— Ну что еще? — остановился Али-баба.
— Ты куда собрался?
— Как куда? Домой, конечно!
— А я?
— А ты иди к себе домой.
— Мое селение разорили бандиты, и мне некуда больше идти, — вздохнула красавица, опуская голову.
— Ты хочешь сказать, что я должен еще и его отстроить? По-моему, я и так немало для тебя сделал.
— Что ты! Нет, конечно! — Марджина протянула к Али-бабе руки. — Просто мне некуда податься. Разреши пойти с тобой.
— Эт-то еще зачем? — возмутился Али-баба, недовольно сводя густые брови.
— Я буду тебе служанкой. Я умею делать все, и даже больше.
— Совсем с ума сошла? Иди-ка ты своей дорогой, умелица на все руки. Служанки мне не нужны.
— А кто тебе нужен? — девушка никак не хотела оставить Али-бабу в покое, и тот уже начинал жалеть, что вообще ввязался в это дело по душевной простоте и из жалости к красивой девушке.
— Мне никто не нужен, — отрезал тот, рубанув рукой наотмашь.
— А мы? — послышалось из-за спины Марджины.
— А вы тем более! — заглянув через плечо девушки, сказал Али-баба.
— Но куда же мы пойдем, добрый господин?
— Повторяю в последний раз: я никакой не господин! — вышел из себя Али-баба. — И хватит уже обзываться неприличными словами, а то я… а то я…
— Что? — спросила Марджина, похлопав ресницами и вытягивая чуть полноватые губки.
— Ничего, — Али-баба повесил плечи, вздохнул и пошел быстрее. Марджина опять направилась за ним; за Марджиной потянулись старик с мальчишкой.
— Вы что, так и будете теперь преследовать меня? — разозлился Али-баба.
Марджина утвердительно дернула подбородком и мило улыбнулась, а старик с мальчишкой завертели головами.
— Да ну вас… всех, — махнул рукой Али-баба, осознав, наконец, что от преследования ему не избавиться — рабы, как оказалось, вещь слишком прилипчивая и назойливая. До него только сейчас дошло, что им совершенно не нужна свобода — этим людям просто нечего с ней делать.
Так они и шли дальше: Али-баба — впереди; за ним, шагах в трех позади следовала Марджина; за Марджиной, стараясь быть как можно незаметнее, поспешали мальчишка со стариком. Али-баба пытался всю дорогу придумать, как от них отвязаться, но ничего дельного, как назло, в голову не приходило…
Но оставим его на время наедине с собственными чаяниями и обратим свои взоры на жадного и склочного его брата, раздираемого жаждой легкой поживы.
Нетерпеливый жадина Касым, выпытав у Али-бабы все про таинственную пещеру, где за просто так раздают мешки с золотом, спешно собрался, прихватив с собой двух вьючных мулов, и отправился в горы, где вот уже битый час ожидал, сидя за камнем, когда же покажется кто-нибудь из разбойников, чтобы стало ясно: разбойники только что прибыли в свое логово, и тогда ждать и дальше просто нет никакого смысла, или, наоборот, отбывают — а вот это была бы настоящая удача! Непредвиденная задержка для беспокойного шубутного характера толстяка была просто невыносима, особенно когда она касалась крупной поживы, и у Касыма нестерпимо зудело все, что только могло зудеть.
Уже несколько раз он, окончательно теряя терпение, порывался выскочить на открытое пространство и гаркнуть заветные слова, которые постоянно повторял про себя, чтобы ненароком не забыть, однако разум каждый раз возобладал над жаждой обладания золотом, и он возвращался в укромное место. И его опасения оказались вовсе не лишенными смысла.
Когда Касым все-таки уже окончательно решил проникнуть в пещеру, и будь что будет, скала внезапно и с грохотом разверзлась, и из-под высокого карниза по одному и по двое на конях выехали тридцать восемь разбойников — Касым специально считал, стараясь не сбиться. Ведь Али-баба предупредил его, что разбойников должно быть ровно тридцать девять, не больше и не меньше. За разбойниками показалась скрипучая арба с тремя пленниками — так решил Касым, притаившийся за камнем. Больше никто из пещеры не появился. Створки каменной двери вновь сошлись, а разбойники направились в сторону реки, двигаясь в направлении города.
Касыма взяли сомнения, не сбился ли он при подсчете разбойников, не упустил ли кого из виду. Ведь выходило, еще один остался в пещере. А может, он просто ошибся и не посчитал кого-нибудь? Но пересчитывать всадников было уже слишком поздно — они один за другим исчезали за уступом горы, спускаясь к руслу реки.
Касым, томимый сомнениями, подождал еще немного, вдруг появится еще один разбойник, но вокруг по-прежнему было тихо и спокойно. Касыму пришло на ум предположение, что последний разбойник мог остаться в пещере охранять богатства, но в таком случае что же делать ему, а впрочем… Уставшему от тягостного ожидания Касыму было уже порядком на все наплевать, хотелось побыстрее забрать причитающееся ему золото и вернуться в свой уютный дом. А что до оставшегося в пещере разбойника, то неужели он не справится с одним человеком?
Решив так, Касым глубоко вздохнул, стараясь унять предательскую дрожь в коленках, медленно вынул заткнутый за пояс кинжал и, зажав в потной ладони его удобную костяную рукоятку, вышел на площадку перед пещерой.
— Откройся этот… как тебя? Сим-сим!
