Единого мнения о скупочной цене на платину в правительстве не было. Шли споры. Наиболее ранние документы 1934 года свидетельствуют, что платину в Торгсине хотели скупать по цене золота. Однако в проекте Наркомвнешторга о начале операций по скупке платины (август 1934 года) Розенгольц предлагал установить цену в половину цены на золото – 64,6 копейки за грамм чистоты. Месяцем позже появилось указание скупать платину в изделиях по цене 72 копейки за грамм чистоты, вновь существенно дешевле золота. В ноябре 1934 года установился порядок, по которому платина в изделиях с драгоценными камнями вовсе не оплачивалась владельцу, оценщик лишь делал надбавку к скупочной цене на изделие в размере от 3 до 10% стоимости имевшихся в нем бриллиантов. Небольшая надбавка к цене (2–3% от стоимости металла) полагалась за высокое качество ювелирной работы. Мелкие изумруды, сапфиры, рубины и другие камни, украшавшие изделия из платины и бриллиантов, владельцу не оплачивались.
Скупка платины в Торгсине развернулась лишь в 1934 году, а в ноябре 1935 года закрылась. Как и в случае с бриллиантами, возможности, которые создавал для получения «припека» массовый голод, были упущены. Согласно финальному отчету, Торгсин скупил платины на сумму около 25 млн золотых рублей. С учетом очень низких скупочных цен на платину, государство «наварило» миллионы на ее перепродаже по ценам мирового рынка, но не платина, не бриллианты и даже не серебро, несмотря на огромный тоннаж, определили успех торгсиновских операций. Золото – царский чекан и бытовой лом – сделало драгоценный «припек» столь весомым.
Глава 2. Своим – втридорога!
В обмен на ценности люди получали бумажные кратковременные правительственные обязательства – деньги Торгсина. Их не принимали в уплату ни в пайковых распределителях, ни в коммерческих магазинах. Легально тратить эти деньги можно было только в магазинах Торгсина59, а там цены монопольно диктовало государство. Анализ цен продажи на продовольствие и товары – свидетельство того, что Торгсин был создан не в помощь умиравшим от голода людям. Как и в случае с ценами скупки, продажные цены в Торгсине должны были обеспечить валютные накопления для индустриализации.
В торговых залах Торгсина, как и в его скупке, правительство стремилось сполна использовать свою монополию и «голодный» потребительский спрос. Лозунги Торгсина – свидетельство жестких методов «выкачивания» ценностей: «Не откладывай на завтра то, что можно взять сегодня», «Работай так, чтобы ни один сдатчик не ушел, не сдав ценностей», «Дай стране максимум валютных ценностей с наименьшими затратами на их приобретение». В то время как миллионы людей умирали от голода, правительство не только не сдерживало рост торгсиновских цен, но требовало их значительного повышения. Более того, обвиняло Торгсин в том, что тот «прошляпил голод». Когда же голод отступил и интерес к Торгсину стал падать, правительство приказами пыталось удержать цены на высоком уровне. Но не будем голословны, посмотрим, кто и как назначал цены в Торгсине. Кроме того, интересно сравнить торгсиновские цены на продовольствие с экспортными ценами, по которым в те же годы СССР продавал товары за границу. Был ли «припек»?
Первые годы работы Торгсина отмечены относительной вольницей. Порядок, по которому Наркомвнешторг должен был утверждать прейскуранты цен Торгсина, не соблюдался. Торгсин регулировал цены самостоятельно. На основе сообщений о спросе и ценах на местных рынках, поступавших в Москву из региональных контор Торгсина, ответственные исполнители правления принимали решения о повышении или понижении цен. Бывало, что на местах директора магазинов своей властью оперативно регулировали цены, но за это правление наказывало.
С распространением массового голода руководство страны стало урезать права Торгсина в регулировании цен. Правительственная комиссия, которая в конце 1932 года проверяла цены, пришла к заключению, что Торгсин в полной мере не использует ситуацию голодного спроса. Единственное крупномасштабное повышение цен в Торгсине произошло во время развертывания торговой сети весной 1932 года, еще до наступления массового голода. Комиссию возмутило, что, несмотря на голодный ажиотаж, цены Торгсина с тех пор не повышали.
Показательно, что правительство начало волноваться о ценах в конце 1932 года, когда массовый голод набирал силу, – благоприятное время для выкачивания валютных средств населения. В начале 1933 года, когда миллионы людей умирали от голода, комиссия ЦКК ВКП(б) и НК РКИ потребовала повысить цены на основные продукты питания в Торгсине и обязала Наркомвнешторг усилить ценовой контроль. Правительство требовало, чтобы Торгсин был дороже всех других видов государственной торговли и даже рынка. Для этого следовало делать надбавку на цены за «дефицитность, сезонность и монопольность». Правительство рекомендовало также учитывать цены, существовавшие за границей.
