— Куда вы, шеф! — замахал ему руками Ахмед. — Подождите меня!
Махсум докатился до самого берега реки и сполз по пояс головой в воду.
— М-м, буль, буль! — донеслось из воды.
— Не пейте сразу много! Вам станет плохо, шеф! — подбежал к нему Ахмед. — Шеф?
Тело молодого главаря покачивалось в воде, на поверхность то и дело всплывали, лопаясь, пузыри. Ахмед ухватил Махсума за ноги и, пыхтя от натуги, потащил на себя. Вскоре мокрая голова Махсума показалась из воды.
— Уф-ф, все! — Ахмед устало опустился на камни рядом со своим подопечным. — Шеф, вы как?
— Ик! — сказал Махсум и почмокал губами.
— Ну и… отлично, — Ахмед упал на карачки, подполз к воде и несколькими скупыми глотками утолил жажду. Потом опять сел, подобрав по-восточному ноги. — Дошли. Я думал, не дойдем.
— Ик!
— Вот именно! Вставайте, нас кони ждут.
— Не хочу, — еле слышно проговорил Махсум. Челюсть его была скошена на бок, а нос щекотала травинка, но сил у молодого человека не хватало даже почесаться. — Брось меня здесь, Ахмедик.
— Да вы в своем уме? — вскочил на ноги Ахмед. — Что это еще за глупости? Ваш дорогой Ахмед приказывает вам встать!
— Шел бы ты, дорогой, со своими приказами дэву в задницу! — тихонько огрызнулся Махсум. — Никакого покою от тебя нет.
— А ну, встать! — вдруг гаркнул Ахмед. — Вы шеф или мучная болтушка?
— Да встаю я, встаю, — пробурчал Махсум, медленно поднимаясь. — Вот, видишь, уже встал, — он выпрямился и огляделся по сторонам. Его еще немного покачивало, и в глазах стояла легкая муть, но сейчас Махсум чувствовал себя значительно лучше. — Где это мы?
— В ущелье. Здесь рядом нас ждут кони, — Ахмед указал рукой направление. — Еще немного — и мы дома! Идемте.
— Пошли, — согласился Махсум, понемногу приходя в себя. — Послушай, Ахмед, как мы сюда добрались? Я вообще ничего не помню.
— Ногами, мой шеф, ногами.
— Ясно, что не на крыльях. Слушай, а что такое мучная болтушка?
— Вы никогда не ели болтушку? — удивился Ахмед, бодро вышагивая вдоль берега реки.
— Знаешь, как-то не пришлось.
— Это разваренная в воде мука. Гадость, не приведи Аллах.
— Понятно, баланда, короче, — кивнул Махсум.
— Что-что?
— Баланда. Ты что, никогда не ел баланду?
— Нет, — покрутил головой Ахмед.
— И молись, чтоб не пришлось.
— Вай мэ! Неужели это еще хуже, чем мучная болтушка? — округлил глаза доверчивый Ахмед.
— Спрашиваешь!
Они замолчали, вслушиваясь в ржание табуна. Кони были уже совсем рядом. Нетерпеливый цокот копыт дробным эхо разносился по ущелью.
— Давайте поторопимся, — предложил Ахмед. — Не стоит заставлять ждать Белого Воина. Он может рассердиться.
— А нам не по фигу? — с горделивым вызовом спросил Махсум.
— По фигу, шеф, — согласился с ним Ахмед, — но лучше поторопиться.
Они прибавили ходу, быстро взобрались на пригорок и, попетляв меж огромных валунов, выскочили наконец прямо к табуну.
— Где вас столько носило, шайтан вас раздери? — к ним тут же подскакал Белый Воин. — Я вас уже полдня дожидаюсь.
— У нас по вашей милости не было коней, а пехом чапать и чапать, — ответил ему, подбоченясь, Махсум.
— Так надо было взять коней на конюшне! Я, что ли, заставлял вас пехом, как ты, клоп, выразился, переться в такую даль?
— А разве?.. — Махсум обернулся к притихшему Ахмеду и грозно поджал губы.
— Я это… — Ахмед, чуть пригнувшись, отступил на шаг. — Между прочим, это все вы, шеф, меня торопили: «скорее», «в путь!»
— Значит, это я виноват, что мы по горам, как два идиота, будто козлы горные?..
— Эй-эй! — остановил их перебранку Белый Воин. — Свои разборки будете чинить без меня, а мне еще назад ехать. Вот кони, распишись здесь, — он вынул из-за пазухи бумагу и сунул под нос Махсуму.
— И чем, я, по-твоему, распишусь? — разозлился Махсум.
— Вы на палец плюньте и прижмите к бумаге, — осторожно подсказал Ахмед.
— Да? — Махсум от души плюнул на большой палец и впечатал его в низ бумаги. На желтоватом листе осталось грязное смазанное пятно.
— Сойдет, — Белый Воин брезгливо сложил бумагу двумя пальчиками и долго думал, куда ее засунуть, потом запихнул под седло и обтер руки о штаны. — Вот вам предписание, — достал он другую бумагу, свернутую в трубочку, и передал ее Махсуму. — А там к седлу приторочены две клетки с голубями.
— Голубями? — заинтересовался Махсум, вертя в руках документ. — Мы никаких голубей не заказывали. На кой нам голуби, Ахмед? — обернулся он к телохранителю, заодно передав ему и предписание.
— Это почтовые голуби.
— Типа, курьерская доставка эсэмэсок? Умно.
— Все, клоп, мне пора! — всадник взмахнул рукой в прощальном приветствии и пришпорил пятками коня.
— Я не клоп! — прорычал ему вдогонку Махсум.
— Ладно, Бледный Махсум, или как тебя там, без обиды! — захохотал Белый Воин.
