В сентябре 1878 г. он неожиданно получил телеграмму от великого Томаса Эдисона, просившего разрешения приехать и посмотреть на его последнее изобретение. Эдисон услыхал о работе Уоллеса во время двухмесячной экспедиции на запад, в Территорию Вайоминг, с их общим другом Джорджем Баркером. Баркер, профессор физики Пенсильванского университета, пригласил Эдисона присоединиться к группе, чтобы наблюдать за солнечным затмением 29 июля 1878 г. Там Баркер подвиг «волшебника из Менло-Парка» посетить Коннектикут и увидеть новое электрическое изобретение[270], достойное его уровня мастерства. Годом раньше Уоллес и Эдисон встречались среди толп поклонников, приехавших в Менло-Парк. Но на сей раз все было иначе. Теперь молодой и дерзкий Эдисон был сам заинтересован во встрече.
Уоллес проводил все время на третьем этаже своего большого викторианского дома в обустроенной им частной лаборатории, которая могла тягаться с лучшими физическими факультетами[271] того времени. В ней были телескопы, микроскопы и электростатическая машина. Он установил волшебный фонарь – проекционный аппарат для демонстрации снимков из путешествий и стеклянных слайдов. На стене висела редкая фотография луны, снятая Генри Дрейпером – одним из пионеров астрофотографии – при помощи телескопа. У Уоллеса также хранился автограф Бена Франклина, ловившего разряд молнии воздушным змеем, и чемодан создателя электромагнитного телеграфа Сэмюэла Морзе. В его коллекции было множество научных экспонатов, которые можно показать молодому мистеру Эдисону в случае его приезда в сентябре.
Долгие годы Уоллес без устали корпел над своими изобретениями в предрассветные часы, до того, как приходилось отвлекаться на дневную работу. Сын-тезка преданно помогал ему управлять компанией, пока Уильям-старший корпел в лаборатории. Иногда Сара, жена Уоллеса, сворачивала вместе с ним мили медной проволоки в катушки для изготовления генераторов или электромагнитов. Дочь Элоиза была его первым слушателем, на ней он проверял свои теории. В другую эпоху она сама стала бы видным специалистом по электричеству: Элоиза не хуже отца разбиралась в работе[272] и проводила научные экскурсии, когда их посещали другие изобретатели. Они вместе сделали встречу с Эдисоном возможной и подготовились к этому знаменательному дню.
В воскресенье, 8 сентября 1878 г., на которое был назначен приезд Эдисона, Уоллес ждал. Время тянулось медленно, наконец прозвонил механический дверной звонок. Мистер Эдисон прибыл к дому Уоллеса на Либерти-стрит вместе с их общим другом – компанейским, тучным Джорджем Баркером, внимательно разглядывавшим всех через пенсне. К вящему удивлению Уоллеса, среди прибывших оказались и другие люди, и все они, похоже, были хорошо знакомы между собой. Самоучке Уоллесу пришлось принимать видных ученых[273], среди которых были Чарльз Чандлер, профессор химии Колумбийского университета; доктор Генри Дрейпер, известный астроном, который сделал ту самую фотографию, что висела у Уоллеса на стене; Чарльз Батчелор, старший ассистент Эдисона; и репортер из газеты New York Sun, поскольку журналисты постоянно следовали за Эдисоном по пятам.
Обычно немногословный Уоллес проговорил с Эдисоном несколько часов. Они отделились от компании и обсуждали свои надежды на изобретение нового вида освещения, превосходящего газовые и масляные лампы. Уоллес подробно рассказал, какие способы осветить мир он придумал за несколько лет, и с радостью показал Эдисону свое изобретение.
Вся группа отправилась на третий этаж для демонстрации. Стоя на плюшевом ковре, они наблюдали за тем, как Уоллес включил ворчащий и дергающийся генератор. Над их головами на потолке мансарды висел странный металлический кронштейн с закрепленными на нем двумя угольными пластинами, заключенными в круглый стеклянный корпус. Два толстых провода из стеклянного шара свисали до пола. Полыхнули вспышки, затем рама зашипела и произвела ослепительный свет, заливший всю комнату, как прожектор. Уоллес получил свет из электричества с помощью дуговой лампы, создав мощный искровой разряд наподобие того, что возникает между нашей ладонью и дверной ручкой, если перед этим походить по ковру.
До того времени жилища освещались масляными или газовыми лампами, а иногда и свечами, и все они были тусклыми и пачкались, а свечи еще и попахивали. Уоллес покорил электричество, заставив его давать устойчивое свечение между двумя брусками угля и добившись более яркого света при более чистой технологии.
Увидев это, Эдисон, как мотылек, устремился прямо к свету с детским восторгом на мальчишеском лице. Он не мог сдержать восхищения. Вся компания оценила достижение старого мистера Уоллеса, но только Эдисон понял, что сквозь стеклянную сферу сияет будущее. Как всегда, немного всклокоченный, Эдисон разложил на столе чертежи и стал тщательно изучать их, быстро подсчитывая в уме, сколько света производит дуговая система в свечном эквиваленте. Эдисон был заворожен.
