— В прямом. Ты еще фитили к ним пристрой и самолично подожги.
— Вы ничего не поняли, шеф. Я подумал, собаки могут учуять людей в мешках, а порох у них отбивает нюх. Но знаете, про кувшины идея тоже ничего! Можно дождаться ночи и выпустить наших людей, а тогда… — Ахмед провел пальцами по горлу и широко растянул губы в зверской ухмылке, от которой у Махсума по спине пробежал холодок.
— Кхм-м. Сам придумал?
— Ага! Здорово, правда?
— Очень, — нахмурился Махсум.
— Так что, едем?
— Куда?
— Громить дом муллы! — воинственно вскинул новенькую саблю Ахмед.
— Может, не надо, а?
— Шеф! Я ничего не слышал, а вы этого не говорили! — серьезно произнес Ахмед.
— Почему?
— Если люди узнают, что вы струсили…
— Я не трус! — порывисто вскочил с «трона» Махсум, но тут же медленно опустился обратно. — Но и не дурак.
— Молчите! — предостерегающе выставил перед собой пятерню Ахмед, оглядываясь по сторонам.
— Да молчу я, молчу, — обреченно вздохнул Махсум. — А ты ничего не забыл?
— Что?
— Али-баба знает тебя в лицо, и меня тоже, кстати.
— То есть как это?
— Запросто! Если мне не изменяет память, то ты ему самолично продал тех троих рабов.
— Так это был он! — задохнулся Ахмед от ярости. — Что ж вы раньше-то не сказали, шеф! Я бы его… Постойте, а откуда вы знаете, что это он?
— Слышал ли ты что-нибудь о логике, мой бравый Ахмед? — Махсум поудобнее устроился на «троне» и закинул ногу на ногу, вывернув колено.
— Ни разу! — честно признался Ахмед, пожирая глазами своего мудрого шефа. — А что это за заклинание такое?
— Это не заклинание, а способность делать правильные заключения на основе фактов.
— Ух ты! А это как?
— Ну, предположим… — Махсум помолчал, прикидывая что-то в уме. — Предположим, у тебя пропали деньги.
— Как пропали? — не на шутку перепугался Ахмед, хлопая себя по карманам.
— Я сказал: «предположим»!
— Не нравится мне эта ваша логика, шеф. Да и деньги все на месте, — буркнул Ахмед.
— Хорошо! Другой пример: ты поехал грабить караван, а саблю забыл.
— Как это — забыл? Я никогда без сабли из пещеры не выхожу!
— Предположим, а не забыл!
— Нет, не предположим. Такого не может быть, — сказал как отрезал Ахмед.
— Все, я ничего тебе объяснять не буду, — надулся Махсум, отворачиваясь к стене.
— Но я так и не понял, что такое логика.
— И не поймешь. Потому что ты упертый как баран.
— Я вовсе не баран, шеф.
— Ну, осел, ишак. Какая разница? Если ты делаешь, все как ишак, значит, ты и есть ишак — вот это и есть логика.
— Я, кажется, понял, шеф! То есть если вы трусите, то, получается, вы тушканчик или заяц!
— Нет, это не логика.
— Я опять ничего не понял, — развел руками Ахмед.
— Смотри! — Махсум уже начинал терять терпение. Он наклонился вперед и поднял сломанный дутар за гриф. — Если я этой штукой дам тебе сейчас в лоб, что будет?
— Я увернусь.
— А если я после этого сильно разозлюсь?
— Тогда я больше не буду увертываться.
— И что тогда будет?
— Тогда вы мне заедете этой штукой в лоб, хотя очень не хочется.
— А что будет дальше?
— Дальше? — задумался Ахмед. — Ничего. Вернее, будет шишка.
— А если я не возьму этот дутар и не заеду им тебе в лоб?
— То шишки не будет! — обрадовано воскликнул Ахмед.
— Вот это и есть логика.
— Удивительно! Шеф, а знаете, когда еще не будет шишки?
— Когда?
— В том случае, если я все-таки увернусь.
— Тогда у тебя будет как минимум две шишки. Или даже три, — серьезно заметил Махсум.
— Да, это верная логика, — не стал спорить с очевидным Ахмед. — Но при чем здесь Али-баба, я все равно не понял.
— А ты попытайся подумать хоть раз.
— Но вы же запретили мне это делать!
— А теперь разрешаю. Думай.
— Я думаю. А о чем?
— Как я узнал, что там, на базаре тогда был Али-баба.
— Ну-у… Он купил рабов. Всех сразу.
— И что?
— И ничего.
— Мда-а, тяжелый случай. А ты не подумал, откуда у оборванца вроде Али-бабы может взяться восемьсот золотых монет?
— Шеф, вы гений! А ведь это действительно так просто.
— Продолжаем размышлять. Значит, как только мы заявимся в дом к Али-бабе, он тут же узнает нас, и нам крышка.
— Тогда… — Ахмед наморщил лоб и задумчиво постучал по нему пальцами. — Тогда нужно сделать так, чтобы он не узнал нас!
— Это как? — насторожился Махсум.
— Очень просто, шеф! Я выкрашу лицо в черный цвет и сойду за вашего мавра, а вам мы приделаем бороду и повяжем черную повязку через глаз.
Махсум покачнулся на «троне». Вот оно, началось!
— А звать вас будут… скажем, Одноглазый Хасан!
Махсум закатил глаза и рухнул с трона прямо к ногам своего телохранителя.
— Шеф, что с вами? Шеф? — завертелся вокруг него Ахмед. — Воды, быстро! Кто-нибудь!
