— Нет, что вы! — испуганно замахал руками Касым. — Я только один разочек, клянусь!
— Тогда кто же это был?
— Я не понимаю, о ком вы говорите, — взялся юлить Касым.
Ахмед медленно потянул из ножен саблю.
— А, не надо! Я скажу, я все скажу! Только не убивайте!
Ахмед вновь разочарованно вернул саблю в ножны.
— Это хорошо. Чистосердечное признание смягчает вину, — кивнул Махсум.
— Я само чистосердечие! У меня семья, дети. Это был… Это был… как же его! — Касым почесал макушку, силясь припомнить, но в памяти внезапно словно возник провал.
— Похоже, он держит нас за болванов, — предположил Ахмед. — Слушай, ты, — обратился он к притихшему Касыму, — если сейчас же не скажешь, кто еще кроме тебя знает дорогу в эту пещеру, и где он живет, то… — Ахмед провел пальцами по горлу.
— Я забыл! Я помнил, но забыл, клянусь Аллахом! — захныкал Касым.
— Да он издевается над нами!
— Нет-нет, честное слово! Я хочу сказать, но не могу. Вот здесь, — Касым показал на голову, — как будто пусто стало.
— Ну что ж, в таком случае придется отрубить твою пустую голову, — удрученно покачал головой Ахмед, кладя ладонь на рукоятку сабли.
Касым икнул, закатил глаза, ноги его подкосились, и он медленно оплыл на пол.
— Мама! Помогите! — растрепанный Али-баба влетел в калитку своего дома, словно за ним гналась целая стая голодных волков, захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной. Мать, вскапывавшая в это самое время грядки, выронила из рук мотыгу и в полном замешательстве уставилась на сына. — Да помогите же вы!
— О сынок! — всплеснула старушка руками, спеша к своему сыну на подмогу. — Что стряслось? Кто за тобой гонится?
— Не говорите, а держите дверь! Они сейчас будут здесь.
Старушка навалилась сухоньким плечом на калитку, схватившись за сердце. Али-баба сильнее уперся ногами в землю.
— Да объясни ты толком, кто там? Разбойники?
— Хуже! — выдохнул Али-баба, пытаясь перевести дыхание.
— О Аллах, что может быть хуже разбойников?
— Рабы!
— Какие еще рабы? — старушка взглянула на сына подслеповатыми глазами. — Что ты опять натворил, непутевый?
— Ничего, просто купил их.
— Ты с ума сошел? Зачем тебе понадобилось покупать рабов?
— Чтобы освободить, — захныкал Али-баба, утирая нос рукавом.
— Ничего не понимаю, — честно призналась старушка. — Ты купил рабов, чтобы сразу выпустить их на волю? Это же пускать деньги на ветер! Ты вообще в своем уме, Али-баба?
— Мне их стало так жалко, — повесил нос юноша. — Там была девушка…
— Девушка? Вай мэ, совсем сдурел! — заключила старушка, осуждающе качая головой. — Зачем тебе покупать девушку, если ты ими вообще не интересуешься? Вон их сколько вокруг, этих девушек! Я уж грешным делом подумываю, мужик ли ты?
— Я мужик, мама! — Али-баба гневно сверкнул глазами и для доказательства ткнул себя кулаком в грудь. — И не лезьте в дела, которые вас не касаются. До девушек ли мне было, когда целыми днями приходилось махать топором, чтобы заработать нам на пропитание?
— Ладно, ладно, — проворчала старушка. — Ну, купил ты этих самых рабов, выпустил — так в чем же дело?
— Они прутся за мной, как стая шакалов за раненой косулей! — прошептал Али-баба, прислушиваясь, не слышно ли шагов за калиткой.
— Ох! И сколько же ты их купил, несчастный?
— Троих!
— Всего-то? И столько шуму из-за каких-то трех оборванцев? Теперь я точно уверена, что ты не в себе.
— О, мама, вы их не знаете! Если они сюда войдут, то их отсюда и палкой потом не выгонишь.
— Ты думаешь? — засомневалась старушка в своих поспешных выводах.
— Я не уверен — я это знаю наверняка! — выпучил глаза Али-баба. — Они тащатся за мной с самого рынка и не хотят уходить.
Тук-тук.
Али-баба вздрогнул всем телом, а его мать сильнее уперлась плечом в калитку.
— Вот, видите! Это они!
Тук-тук-тук.
— Держи дверь, а не болтай, — зашипела старушка на сына.
— Мама, а если они через забор полезут?
— Ты уверен? — задрав голову, старая женщина что-то прикинула в уме. Глинобитный забор был высок, гораздо выше роста человека, но кто знает этих нахальных рабов.
— Я просто спрашиваю.
— Тогда не задавай глупых вопросов, а то еще накаркаешь беду!
— Да, вы правы.
Тук-тук-тук!
— Вот же настырное племя! Чего им надо? — возмутилась старая женщина.
— Жрать, наверное, хотят, — резонно предположил Али-баба. — Да и идти им некуда.
— Эй, добрый человек? — донеслось с улицы. — Это я, твоя Марджина.
— Твоя? — нахмурила лоб старушка. — Когда это она успела стать твоей?
— Ну как же, мама, я ведь ее купил.
— Ах да, конечно… Постой, но ведь ты отпустил ее на волю! Чего ей еще от нас надо?
— Похоже, она не хочет отпускаться.
— Я знаю, ты там. Зачем прячешься? — не отставала от Али-бабы Марджина.
— Вот же нахальная девчонка! — вспыхнула старая женщина. — Сейчас выйду и все ей выскажу в лицо.
— Лучше не рискуйте, мама.
