В плохую погоду стекло железнодорожного сигнала оказывалось между молотом и наковальней. Изнутри его подогревал жар дуговой лампы, из-за чего стекло расширялось, а снаружи оно сильно охлаждалось снегом или дождем и поэтому сжималось. Противоположные воздействия создавали внутренние напряжения, и, если стекло оставалось некоторое время в этом состоянии, оно лопалось. Красный сигнал командует поезду остановиться, но разбитое стекло уже не красное и дает машинисту команду проезжать, и этот ложный сигнал может оказаться смертельно опасным. И мало того, что погода испытывала стекло на прочность, еще и мальчишки хулиганили, стреляя по лампам из пневматических пистолетов, как по мишеням, и одной пульки было достаточно, чтобы стекло разлетелось на осколки. Железной дороге требовалось более качественное стекло, которое выдерживало бы непогоду и проделки мальчишек, и прочное стекло Nonex компании Corning соответствовало этим критериям.
Стекло, сделанное Corning, почти не подводило. Но компания скоро стала жертвой собственного успеха. Когда железные дороги перешли на их стекло, продажи взлетели, только вот его прочность означала, что однажды купленное изделие не требовалось заменять. Взлетевший, как ракета, спрос вскоре резко упал[371]. Отсутствие запланированного износа или другого ограничения, обеспечившего бы дополнительные продажи, заставило компанию искать новые рынки для своей продукции. Помощь пришла, как ни странно, от кекса.
Однажды летом 1913 г. физик Джесси Талбот Литтлтон, один из недавно нанятых в Corning Glass Works ученых, пришел на работу с бисквитным кексом, который испекла его жена Бесси. Они с Джей Ти (Джесси предпочитал, чтобы его называли именно так) были южанами: он из Алабамы, Бесси из Миссисипи. Переехав в Корнинг из Анн-Арбор, штат Мичиган, где Джей Ти год преподавал физику, они пытались привыкнуть к жизни северян в Корнинге, штат Нью-Йорк. В духе южного хлебосольства Джей Ти Литтлон принес на работу кекс. Однако это было не просто угощение, а научный эксперимент. Последние две недели Джей Ти пытался убедить коллег в преимуществах приготовления еды в стеклянных контейнерах, но они только смеялись[372]. Из поколения в поколение людям говорили, что стекло нужно держать подальше от огня. Так что идея выпекать в стекле казалось абсурдной. Но они не знали, что Литтлтон не только южанин, но и фанат стекла.
Литтлтон был одержим стеклом. Дома за ужином он только и говорил о стекле. Когда на десерт подавали желе, он принимался демонстрировать детям его сходство со стеклом[373]. Он даже мечтал быть похороненным в стеклянном гробу[374]. Уверенность в пригодности этого материала для приготовления пищи произрастала из диссертации Литтлтона о теплофизических свойствах стекла, написанной в 1911 г. в Висконсинском университете. Остальные ученые были химиками и с подобными опытами не сталкивались. Они предполагали, что из-за толстых стенок еда в стеклянном контейнере будет пропекаться неравномерно и что тепло не распределится так же хорошо, как в тонкой металлической емкости. Физик Джей Ти Литтлтон знал, что это не так. Когда коллеги не прислушались к его словам, южный темперамент Джея Ти дал о себе знать. Не выдержав насмешек, он решил подкрепить слова делом. Тут ему помогла жена.
Бесси Литтлтон любила большие компании. Она выросла на отрезанной от мира плантации в Миссисипи, куда редко заглядывали гости. Когда они переехали в новый дом на севере штата Нью-Йорк, она попросила Джея почаще приводить коллег в гости на ужин. Стройная, ростом не больше пяти футов, пышноволосая Бесси любила поболтать и не терпела возражений. Имея свои представления о порядке, она диктовала мужу строгие правила: никакого вранья и крепкого алкоголя, никаких сигарет и сигар, никакого сквернословия или цветных людей[375] за ее столом. Долговязый Джей Ти, высокий, не лишенный грации очкарик с серьезными глазами на вечно недовольном лице, послушно привел домой коллегу, Фелпса Гейджа. Весь вечер Бесси журила холостяка Гейджа, убеждая его жениться. После ужина мужчины разговаривали о стекле, а Бесси завладела общим вниманием, чтобы поделиться своими тревогами.
За несколько дней до этого разбилась ее новая кастрюля для запекания фирмы Guernsey[376], использованная всего однажды. Весь вечер мужчины толковали о невероятной прочности стекла, а она настаивала, что этим умникам следовало бы сделать кухонную посуду, которая не бьется. На следующий день Джей Ти взял две цилиндрические банки от батареи из стекла Nonex – диаметр которых был как у баскетбольного мяча – и отрезал от каждой нижнюю часть, а получившиеся круглые блюда принес домой и отдал Бесси.
