— О Аллах! Ну, скажи ему, что если он посягнет на твое добро, то я буду являться ему во сне до тех пор, пока он не двинет ласты.
— Что не двинет?
— Неважно! Ты меня понял. А теперь забирай мешок и проваливай! Шляются тут всякие по ночам, покоя от вас нет. О, я несчастный, томимый одиночеством и…
— Спасибо, о дух! — Али-баба подозвал своего осла и, взвалив на его спину очередной мешок, низко поклонился хозяину пещеры.
— Уйдешь ты наконец или нет, несносный человек, не дающий мне излить свою печаль этим серым мрачным стенам? И дверь за собой закрой! Так, о чем это я?.. Ну вот, это же надо, опять забыл!..
Глава 9. Ночной позор
— Шеф, мы, кажется, заблудились, — тихо произнес Ахмед, до звездочек в глазах вглядываясь в непроглядную темень пустыни с высоты бархана.
Кони пофыркивали, прядали ушами и пританцовывали на месте. Разбойники тихо ворчали за спиной.
— Дурацкие у тебя приколы, Ахмед, — глухо заметил Махсум.
Ватная тишина ночи, казалось, поглощала все звуки без следа — от слов до шороха песка под копытами лошадей. До самого горизонта простиралась черная волнообразная пустота, да и сам горизонт угадывался лишь по едва заметному переходу от полной черноты к чуть менее плотной, утыканной звездами. К тому же начинало заметно холодать.
— Они должны быть где-то здесь, — произнес Махсум, рассуждая вслух скорее для себя, нежели для ушей остальных разбойников. Ситуация была совершенно невероятной и идиотской — заблудиться там, где сделать это практически невозможно! Да еще, если учесть, что с ним были бывалые люди, можно сказать, обитавшие в этих местах. — Обойдемся без паники и попробуем разобраться. У нас за спиной горы, так?
— Так, — без особой уверенности в голосе отозвался Ахмед, обернувшись через плечо. Гор он никаких, разумеется, не увидел, но предпочитал думать, что они именно там, где и должны быть.
— Значит, город слева от нас.
— Возможно, — повел плечами Ахмед — города тоже нигде не было видно. Если бы небо устилали облака, то по зареву можно было определить, где находится этот самый город. К глубокому его сожалению, небо сегодня, будто назло, было безоблачным.
— Возможно? — повел бровью Махсум.
— Возможно, так, — выкрутился Ахмед.
— А раз так, выходит, караван где-то под нами.
— Вероятно, да.
— Да что ты все время талдычишь: «возможно», «вероятно»?!
— Но я и вправду не знаю, шеф! Они могут быть где угодно. Тут, тут, там! — потыкал Ахмед наугад пальцем. — Без факелов в такую непроглядную темень они проскочат у нас под самым носом, а мы будем смотреть на них, как последние бараны, и даже не разглядим.
— Вот главная мысль: как бараны!
— Последние, — на всякий случай уточнил Ахмед.
— Да хоть первые! Ты пойми, караван — не иголка в стоге сена, а и ту можно найти по блеску или на ощупь.
— Шеф, вы предлагаете искать нам его на ощупь? — настороженно и без особого энтузиазма спросил Ахмед.
— У-у, да что ж ты такой… недалекий! — взвыл Махсум, от бессилия подпрыгивая в седле.
— Тогда я вообще ничего не понял, — честно признался Ахмед.
— И почему я этому не удивляюсь! Всем спешиться, — скомандовал Махсум своему отряду. — Стальной зуб…
— Коготь, шеф, — донеслось из темноты. — Меня зовут Стальной Коготь.
— Не суть! Возьмешь коней и отведешь в сторонку, чтобы не урчали, как байк на изготовке, и не топали, будто слоны. Как услышишь крик — быстро назад.
— Вас понял, шеф!
— Остальным лежать, смотреть, слушать!
— Простите, шеф, — окликнул его Ахмед, опускаясь на холодный песок. — А что слушать-то?
— Караван, дубина! — не выдержал Махсум. — Караван, что же еще?
— Так бы и сказали, — проворчал Ахмед, поудобнее укладываясь на пузо. — То щупай, то слушай. Сено какое-то. А потом еще и ругаются.
— У-у!
— Да понял я, понял. Уже слушаю…
Некоторое время висела тягостная звенящая тишина. Слышались лишь какие-то странные потрескивания и шорох то и дело осыпающегося по склону бархана песка.
— Шеф? — тихо позвал Ахмед.
— Ты что-то услышал?
— Нет, я как раз и хотел спросить, а что мы конкретно слушаем?
— Ахмед, я тебя прошу, кончай тупить! — взбеленился Махсум. — Караван — это верблюды и люди. У людей есть привычка «светиться».
— В каком смысле? — по интонации Ахмеда было хорошо заметно, что он несколько перетрусил или его начинают одолевать сильные сомнения относительно умственной полноценности молодого главаря.
— В переносном, разумеется! Они обычно сопят, цыкают зубом, чихают, чешутся — да мало ли что. А у верблюдов, насколько я знаю, есть колокольчики, и они постоянно что-то жуют.
— Когда не спят.
— Ахмед, мы знаем (!), что караван идет (!), так? Они хотят пройти мимо нас, пока темно.
— Ну?
— Баранки гну! А ты видел когда-нибудь, чтобы спящие верблюды ходили?
— Ни разу! Шеф, вы голова!
— А то! Слушаем дальше.
Над барханом, где притаились разбойники, вновь повисла тишина. Но как оказалось, ненадолго.
— Шеф! — спустя некоторое время тихонько просипел Ахмед.