— Да, ты прав, сынок. Но не вечно же нам калитку держать!
— Может, она скоро уйдет? Слышите? — навострил левое ухо Али-баба.
— Что такое? — тут же притихла старушка.
— Тишина! Может, она уже ушла?
— Нет, это она затаилась. Хитрая-а!
— Тогда подождем еще немного.
— Да!
Ждали они долго, почти не дыша и вслушиваясь в каждый шорох на улице, но в дверь больше никто не стучал, и шагов тоже слышно не было, но Али-баба с матерью не спешили. Кому как не старой женщине знать о женской хитрости. И тут Али-бабе в голову пришла умная мысль: зачем торчать на самом солнцепеке, обливаясь потом, если можно подпереть калитку палкой. Поискав глазами по двору, Али-баба обнаружил у самого дома внушительную дубину, оставшуюся от ремонта. Решив, что она подойдет в самый раз, он осторожно, на цыпочках двинулся к дому.
— Ты куда это? — тут же зашептала ему мать. — А калитку держать кто будет?
— Я сейчас, — Али-баба, обернувшись, приложил палец к губам.
Приблизившись к дому, он нагнулся и чуть приподнял с земли дубину за один конец. Она была толстая, корявая и длинная — как раз самое то, что нужно. Поднять ее на руки Али-бабе не удалось, слишком уж дубина оказалась тяжелой. Пришлось взяться за один ее конец и поволочь за собой.
— Давай, помогу!
— Ага, спасибо! — обрадовался Али-баба, но тут же замер на месте, медленно обернувшись. Дубина выпала из разом ослабевших пальцев юноши, угодив тому прямо по правой ступне. — Ай-яй! — запрыгал Али-баба по двору, придерживая правую ногу.
— Очень больно? — участливо спросила Марджина, опуская другой конец дубины обратно на землю.
— Угу, — всхлипнул Али-баба, усаживаясь под дерево.
— Дай посмотрю, — Марджина приблизилась к Али-бабе и присела рядом с ним на корточки.
— Нет! Не подходи ко мне! — замахал руками Али-баба. Девушка только хмыкнула и выпрямилась. — Признавайся, как ты сюда попала?
— Очень просто: через другую калитку, — показала Марджи на калитку между смежными дворами.
— Мама, кончайте держать дверь! — крикнул Али-баба.
— Почему? — откликнулась та. Ей из-за дерева ничего не было видно. — Она уже ушла?
— Нет, она уже здесь.
— О Аллах, — старушка, подобрав платье, побежала к сыну, подхватив по пути оброненную мотыгу. — Но как она сюда попала?
— Через двор Касыма, — вздохнул Али-баба, массируя зашибленную ступню через чувяк.
— Что тебе надо, противная девчонка? — набросилась старушка на девушку, остолбеневшую от вида несущейся на нее старой карги с садовым инвентарем, воинственно воздетым над головой. — Вот я тебя сейчас! И-и-эх!
— Между прочим, невежливо набрасываться на беззащитную девушку с мотыгой, — Марджина отступила к дереву, спрятавшись за него. Старушка, размахивая мотыгой, пронеслась мимо.
— Ты еще меня учить вздумала, дерзкая нахалка? — выдавила запыхавшаяся старушка, останавливаясь и опуская свое грозное оружие. — Смотри, что ты натворила! — указала она мотыгой на сидящего под деревом сына.
— Это не я ему бревно на ногу уронила, вот, — надула губки Марджина.
— Не ты? Противная девчонка, не хочешь ли ты сказать, что это сделала я?
— Нет, не хочу! И я вовсе не противная, — Марджина оскорбленно выпятила нижнюю губу.
— Мама, успокойтесь: бревно на ногу уронил я, — Али-баба поднялся с земли, осторожно наступая на больную ногу. — А девушка сейчас уйдет, правда?
— Нет, не уйдет, — настырно покачала головой Марджина.
— Уйдет!
— Нет! — топнула босой ножкой девушка. — Ты зачем меня покупал, а? Зачем?
— Ну, я, это… хотел освободить, — растерялся от такого напора Али-баба.
— Купил, значит, и выбросил на улицу, как последнюю собаку?
— Почему последнюю? И вовсе не последнюю.
— А-а-а! — заголосила Марджина, и из ее глаз брызнули слезы. — Значит, я собака, да?
— Ну чего ты, успокойся, — Али-бабе вдруг стало жаль девушку. — Я хотел сказать, никто тебя не выбрасывал. Я просто отпустил тебя на волю.
— Продавай обратно! — Марджина тут же перестала реветь, утерла слезы ладонями и требовательно уставилась на Али-бабу. — Слышишь? Продавай! Вернешь свои пятьсот золотых и…
— Сколько? — накрашенные брови у старушки поползли на лоб. — Так это ты что ж, за эту дуру прыщавую полтыщи отвалил?
— Это кто дура, карга старая?
— Ах ты, замарашка! — закипела от гнева старая женщина, вновь поднимая мотыгу. — Да я тебе сейчас…
— Тпр-ру! Хватит! — вклинился между ними Али-баба, разводя женщин руками в разные стороны. — Устроили тут… Мама, вы идите в дом, успокойтесь. А ты… ты иди уже куда-нибудь.
— Не пойду, — Марджина сложила на пышной груди руки и отвернулась, гордо вздернув прелестный носик. — Или продавай, или оставляй у себя.
— Да ты… — сжал кулаки Али-баба, но закончить фразу не успел.
— Эй, хозяева! — калитка, едва слышно скрипнув, приотворилась, и в ней показалась любопытная чумазая физиономия старика. — Можно?