— Черный, черный я! — гаркнул ему вслед Махсум, сжимая кулаки.
— Может, еще свидимся-а-а! — всадник скрылся в облаке пыли и вскоре пропал из виду за изгибом ущелья. Топот конских копыт стал стихать и вскоре совсем затих где-то вдали.
Между тем Ахмед уже успел развернуть предписание и вчитывался в витиеватую арабскую вязь, шевеля губами.
— Что там у тебя? — спросил Махсум, приближаясь к телохранителю.
— Нам надлежит поторопиться, шеф! — оторвался тот от бумаги. — Мансур-ако пишет, что некий хитрый караванщик Кагылбек решил пройти мимо нас ночью и должен выйти из города на вечерней заре. О всемогущий Аллах! — Ахмед вскинул голову, вглядываясь в темнеющее небо. — Караван уже выехал из города.
— Да не торопись, успеем, — успокоил его Махсум. Меньше всего ему сейчас хотелось куда-то мчаться сломя голову. Прогулка в город и обратно вымотала его на нет, и сейчас он желал лишь по-человечески перекусить и отдохнуть. — Слушай, а что насчет опиума? — пошутил он, пытаясь выбрать в табуне наиболее сильного и крепкого коня, но, на его взгляд, все они были совершенно одинаковы.
— Опиума в караване нет, шеф! — серьезно сказал Ахмед и протянул Махсуму бумагу. — Вот, взгляните сами. Мансур-ако так и написал, и даже жирно подчеркнул два раза!
— Респект ему за это, — хмыкнул Махсум. — И что же везет караван?
— Караван везет пшено, просо, ячмень, овес и еще тридцать невольников! Мы должны взять последних.
— А зерно?
— Зачем нам зерно, шеф? — вопросительно уставился на него Ахмед.
— А зачем нам невольники? — Махсум выбрал наконец коня и закинул ногу в стремя.
— Не этого! — возмущенно замахал на него руками Ахмед. — Вон того, гнедого возьмите.
— Так он ведь доходной какой-то, — засомневался Махсум, оценивающе разглядывая поджарого коня с тонкими ногами, тощим крупом, прямо-таки лебединой шеей и хитрой лисьей мордой.
— Что вы! Это же арабский скакун!
— А не врешь?
— Чтоб меня разорвало!
— Ладно, уговорил, — нехотя согласился Махсум, с трудом взбираясь на предложенного Ахмедом скакуна. — Ты так и не сказал: на кой нам сдались невольники?
— О, невольников можно очень дорого продать! А зерно сейчас уходит по бросовым ценам — очень большой урожай был, — Ахмед лихо взгромоздился на коня, прежде выбранного Махсумом, и у того зародилось смутное подозрение, не надул ли его этот хитрый разбойник, но выставлять себя лишний раз законченным лопухом не хотелось, и Махсум скрепя сердце промолчал.
— Да, отправь этому ханурику сообщение: мол, так и так, коней получили, задание поняли, выезжаем.
— Вы имеется в виду Мансур-ако? — переспросил Ахмед.
— Нет, его бабушку! Ахмед, кончай тупить. Отправляй сообщение и едем.
— Понял, шеф! Сию минуту, шеф! — Ахмед похлопал себя по одежде, вытащил откуда-то заточенный кусок древесного угля, положил себе на колено обрывок бумаги и принялся выводить на нем завитушки, высунув от напряжения язык.
— Ну, долго ты еще? — нетерпеливо переспросил его Махсум.
— Не торопите меня, а то я собьюсь, и придется все начинать сызнова! — огрызнулся Ахмед, вспоминая, где и сколько нужно поставить точек над очередной закорючкой.
— О, местный дьявол, тебя что, писать не учили?
— Нет, не учили! Я медресе не заканчивал и писарем становиться не собирался… Вот, все! — Ахмед наконец поставил жирную точку, с нажимом повращав уголек, свернул обрывок листа в трубочку, достал из клетки голубя и, присобачив к его лапке послание, подкинул птицу над головой.
Голубь два раза перекувырнулся через голову, повертелся на месте и заспешил домой, периодически выполняя кульбиты. Махсуму казалось, что птица вот-вот упадет, но голубь шел уверенно, хотя и с заметной натугой.
— Ты уверен, что он долетит? — с сомнением переспросил он.
— Конечно! Это же почтовый голубь.
— А чего он постоянно сальто делает?
— Что делает?
— Неважно. Едем?
— Поехали! — Ахмед отъехал немного и обернулся к оставшемуся табуну. — Чок, чок!
— Ты чего это? — непонимающе уставился на него Махсум, натягивая поводья.
— Я их зову идти за нами. Чок, чок, чок!
Кони фыркали, топали копытами, качали головами, но идти за Ахмедом, похоже, не входило в их планы.
— И?.. — не дождавшись нужного результата, уточнил Махсум.
— По-моему, это какие-то тупые кони. На прошлых действовало безотказно.
— Это, скорее, прошлые были тупыми. Ты бы сам на этот самый «чок, чок» повелся? Кстати, что это за дурацкое словечко такое?
— Не знаю, шеф, — пожал плечами Ахмед. — Мы так всегда коней подзывали.
— У вас кони разбойничьи были, а это — дворцовые. Соображаешь?
— Не очень, — отрицательно покрутил головой Ахмед.
— Они же все зажравшиеся, значит, и звать их нужно соответственно.
— Это как? — у Ахмеда от любопытства даже лицо вытянулось.
— Ну как? Не знаю как! Может, дзинь-дзинь или ням-ням? Хрум-хрум?
Кони навострили уши и повернули головы в сторону Махсума.
— Кажется, работает! — радостно подпрыгнул в седле Ахмед. — Попробуйте еще раз!