Рост влияния компьютеров заставляет нас всерьез задуматься о том, что же все-таки делает нас людьми. Мы стоим на распутье, и человечество должно решить, к чему стремиться – создавать более совершенные машины или совершенствоваться как биологический вид. Настоящий момент требует тщательно взвесить возможные пути развития. Этот момент также призывает нас быть храбрыми. Если нам не нравится направление, в котором мы идем, нужно набраться смелости выбрать новый ориентир и сменить курс.
Мы должны быть достаточно отважными, чтобы сменить траекторию.
Финеас Гейдж был железнодорожным бригадиром, чей несчастный случай с трамбовочным ломом дал нейробиологам подсказки о работе мозга. (Примечание: этот дагеротипный портрет представляет собой зеркальное изображение Гейджа.)[468]
Александр Грейам Белл, изобретатель телефона
New Haven Evening Register дает объявление о «телефонном концерте» в 1877 г.
На сцене в Нью-Хейвене Белл говорил в телефонный аппарат, подобный этому
Джордж Кой основал телефонную станцию в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, используя телефонную лицензию, полученную от Белла
В коммутаторе Коя концами телефонных линий служили каретные болты, которые соединялись рычажками, сделанными из ручек чайников. На обратной стороне коммутатора проволока, извлеченная из нижнего белья миссис Кой, превращалась в электрическую схему
Первая телефонная станция располагалась на первом этаже здания Бордмана в Нью-Хейвене, на углу, и ее окна выходили на улицу, которая на фотографии на переднем плане
В первую неделю работы станции она обслуживала 21 абонента, и Кой составил этот первоначальный телефонный справочник
Элмон Строуджер – владелец похоронного бюро, чья стойкая неприязнь к телефонисткам привела его к созданию автоматической телефонной станции
На первых этапах развития телефонии операторами связи работали женщины, их называли телефонистками
Изобретение Строуджера – автоматическая телефонная станция – состояло из расположенных по кругу булавок, которых для подсоединения звонка касался расположенный в центре механический переключатель
Изобретатели транзистора Уолтер Браттейн (справа) и Джон Бардин (слева) стоят позади своего начальника Уильяма Шокли, сидящего перед микроскопом
В 1947 г. ученые Bell Labs создали транзистор, который позволял переключать сигналы телефонных звонков, а также усиливать их для передачи на дальние расстояния по всей стране[469]
Гордон Тил, химик Bell Labs, вытягивает монокристалл германия из небольшой емкости с расплавом
Гордон Тил опустил эту электронную плату в горячее масло, присоединенный к ней проигрыватель перестал работать, демонстрируя тем самым уязвимость германиевых транзисторов
Когда во время презентации Тил объявил о начале эпохи кремниевой электроники, в его карманах были небольшие транзисторы вроде этого
Эпилог
Работа над книгой «Алхимия и жизнь» связана для меня с двумя цитатами, которые приписывают лауреату Нобелевской премии Тони Моррисон. Первую я знала с самого начала этого проекта, ведь она подвигла меня на него: «Если есть книга, которую вы хотели бы прочитать, но она еще не написана, – сказала Моррисон, – вы должны написать ее сами». С точки зрения моего опыта чернокожей женщины-ученого, я часто чувствовала, что не нахожу в учебниках своего отражения: оно спрятано, чем-то заслонено или предстает в ложном свете. Столкнувшись с возможностью написать о науке и технологиях, я учла совет Моррисон.
Должна признаться, что когда я бралась за эту книгу, то поначалу придерживалась традиционного подхода к науке и технологиям и уже было взялась пересказывать старые истории белых мужчин и их изобретений. Но работа над книгой стала для меня самой алхимическим преобразованием. Внезапно я загорелась мыслью, что не должна писать истории, где нет моего отражения. Вдобавок к этой интуитивной реакции я все больше стала понимать силу такого отображения и то, что каждому читателю необходимо видеть себя в повествовании. Поэтому я попыталась создать в тексте зеркала. Изобретатели, о которых здесь идет речь, были талантливы, но при этом несовершенны, как и мы все. Так что на этих страницах я постаралась раскрыть и продемонстрировать всю их сложность, всю человечность, чтобы читатели – занимаются они наукой или нет, принадлежат к той же демографической группе, что и изобретатели, или нет – могли в каком-то смысле почувствовать связь с персонажами и увидеть в них что-то знакомое. Лично я хотела бы иметь такую книгу, когда сама изучала инженерное дело. Комплект книг в моем рюкзаке наполнял бы мою голову, а эта – питала бы душу.
Но отнюдь не всегда книги о технологиях показывают изобретателя как человека. Многие авторы хотят воспеть гений, и в результате создается впечатление недостижимости инноваций. С другой стороны, часто ученые стремятся сообщить как можно больше подробностей. Вероятно, в некоторых случаях такой академический подход работает лучше всего, как в уважаемых трудах Льюиса Мамфорда, Жака Эллюля и Томаса Куна. Но я намеренно пожертвовала обилием технических и узкоспециализированных деталей, доступных для узкого круга, и вместо них сосредоточилась на человеческой стороне историй, понятной всем. И хотя поначалу я не была уверена в правильности этого подхода, профессор Моррисон – ее вторая цитата – убедила меня, что такая стратегия имеет смысл.