Сама Бесси не готовила[377]. За нее это делали слуги. Когда она была ребенком на Юге, ее слугами были освобожденные чернокожие рабы, которые не сумели вырваться из оков плантации. Когда она стала взрослой и переехала на Север, то наняла белых девушек-иммигранток, чьи семьи перебрались в Нью-Йорк в поисках работы. И хотя Бесси не была великим поваром, пекла она превосходно. Как только Джей Ти вручил ей небьющееся стеклянное блюдо, она немедленно взялась за свой любимый рецепт и превратила сахар, яйца, муку, масло, молоко, ваниль и соду в бисквитный кекс. Пустив в дело всю кухонную утварь[378], она перелила тесто в свою новенькую форму и запекла. Из духовки она вытащила ровный румяный бисквит, цвет которого превосходил все, что у нее получалось в металлических емкостях.
На следующий день Джей Ти Литтлтон принес на работу бисквитный кекс, который все похвалили, не зная о пекарском эксперименте. Затем Литтлтон рассказал, что бисквит испечен в стеклянном блюде, и ученые стали скрести в затылках, а начальники – потирать подбородки.
Ученые обнаружили, что бисквит хорошо пропекся и аппетитно подрумянился. Литтлтон сказал коллегам, как легко было вынимать его из гладкой стеклянной емкости – куда проще, чем из металлической. Коллеги и подумать не могли, что в стекле, если оно вообще не лопнет в процессе, может получиться такой вкусный кекс. Вместе с кусочками бисквита они проглотили и сказанные ими ранее слова насмешек.
Они попросили Бесси попробовать другие рецепты и рассказать, что из этого получится. Так Бесси выступила в роли научного консультанта и приготовила в стеклянной посуде несколько блюд, от жареной картошки до стейка и какао[379], хотя сама она предпочитала южную еду из овсяной муки грубого помола, кукурузного хлеба и капусты. Посуда показала отличные результаты – еда в ней не пригорала, и, в отличие от металла, стекло не впитывало запахи[380] приготовленной еды.
Услышав о том, как хорошо стекло себя зарекомендовало в приготовлении еды, руководство Corning сочло это перспективным направлением. Но требовалось внести некоторые изменения и кое-что исследовать. Во-первых, нужно было изменить состав Nonex, потому что в него входил свинец[381]. Ученые изготовили боросиликатное стекло без свинца для жаропрочной посуды. Во-вторых, следовало испытать прочность получившегося стекла, роняя грузы вроде консервной банки с супом на разные типы посуды, чтобы проверить, как они выдержат условия кухни. Глиняные изделия разбивались, когда на них роняли груз с высоты шести дюймов, фаянсовые – при десяти, а для боросиликатного стекла это было смехотворное воздействие, оно выдерживало даже удар предмета, падающего с высоты пояса[382]. После этих тестов на ударопрочность команде предстояло разобраться, как именно в стекле готовится пища. Бесси доложила, что она готовится быстрее, чем в металлической кастрюле, хотя они ожидали противоположного эффекта. До сути они добрались при помощи эксперимента.
Ученый окунул сосуд из стекла Nonex в химическую ванну, наполненную микроскопическими частицами серебра. Оно осело на поверхности, покрывая сосуд снаружи тонким зеркальным слоем. Затем испекли два бисквита: один в простой форме из Nonex, а другой в зеркальной. После того как оба извлекли из печи, стало видно, что бисквит в зеркальной форме не пропекся[383]. Стало понятно, что исходящее от стенок духовки тепло, как солнечные лучи, проходит через стекло и доводит бисквит до готовности, а зеркальная поверхность отражает его. Это показало, в чем состоит разница между приготовлением пищи в стекле и в металле. Бисквит в металлической форме подогревается от горячего воздуха в духовке и тепла от решетки. А стекло пропускает тепло совсем по-другому – невидимое тепловое излучение, подобно солнцу, наносящему загар на нашу кожу, подрумянивает хлеб.
Чтобы вывести стекло с новыми свойствами на рынок, требовалось название, которое объясняло бы покупателям (в большинстве своем женщинам), что именно оно делает. Первым таким товаром стала форма для пирога, которую сначала назвали «пирайт» (Py-right)[384]. В 1915 г. ее переименовали в «пирекс» (Pyrex)[385], чтобы подчеркнуть связь с предыдущим продуктом, нонекс (Nonex), а также для более футуристического и медицинского звучания названия – по аналогии с латексом (Latex) и кьютексом (Cutex). Сначала продажи пирекса шли вяло, но потом компания прислушалась к отзывам потребителей – в частности, уменьшила вес форм для запекания, и вскоре пирекс появился в каждой кухне. К 1919 г. их было продано более 4,5 миллиона