Земля под ногами вновь дрогнула, и челюсти горы разошлись, приглашая войти незваного гостя. В ожидании, что вот-вот из пещеры выбежит разъяренный разбойник, размахивая острой саблей, ноги Касыма приросли к месту, но тянулись долгие секунды, а ничего не происходило. Пламя все также гудело, а зев пещеры по-прежнему чернел глубоким провалом. Когда страх немного отпустил Касыма, тот передвинул сначала одну ногу, затем вторую, а после медленно, с опаской вошел внутрь.
— Велик Аллах! — воскликнул Касым, застыв на самом пороге и оглядывая сваленное в пещере барахло и несметные богатства. — Да все это не перевезти даже на ста мулах, а этот дурень Али-баба взял только два мешка!
Тут его взгляд остановился на сваленных в кучу курпачах в одном из углов пещеры. Касым вновь почувствовал слабость в ногах. На курпачах, поджав ноги и подложив руки под голову, безмятежным сном спал разбойник, громко сопя и временами всхрапывая!
— Не бойся, он будет спать, пока я не разбужу его, — прошелестел бесплотный голос над самым ухом Касым.
И без того напуганный Касым тут же упал на пол и закрыл голову руками.
— Пощадите, о великий дух пещеры!
— В каком смысле? — уточнил дух Сим-сим.
— Разве вы не убьете меня, за то, что я вторгся к вам без спросу? — немного удивился Касым, приподнимая голову.
— Совсем сдурел? Неужели ты, когда к тебе приходят гости, набрасываешься на них с кинжалом? Кстати, зачем тебе кинжал?
— Это? — опомнился Касым. Он повертел все еще зажатый в руке кинжал с длинным, тонким и остро отточенным лезвием и быстро спрятал его за пояс. — Это так, на всякий случай. Мало ли что.
— Ясно все с тобой. Как же тебя зовут, презренный лгун, решивший обобрать бедного несчастного духа?
— Ка… ка… — глаза у Касыма забегали, а слова никак не хотели произноситься.
— Странное имя, — поразмыслив, заключил дух. — Необычное. И о чем только думают родители, давая детям такие имена.
— Да нет, — прочистив горло, быстро поправился Касым. — Меня зовут Касым.
— Ах, Касым! То-то я думаю, «Кака» странно как-то звучит. Тогда отвечай мне, Касым, какого лешего ты, не зван, не прошен, проник в мою пещеру? — громыхнул голос так, что на Касыме затрепетала одежда.
— Я это… того… я музыкант! Ты… вы… мне этот… задаток передали, вот, — выдохнул с облегчением Касым, сложив наконец из слов подобие фразы.
— Ах, музыкант! Так ты брат моего любезного друга Али-бабы? Что же ты сразу-то не сказал?
— Да-да, я его брат! — обрадовался Касым, что все так хорошо разрешилось. — Брат моего дорогого и несравненного Али-бабы.
— А скажи мне, брат Али-бабы Кака-Касым, зачем ты припер с собой во-он тех двух мулов?
— А это… — замахал Касым на мулов рукой, чтобы те убирались с глаз долой, но мулы то ли не поняли его, то ли им было просто на все наплевать. Они продолжали пялиться на распростертого у выхода из пещеры хозяина и уходить, по-видимому, никуда не собирались. — Это так… они… они мне инструмент возят.
— Понимаю. Твой дутар, похоже, очень тяжел, раз его пришлось везти сразу на двух мулах.
— Да-да, — закивал Касым. — Все именно так, как ты говоришь, о дух!
— Ой, лгунишка, смотри у меня! Ладно, играй, раз пришел. Услади мой слух прекрасной игрой и дивной песней.
— А плата?
— Ты еще даже не взял в руки инструмент, рта не раскрыл, а уже хочешь, чтобы тебе заплатили? — поразился дух Сим-сим подобной откровенной наглости. — Играй, а там посмотрим!
— Нет, я так не согласен! — Касым быстро поднялся с пола и приосанился, уперев руки в толстые бока. — Сначала нужно обговорить условия сделки.
— Нет, вы видели такое! Ну, ладно, за каждую твою песню я плачу по золотому.
— Всего лишь? — лицо Касыма вытянулось от досады и разочарования.
— А ты решил, что я буду платить тебе мешками?
— Но я думал…
— Ты мыслитель или музыкант?! Играй, там видно будет, а нет — можешь убираться к джиннам, — отрезал дух и выжидающе замолчал.
Касым обреченно вздохнул, отвязал со спины мула дутар, уселся с ним на подушки рядом с входом и долго возился с инструментом, настраивая его.
— Ну, долго я еще буду ждать? — не вытерпел дух, когда по прошествии десяти минут Касым наконец настроил первую струну, согласовывая ее звучание со своим голосом.
— Сейчас-сейчас, инструмент нужно хорошо настроить.
— Такое ощущение, будто у тебя не две, а двадцать две струны!
— Не торопите, вы меня сбиваете!
— Хорошо, разбудишь, когда будешь готов, — в пещере раздался зевок.
Касым надул щеки, обиженно поджал губы и продолжил дергать вторую струну, вертя колок.
И вот дутар был настроен. Касым удобно устроил его на коленях и ударил по струнам, дрожащие звуки разлились по пещере.
…Молодая девушка заливалась слезами и кляла свою горькую судьбу. Родные отдавали ее замуж за нелюбимого пятой женой, хотя у нее были все возможности и данные устроиться второй, более престижной женой к другому, пусть и не столь богатому…