Правление Торгсина робко пыталось отстоять право «в отдельных случаях, по отношению к отдельным областям или отдельным товарам, в виде исключения из общего правила, в интересах более быстрого маневрирования товарами, изменять установленные расценки путем внутренних распоряжений, доводя немедленно об этом до сведения наркомата» (курсив мой. – Е. О.), но тщетно. Диктат цен набирал силу. Сначала, в декабре 1932 года, при правлении появилось Бюро цен: отныне не любой ответственный исполнитель, а только председатель Торгсина (в то время им был Сташевский) имел право изменять цены. Затем в мае 1933 года при Наркомвнешторге был организован Совет цен, который должен был диктовать цены правлению Торгсина. Бюро цен Торгсина не менее двух раз в квартал должно было отчитываться перед советом цен НКВТ об изменениях цен и конъюнктуре рынка60.
Под окрики правительства зимой 1933 года правление Торгсина дважды (!) повысило продажные цены на продукты повального голодного спроса – муку, хлеб и крупу. Бухгалтеры Торгсина высчитывали рентабельность товаров, которая показывает отношение прироста в золотых рублях к соврублевой себестоимости. В первой половине 1933 года коэффициент соотношения цен, по которым Торгсин покупал муку и крупу, и цен их продажи в Торгсине составлял 0,989. Это значит, что в период голода цены Торгсина на муку в золотых рублях в номинальном выражении фактически равнялись их соврублевой себестоимости. По растительному маслу золотая цена Торгсина была в 1,7 раза выше соврублевой цены производителя.
Равенство золотых торгсиновских цен и соврублевой себестоимости, а то и превышение торгсиновских цен над соврублевой себестоимостью товаров свидетельствует о дороговизне Торгсина, ведь даже согласно официальному обменному курсу золотой рубль Торгсина был в 6,6 раза дороже простого советского рубля, а на рынке в голодном 1933 году за торгсиновский рубль давали 60–70 простых советских рублей! Это значит, что при номинальном равенстве цены Торгсина (5 золотых рублей) и себестоимости этого товара (5 простых рублей) продажная стоимость торгсиновского товара в простых советских рублях составит 300–350 рублей. Вот она, алхимия индустриализации и голода в действии!
Сравнение цен различных видов советской торговли (пайковых, коммерческих и рыночных) подтверждает вывод о чрезвычайной дороговизне Торгсина в апогей массового голода, зимой – весной 1933 года. Цены на товары главного спроса того времени – муку, сахар, масло, мясо – были особенно высоки. Пересчет золотых цен Торгсина в простые рублевые по обменному курсу черного рынка того времени показывает, что цены Торгсина на основные продукты питания, кроме муки, превышали даже цены рынка, которые во время голода были астрономически высоки. Политику цен в Торгсине определяли голодный спрос и валютный интерес государства, а не забота о человеке. Особенно велика была разница между торгсиновскими и пайковыми ценами, по которым государство снабжало городское население, занятое в промышленном производстве.
Покупать по пайковым ценам было куда выгоднее, но паек был доступен лишь избранным группам населения. Кроме того, даже тем, кто его получал, за исключением советской элиты, паек обеспечивал лишь полуголодное существование: нормы и ассортимент были скудны. Коммерческие магазины – только в крупных городах, да и там не было достатка. На рынке, где главным продавцом были крестьяне, во время голода мало чем можно было поживиться. Крестьяне сами умирали от голода. Кто в такой ситуации будет смотреть на ценники? Несмотря на резкое повышение цен в Торгсине, спрос на продукты не упал. Период зимы – начала весны 1933 года был самым экономически неблагоприятным для обмена ценностей на товары в Торгсине. Из-за дороговизны цен за «одну условную единицу ценностей» люди получали наименьшее во всей истории Торгсина количество продуктов. Но именно в это время люди, спасаясь от голода, снесли в Торгсин львиную долю ценных сбережений.
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Ослабел я скорее всех. Начал опухать. И ноги, худые мои ноги перестали меня слушаться, ходил я, шатаясь, голова у меня кружилась.
Тягостно и угрюмо сделалось в нашем доме.
Стойко державшаяся бабушка, хоть и наставляла нас, носи платье, не складывай, терпи горе, не сказывай, но сама все чаще и чаще смахивала с лица слезы, тревожный ее, иссушенный бедою взгляд все дольше задерживался на мне.
Однажды наелись мы мерзлых картошек. С молоком ели картошки, с солью, и вроде бы все довольны остались, но меня начало мутить и полоскало так, что бабушка еле отводилась со мною.
– Мужики! Надо что-то делать, мужики… – взревела она. – Пропадет парнишка. А он пропадет – и я не жилец на этом свете. Я и дня не переживу…
Мужики тягостно молчали, думали. Дед и прежде-то говорил только в крайней необходимости, теперь, лишившись заимки, вовсе замолк, вздыхал только так, что тайга качалась – по заключению бабушки. Добиться от него разговора сделалось совсем невозможно. Бабушка глядела на Кольчу-младшего, тоже осунувшегося, посеревшего. А был он всегда румян, весел и деловит.