— Ну что еще? — раздраженно отозвался Махсум, процедив слова сквозь зубы.
— На меня, кажется, кто-то сел!
— Да кто на тебя мог сесть в этой дыре?
— Не знаю, шеф, — Ахмед завозился, видимо, пытаясь скинуть неведомого нахала со своей спины.
— Слушай, Ахмед, мы, вообще-то, здесь по делу. Может, хватит уже?
— Но он не хочет с меня слезать, — тихонько заскулил Ахмед. — Уселся и сидит, проклятый!
— Терпи! Это, наверное, придурковатый тушканчик какой-нибудь.
— Ох!
— Ну что еще?
— Он слишком тяжел для тушканчика, шеф.
— Уйдет, никуда не денется. Прикинься бревном и лежи тихо.
Ахмед повозился и затих. Только слышалось его беспокойное натужное дыхание.
— Все, кажется, ушел! — обрадованно прошептал Ахмед спустя пару минут.
— А я что говорил. Все, слушаем дальше!
— Шеф!
— Ну что?!
— Он вернулся и дышит мне в затылок! Я боюсь, шеф! А вдруг это медведь?
— Да что ты несешь? Какие медведи могут быть в пустыне?
— Почем я знаю!.. Фу-у, опять ушел. Слышите, песок шуршит?
— Ахмед, ты меня уже достал! Ушел и ушел, чего тебе еще надо?
Ахмед замолчал и вновь засопел, на это раз обиженно.
Некоторое время опять все было тихо и спокойно, потом Махсуму показалось, что кто-то совсем рядом чавкает, противно так, с придыхом, словно наслаждается производимым эффектом. Махсум приподнялся на руках и огляделся по сторонам, но в темноте не было видно ни зги.
— Слушай, как там тебя… Шавкат! Завязывай жрать при исполнении.
— Я ничего не делаю, — донесся до ушей Махсума оскорбленный и тонкий голосок совершенно с другой стороны. — И я очень мало ем, кстати!
— А кто это тогда тут развлекается?
— Это, наверное, тот тушканчик, — осторожно заметил Ахмед. — От меня ушел, а к вам пришел.
— Я этому тушканчику морду набью, если это сейчас же не прекратится! — рассвирепел Махсум, вскакивая с песка и поводя руками вокруг себя.
Чавканье разом стихло, но потом опять началось, причем, с удвоенной энергией.
— Все! Хана тебе, гнусный тушканчик! Где ты прячешься? — Махсум сделал два шага по направлению к источнику звуков, пытаясь нащупать его руками. Вдруг руки его уперлись во что-то узкое, шершавое и влажное. — Ага, вот ты где!
Чавканье разом стихло, сменившись озадаченным посапыванием.
— Сейчас, погоди, — Махсум похлопал себя по карманам штанов, куда он засунул на всякий случай дорогую бензиновую зажигалку, которую зачем-то спер у одного типа на автобусной остановке еще в своем времени. Махсум никогда не курил, но зажигалка была очень красивой, с давленым орнаментом на хромированной поверхности, и от желания обладать ей у него аж руки зачесались.
Достав ее, он откинул крышку и пощелкал колесиком. Посыпались искры, и на кончике фитиля вспыхнул яркий огонек.
— О, великий шеф! — воскликнул пораженный Ахмед, подползая на коленях к Махсуму. — Вы укротили злобного ифрита, джинна огня! Простите, что я сомневался в вашем могуществе!
— Хр-р! Пф-р-р!
Огромная, прямо-таки кошмарная морда с крупными пеньками желто-коричневых зубов, длинной узкой пастью и выпученными глазами тоже заинтересовалась пламенем, надвинувшись из темноты на Махсума. Раздвоенная верхняя губа переходила в крупный приплюснутый нос с узкими ноздрями. Ноздри возбужденно к чему-то принюхивались, то раскрываясь, то вновь сходясь. С нижней губы свисала пена, клочьями срывающаяся и падающая на песок.
Махсум, не ожидавший ничего подобного, инстинктивно отпрянул назад. На тушканчика это животное вряд ли походило, даже по одним только габаритам.
— Фы-ыр! — выдохнула морда из ноздрей, задув пламя зажигалки. Все вокруг тут же вновь погрузилось во тьму. Зажигалка выпала из разом ослабевших пальцев Махсума.
Что-то хрустнуло, звякнула цепь или что-то похожее на нее.
— А! — коротко вскрикнул Ахмед. — Шайтан! Это шайтан!
— Пустынный дэв! — крикнул еще кто-то из разбойников.
— Гуль, это гуль! Я узнал его! — донеслось справа.
— Караул! Спасайся кто может!
— Мама-а!
Разбойники заметались, наскакивая друг на друга, натыкаясь непонятно на что в кромешной тьме и подвывая от ужаса. Махсум упал на колени, шаря рукой в поисках оброненной зажигалки. Кто-то пронесся мимо, наступив Махсуму на пальцы, когда ему уже удалось нащупать холодный металл. Махсум взвыл дурным голосом, тряся рукой.
— А-а, мы пропали! Пропали! — голосил Ахмед.
— Хр-р!
— Помогите, меня кто-то лижет! Он меня сожрет! Ай-яй! — фальцетом надрывался толстый Шавкат.
— Идиоты! — выкрикнул Махсум. — Факелы! Давайте факелы.
— Где вы, шеф? — это уже Ахмед. — Я вас не вижу!
— Я здесь. Дай скорее факел!
— Вот, вот факел!
— Где?
— Да вот!
— Ай, ты мне в глаз ткнул, идиот! — возопил Махсум, приплясывая на месте и держась рукой за правый глаз, из которого градом полились слезы. — О, как больно!