось, что он не только провозгласил начало новой эпохи пророческими словами из Библии, но и установил стандарт краткости.
Наиболее активно использовали телеграф коммерческие предприятия, ведь они могли себе это позволить. К 1887 г. около 90 % доходов[187] от телеграмм принес бизнес (начиная с деловых сообщений до биржевых сводок и ставок на скачках), а остальное приходилось на газеты, ведь для личных целей телеграф использовали мало. Всего 2 % населения[188] отправляло телеграммы по семейным делам. В то время как предприятия освоили телеграф, в целом общество его чуралось. Отправка телеграммы стоила почти десятую часть недельного заработка рабочего, так что во всех случаях, кроме экстренных, люди предпочитали писать письма. Поэтому, когда человеку приносили телеграмму, его охватывала тревога, ведь часто в них были дурные вести. Брат или сестра, живущие далеко, могли прислать телеграмму – «отец умер, приезжай». Всю ситуацию выжимали, как апельсин, удаляя из нее чувства и оценки ради скорости. По такому трагичному поводу тот, кто понес тяжелую утрату, предпочел бы увидеть больше слов. Но при сравнении сострадания и лаконичности чувства проигрывали. Человечность из сообщения выбрасывалась в угоду экономии.
Если уж на то пошло, создание азбуки Морзе было построено на идее краткости. Морзе выбрал комбинацию из точек и тире для каждой буквы алфавита в зависимости от частоты употребления. Он подсчитал количество букв в газетной статье и заметил, что буква e встречалась чаще других, так что обозначил ее точкой. Буква i была второй по популярности, так что она получила две точки. Лаконичность даже пробралась в переписку Морзе с его помощником Вейлом, хотя оба привыкли писать длинные письма от руки. Однако, когда они получили возможность быстро обмениваться сообщениями, им уже не хватало терпения на расшифровку слов, которые не несли смысловой нагрузки. Их письма друг к другу, как и телеграфные сообщения, становились все более сжатыми, в них постоянно появлялись условные обозначения. Морзе часто отправлял сообщения с одной буквой t вместо целого артикля the, un вместо understand, b вместо be[189]. Морзе писал Вейлу: «Сжимай информацию[190], но так, чтобы это не затрудняло ее понимание», – а сам после этого создал практически нераспознаваемый шифр, где i i заменяло «да», 1 означало «подожди», а 73 – «с наилучшими пожеланиями»[191].
Спустя некоторое время были придуманы стандартные коды для телеграфных станций, чтобы ускорить передачу. Словарь содержал несколько тысяч слов и назывался «Секретным словарем соответствий». Он приводил буквенный префикс и число к каждой форме слова, тогда w.879 значило «провод» (wire), w.889 – «мудрость» (wisdom), w899 – «желаемый» (wishful)[192]. Вскоре в 1879 г. появился другой код, который использовали газеты, – телеграфный код Филлипса. Его составил Уолтер Филлипс, журналист и телеграфист, а позже и глава новостной службы United Press. Код стал так популярен в новостных редакциях, что многие из тех сокращений до сих пор употребляются в Америке. Слова вроде POTUS, SCOTUS и OK[193] своим появлением обязаны телеграфу во времена, когда краткость считалась добродетелью.
Телеграфные ограничения оттачивали язык газет, и Хемингуэй, которому был близок такой скупой стиль без прикрас, охотно воспринял его. Не проработав в Kansas City Star и полугода, Хемингуэй уволился. Шла Первая мировая война, и ему не терпелось оказаться в гуще событий. Он попытался поступить на военную службу, но его не приняли из-за плохого зрения, так что он отправился в Италию в качестве водителя машины Красного Креста, захватив с собой методичку из Kansas City Star. Со временем успех книг Хемингуэя сделал его короткие повествовательные предложения образцом американского стиля. Поколения спустя преподаватели английского языка и литературы будут рекомендовать своим студентам писать в стиле Хемингуэя, невольно способствуя расширению сферы влияния телеграфа.
Краткость, свойственная американскому английскому, также связана со стремлением отмежеваться от Англии. Война за независимость стала точкой невозврата, но Америка отгораживалась еще и через речь. Хотя эти две страны использовали один и тот же язык, были нюансы в написании (tire/tyre, center/centre, color/colour). Идиомы тоже разнились. Британцы, чтобы не спугнуть удачу, касались дерева – touch wood, а американцы предпочли стучать по дереву – knock on wood. Были свои особенности и в произношении: schedule британцы произносили как «шед-йюл», а американцы как «скед-йюл»; слово privacy у британцев звучало как «при-ва-си», у американцев – «прай-ва-си»; vase – «вааз» и «вейз». (И не будем забывать про «алюминий» – британский вариант слова гарантированно вызовет усмешку у американца[194].) При этом есть намеренные и явственные различия в английской разговорной речи по обе стороны Атлантики. Британский английский состоит из велеречивых фраз с мелодичными интонациями, а американский английский находит кратчайший способ выразить мысль. Англичане производят впечатление эрудированных и образованных, а американцы – добродушных и беззаботных.
В 1848 г., всего через четыре года после отправки Морзе первого сообщения из Балтимора в Вашингтон, аноним в Democratic Review[195] написал о влиянии телеграфа на литературу и высказал надежду на то, что он сделает язык того времени более сдержанным. «Разве не очевидно, что это изобретение изменит американскую литературу?» – спросил автор. Несомненно, в стиле письменной речи происходила революция: более простые предложения вытесняли сложные, которые автор описывал как «предложение внутри предложения, вооруженное арсеналом запятых, точек с запятыми, двоеточий и тире». Такие фразы «медленно тащились по целой странице», пока точка не прекращала их (и читателя) мучения. Аноним надеялся, что телеграф усовершенствует манеру письма своим «лапидарным, сжатым, выразительным» стилем. Автор статьи желал, чтобы публика, читая депеши в газетах, усваивала телеграфный стиль с его «свойственной янки прямотой». Это желание сбылось. Телеграф, наряду с другими факторами, покончил с многословными предложениями, напоминающи