Наконец настал момент триумфа Уоллеса. Он готовился уже войти в пантеон полубогов электричества, где Эдисон был Зевсом. Все эти годы его научную работу низводили до хобби, но насмешкам пришел конец, как только за дело взялся Эдисон. Все эти годы, прожитые в золотой клетке, в невозможности полноценно заниматься любимым делом, будут забыты. Все принесенные за эти годы жертвы наконец-то окупятся.
Пока Эдисон рассматривал чертежи, Уоллес развлекал его рассказами о своей первой дуговой[274] лампе из двух брусков угля на деревянной раме. Яркий свет зажигался, когда миниатюрная молния проскакивала между брусками, каждый из которых был подсоединен к электричеству. Однажды в 1876 г. по указанию Уоллеса человек взобрался на трубу его фабрики высотой в 206 футов (ок. 63 м), чтобы закрепить там его странное изобретение. Тем вечером свет горел так ярко, что горожане на далекой Дивижн-стрит сообщили, что им его хватало для чтения газеты. В другой раз Уоллес подвесил на своей фабрике несколько дуговых ламп вместо масляных, что позволило работать на ней в две смены[275] – в первую днем, а во вторую до полуночи. Как писали в New York Sun, каждая такая лампа была эквивалентна «4000 свечей»[276].
Собственно дуговую лампу изобрели еще до Уоллеса, но ее не воспринимали всерьез как источник освещения. Около 1802 г. знаменитый химик Гемфри Дэви, член Королевской ассоциации в Лондоне, обнаружил, что если подвести ток к двум угольным стержням, подвешенным на расстоянии друг от друга, то появляется яркая искра, как молния, соединяющая их кончики, – он назвал ее дугой. Но Дэви не думал, что дуговую лампу можно использовать для бытового освещения[277]. Это был хороший фокус, подходящий для его публичных научных лекций. Дуговые лампы заставили заговорить о себе снова через семьдесят лет, в 1876 г. Русский инженер-электротехник Павел Яблочков сделал «свечу» из двухугольных стержней, к которым прикладывается напряжение. Яблочков ушел со службы в Москве и планировал продемонстрировать свое изобретение на Всемирной выставке в Филадельфии, но добрался только до Парижа. «Город огней» просто помешался на свече Яблочкова. Профессор Джордж Баркер видел ее, когда ездил за границу, и рассказал о ней своему коллеге Уоллесу. Как только Уоллес услышал об этой новинке, он весь отдался работе над ее улучшением и создал одну из первых дуговых ламп в США – и пришедшие к нему в тот день гости увидели ее впервые.
Главный фокус лампы был в том, что при помощи генератора, который Уоллес назвал «телемахон», он смог энергию близлежащей реки Ногетек превратить в энергию света. В эпоху, когда мощности батареек было недостаточно для освещения, ключевым решением было трансформировать напор воды в электричество. Как писала газета New York Sun, с помощью телемахона «энергию можно было передавать из одного места в другое, как телеграмму». Эдисон был зачарован увиденным и сразу же заказал систему электрического освещения и два генератора. Уоллес с удовольствием принял заказ.
Выйдя из лаборатории, все уселись за стол, чтобы отметить событие за ужином, а Эдисон взял свой бокал для воды и алмазным стержнем нацарапал на нем: «Томас Эдисон, 8 сентября 1878 года, под электрическим светом»[278], чтобы запечатлеть память об этом историческом дне.
Когда Эдисон прощался, он повернулся к Уоллесу и сердечно, почти торжественно пожал ему руку. Затем Эдисон пробормотал слова, поразившие Уоллеса, как молния. «Уоллес, мне кажется, что я могу сделать электрическую лампу получше вашей, – произнес он. – Не думаю, что вы работаете в правильном направлении»[279]. Уоллес не только увлек Эдисона идеей электрического освещения, он ввел его в мир, который тот мог покорить уже без него. Проблеск надежды погреться в лучах славы Эдисона быстро померк.
Поездка Эдисона в Ансонию настроила его на работу над электрическим светом. Уоллес вдохновил это изобретение, но, как обычно и бывает с любым химическим катализатором, вызвал бурную реакцию, хотя его собственное положение не изменилось.
День 8 сентября 1878 г. должен был стать лучшим в жизни Уильяма Уоллеса. Но не стал. Наоборот, именно в этот день свет для него померк.
Светлая мысль волшебника
Эдисон поспешил домой из Ансонии, фонтанируя идеями об электрическом освещении. Когда поезд Пенсильванской железной дороги наконец доехал до маленькой деревянной платформы Менло-Парка, Эдисон промчался по пустой грунтовой дороге Кристи-стрит два квартала мимо собственного дома (и семьи), пока не оказался в темно-сером двухэтажном здании на вершине небольшого холма. В этом обшитом досками строении чуть длиннее вагона поезда день и ночь не прекращалась суета. Это была лаборатория Менло-Парка, где Эдисон творил чудеса. Он устремился вверх по деревянной лестнице на второй этаж и, оказавшись в вытянутой комнате с полками, забитыми банками с реагентами, призвал армию своих помощников тут же бросить все дела. Усовершенствование фонографа могло подождать. Действовать следовало быстро.