Завершив черновую версию книги, пребывая в состоянии некоторого расслабления, я наткнулась на речь, произнесенную Моррисон, и мои сомнения сменились полной уверенностью. В 1991 г., незадолго до получения Пулитцеровской премии, она говорила о важности включения в образование различных точек зрения, жизненных историй и культур. Она призвала профессоров «перечитывать по-новому[470] традиционные тексты по своему предмету», поясняя, что это подарит им «немного силы, немного красоты, немного интеллектуального напора и немного проницательности». В противном случае, предостерегала она, мы рискуем попасть в «темные века». Речь Моррисон подсказала мне, что в этих хорошо известных историях моя точка зрения и подход не просто уместны, но и решительно необходимы.
Ее слова отозвались в моей душе во многих смыслах, потому что во время работы над книгой я натолкнулась на тревожную историю о том, как лучшие намерения кратко представить культуру нашей планеты чуть не привели к ужасным результатам. Я обнаружила, что несколько десятилетий назад, в 1977 г., Карл Саган с друзьями получили редкую возможность в рамках миссии NASA «Вояджер» отправить в космос запись. Специальная комиссия трудилась над поиском мелодий, которые войдут в девяносто минут записи. Саган, сорокатрехлетний белый мужчина и любитель классической музыки, сначала выбрал композиции преимущественно европейского происхождения. Молодым членам команды пришлось потратить немало усилий, чтобы добавить музыку других культур. Однако, пока они не проконсультировались с Аланом Ломаксом, давним собирателем музыки со всего мира, их подборка не представляла всю Землю. Мне близка позиция Ломакса, ведь если бы не его участие, то Золотая пластинка – межзвездная капсула времени с Земли – хранила бы отпечаток лишь малой части планеты.
Книг о науке и технологиях хватает, но многие писатели рассматривают свои произведения через собственную призму, как и любимый всеми Саган. На этих страницах я попыталась применить подход Ломакса к рассмотрению предмета – подход, в правильности которого меня убедила профессор Моррисон. В обсуждении технологий должны участвовать все, так как это касается не только ученых или мужчин европейского происхождения. Каждый что-то делает – от бутерброда до солнечных батарей, так что размышления о науке и технологиях должны это отражать. Каждый человек может создать что-то новое, будь то сведение музыкальных битов на диджейском пульте или вырезание нуклеотидных последовательностей в пробирках при помощи CRISPR. Соответственно, истории о науке и технологиях должны отражать универсальность инноваций.
Когда в книгах о технологиях читатель узнает самого себя, он может почерпнуть в них нечто большее, чем просто истории, а именно ощущение, что тоже может творить. Когда книги упоминают неудачи и ошибки изобретателей, читатели могут вынести урок, что им надо готовиться к трудностям. А при таком настрое они будут смелее в принятии собственных решений. Такими чувствами я руководствовалась в этой книге. Ее страницы иллюстрируют не только то, что право творить есть у каждого, но и то, что каждый должен подходить к своим творениям критически. Такой вдумчивый анализ влияния изобретений для нас важен не просто потому, что это занимательное умственное упражнение, но и потому, что в совокупности с активными действиями и социальными переменами он способен помочь обществу преодолеть состояние, в котором оно находится, и успешно продолжить процесс алхимии нашей жизни.
Благодарности
Когда я вспоминаю процесс написания этой книги, меня переполняет чувство признательности за возможность создать ее и за поддержку тех людей, которые не переставали болеть за меня. Моей маме, Анджеле Питаро, самая большая благодарность, ведь она верила в меня и в этот проект даже тогда, когда я сама не верила. Также спасибо моим братьям Дэвиду и Марку, племянникам Лене и Алексу, а также невестке Кассандре за их постоянную помощь и любовь. Наряду с семьей удивительную поддержку оказывали мне друзья. Особая благодарность моему дорогому другу Робину Шамбургу, который одновременно играл роль и повивальной бабки, и главного болельщика. Я также благодарна Саре Марксер, чья поддержка питала мою душу, и Кэти Йеп, моей преданной подруге по бегу. Спасибо вам: Джина Барнет, Венди Сили, Инес Гонсалес, Кэтрин Ворволакос, Лесли Кенна, Эмили Лордич, Джина Ла Серва и Эрин Лавик, – вы помогли сделать этот путь менее изнурительным. Милдред Мьюборн, Ламонт Уайт, Рон Нокс, Филип Фионделла, Нэнси Санторе и Викторио Свэт также скрасили эти дни. А мои бывшие студенты, особенно Кэти Маккинстри, Гай Маркус, Джереми Пойндекстер и Сюй Хуан, вдохновили меня на освоение новой территории.