Первым явился с кувшином Саид, за ним подбежал с еще одним Азиз, третьим прибыл Шавкат с наполовину заполненной водой миской. Скоро вокруг Махсума сгрудились все разбойники, поочередно опрокидывая ему на голову стаканы, миски и кувшины.
Быстро пришедший в себя Махсум, разевая рот, отмахивался руками и пытался вдохнуть хоть глоток воздуха, но ему это никак не удавалось.
— О Аллах, вы живы! — обрадовался Ахмед, когда потоки воды иссякли. Он помог вымокшему с головы до ног главарю подняться с пола и бережно проводил того под ручку на «трон».
— Хорошо, что вас всего тридцать семь, — проворчал Махсум, отирая мокрое лицо ладонью, — а не триста семьдесят.
— Почему?
— А то бы вы меня утопили! Ладно, повтори, чего ты там придумал.
— Так вы со мной, шеф?
— А куда от тебя денешься, Ахмед?..
— Ахмед, может, лучше я буду мавром? — спросил Махсум, придирчиво разглядывая свою обновленную бородатую физиономию с черной повязкой через правый глаз в поднесенное ему серебряное зеркало.
— Ни-ни! Вам так идет, шеф! — запротестовал Ахмед. — А теперь отрепетируем с кувшинами. Эй, бездельники! — повернулся он к разбойникам. — Быстро все по кувшинам!
Разбойники вытянулись в струнку и бросились врассыпную к кувшинам с маслом.
— Ахмед, ты ничего не забыл? — спросил Махсум.
— А что такое?
— Уже ничего, — обреченно покачал головой Махсум.
Между тем уточнять уже было и вправду нечего. Разбойники, срывая крышки с кувшинов и брезгливо морщась, втискивались в них. Масло выплескивалось на пол, текло ручьями по полу. Шавкат застрял в узком для него горлышке и не мог двинуться. Некоторые, не успевшие забраться в кувшины, уже не могли этого сделать, поскольку ноги их разъезжались на скользком полу, и они выписывали кренделя, держась каждый за свой кувшин.
— Масло, — звучно хлопнул себя по лбу Ахмед. — Я забыл сказать, что нужно слить масло…
Разбойники в чистой и сухой одежде, стоя на отмытом до скрипа полу и держа миски с маслом на голове, ожидали приказа Ахмеда.
— По ко-оням! — привычно гаркнул Ахмед, занятый раскрашиванием собственно лица черной ваксой. Вакса никак не хотела наноситься сплошным ровным слоем, ложилась буграми, меж которых виднелись просветы, и Ахмеда это ужасно раздражало.
— Ахмед! — запоздало спохватился Махсум.
— Что? — вскинулся тот обернувшись. — Ох, ё!
Разбойники, все еще держа пустые миски на головах, штурмовали своих коней, обильно политых маслом, честно пытаясь взобраться на них. Некоторым это не удавалось вовсе, другие, повиснув поперек седел, съезжали с другой стороны, брякаясь головами в пол. Один все-таки умудрился кое-как взобраться на коня, но седло под ним перевернулось, и он, весьма удивленный этим, полетел на пол, до самого конца держа миску в нужном положении.
— Ой, держите меня! — надрывался от смеха дух пещеры. — Ох, не могу! Это цирк!..
— Это добром не кончится, — обреченно покачал головой Махсум, пряча непривычно бородатое лицо в ладони.
— По кувшинам! — скомандовал новоявленный мавр, но никто из разбойников не двинулся, подозрительно приглядываясь к незнакомому черному нахалу, решившему покомандовать ими, хотя его голос разбойникам и казался довольно знакомым. — Вы что, олухи, плети захотели? По кувшинам, я сказал!
— А ты кто такой? — подбоченился Саид. — Пришел тут, раскомандовался. Шеф, это что за хмырь?
— Кто я? Да вы что, сдурели? Быстро по кувшинам! — мавр потянулся за плеткой.
— Нет, шеф, правда, кто это? — спросил любопытный Азиз.
— А фиг его знает, — с серьезным лицом отозвался Махсум со своего «трона».
— Вы что, шеф! — округлил глаза мавр, изрядно перетрусив. — Кончайте так шутить.
— Ого, он даже знает, как вас зовут! — прицокнул языком Азиз.
— Это чей-то соглядатай! — вслух подумал Саид.
— Соглядатай… лазутчик… шпион… — пронеслось по рядам разбойников.
— Да вы чего, мужики? Шеф, скажите же им! — мавр начал отступать к выходу из пещеры.
— Держи его, гада! — взорвалась толпа разбойников. — Лови!
— Ай! — подпрыгнул мавр и бросился наутек, но толпа разбойников быстро настигла его и, скрутив, потащила обратно в пещеру.
— Пустите, пустите же меня! Что вы творите, идиоты? — извивался в их руках мавр.
— В горшок его, в горшок! — крикнул кто-то из разбойников, и все разом загомонили: — Горшок, горшок! Давай в горшок!
Упирающегося мавра подтащили к горшку и сунули в него вниз головой.
— Помогите! — гудело из горшка. Торчащие из широкого горла ноги беспорядочно болтались в воздухе. — Вытащите меня отсюда! Шеф, да что же это делается?
— А давайте его со скалы сбросим, вместе с горшком, а? — предложил находчивый Шавкат.
— Бу-га-га! — надрывался дух. — Вот умора! «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти»[10].
— Ха-ха-ха, — вторил ему, держась за живот, Махсум.
— Я тебе сброшу, идиот писклявый! Я тебе сброшу! — прогудело из горшка, и ноги задвигались быстрее, будто сидящий в горшке мавр пытался сбежать. Вместе с горшком. — Всем бошки посношу, только выберусь отсюда.