– Я все вижу, – рявкнула Сими, стоя лицом к плите. – Ты кормишь пса, у него будут газы. Собираешься остаться и нюхать его пуканье, мисси?
– О, да будет тебе, женщина, – проворчал Квинт. – Тебе в церковь не надо сходить?
– Надо, чтобы помолиться о твоей душе! – заорала она в ответ.
– Какого черта ты хочешь отправить меня на небеса? – спросил он. – Ведь тебя там не будет.
Я сунула собаке под стол еще одну пригоршню еды.
Они ругались и кричали друг на друга еще минут пять, пока Сими не показала неприличный жест и в гневе не выскочила из кухни.
– Она всегда такая? – спросила я.
– Не, это ее светские манеры. Ведь у нас гости, – сказал Квинт, затем взял свою тарелку и поставил на пол перед собакой. – Мне плевать на его газы, пес спит в ее комнате.
Я тоже поставила свою тарелку на пол.
– Что привело тебя ко мне, Елена? – поинтересовался он. – Ведь ты не проснулась сегодня рано поутру, решив по доброте сердечной навестить старого калеку.
– Ты такого невысокого мнения о моей персоне, Билли, – притворно вздохнула я.
Он рассмеялся и закашлялся:
– Сама сказала, что мы из одного теста. Выкладывай.
– Алексей Кулак. Знаешь о нем что-нибудь?
Может, Квинт больше и не работал, но такие парни как он, никогда полностью не отходили от дел. Они держали ухо востро и нос по ветру. Когда-то Билли знал о мафии в Южной Флориде больше, чем кто-либо другой. Держу пари, он и сейчас в курсе происходящего.
Квинт поморщился.
– А что? Ты же с ним не встречаешься?
– Нет, но он был влюблен в девушку, которую я знала. В эти выходные ее убили.
– Собираешься спросить меня, мог ли Кулак ее завалить? Слышал, он способен вырвать глаза и закусить ими.
– Он ее не убивал, – заявила я. – Хочет узнать, кто осмелился.
– Чтобы отрезать ублюдку причиндалы и затолкать в глотку?
– Не спрашивала.
– Могу гарантировать. Почему тебя волнует, чего хочет Алексей Кулак? Он тебе губу подправил?
– Я споткнулась, упала и прикусила ее.
– А почему бы просто не сказать, что врезалась в дверь?
– Потому что говорю правду, – настаивала я, глядя Квинту прямо в глаза.
Одно из преимуществ, полученных при аварии, – повреждение лицевого нерва: теперь для меня не проблема лгать человеку в лицо. Естественно, я была хорошей лгуньей задолго до этих событий.
– Алексей Кулак в этот момент рядом не находился?
– Чем он занимается? – спросила я, демонстративно игнорируя вопрос.
– Проще сказать, чем не занимается. Он гангстер на все руки: угон грузовиков, вымогательство, ростовщичество, проституция, наркотики. А твоя подруга, чем увлекалась?
– Богатыми мужчинами. У нее были дорогие запросы, – пожала я плечами. – Чем больше узнаю, тем меньше уверенности, что знала ее.
– Она работала на Кулака?
– Не знаю. У меня ощущение, что она водила его, как пса на поводке. Но знаю, что она не могла купить сумки от Гуччи на зарплату конюха.
– И как такая девушка цепляла богатых мужиков?
– За их либидо, полагаю, – ответила я. – Она была очень красивой.
– Кулак мог использовать девушку, чтобы добраться до одного из ее состоятельных друзей? – поинтересовался Квинт.
– Тогда зачем ему я? Он бы уже знал, чье сердце вырезать. Кулак сказал, что она оградила его от той части своей жизни.
– То же самое было бы верным, работай она на него в неком ином качестве, – подметил Квинт. – Глотки уже были бы перерезаны. Почему он решил, что ты можешь быть ему полезна?
– Видимо, я нравилась Ирине, мертвой девушке, – поделилась я. – Не могу сказать, что мы были близки. Просто работали вместе.
– Где?
– Я лошадей выезжаю.
– Этим можно на жизнь зарабатывать?
– В прошлом году конный бизнес принес в копилку Веллингтона шесть миллионов долларов.
– Иисусе, – впечатлился Квинт. – И под пули лезть не надо.
– Как правило, нет.
– То есть Кулак знал, что ты из мира лошадников. Вы с этой девушкой вращались в одних и тех же кругах?
– Нет.
– Кулак знает, что ты работала копом?
– Он знает то, что ему могла поведать Ирина. Она рассказала, как в прошлом году я помогла одной маленькой девочке отыскать сестру.
– Почему мне кажется, что в той истории скрыто нечто гораздо большее?
– Верно, – согласилась я, – но с нынешней нет ничего общего.
– Что собираешься предпринять? – спросил Квинт.
Я пожала плечами:
– Я тоже хочу знать, кто убил Ирину.
– Ты никому на работе о Кулаке не рассказывала?
– Не обижайся, Билли, но я не хочу получить кувалдой.
– Елена, нет гарантии, что подобное не произойдет, даже если ты ему поможешь. Кулак не захочет оставлять болтающуюся ниточку, – предостерег Квинт. – Парень настоящий фанатик своего дела. Он умен, безжалостен. Такой же хладнокровный как змея.
– Знаешь, как он к власти пришел? – продолжал Квинт.
– Я здесь, чтобы узнать, – откликнулась я.
– Говорят, он прилетел на самолете из Москвы, и направился в Вест-Палм, где должен был стать помощником босса – Сергея Ягудина. Кулак, Ягудин и другой подручный встретились. Кулак перерезал Ягудину горло от уха до уха. Убил помощника мафиози и оставил его отпечатки на ноже. Потом избавился от тела, но оставил себе руки того парня. Поговаривают, он все еще держит их в морозильнике и периодически использует, чтобы оставлять отпечатки пальцев на местах преступлений.
– Если они встречались только втроем, откуда тебе знать, что история больше чем просто трогательная русская сказка на ночь? – спросила я.
– Это правда, – ответил Квинт. – Ты играешь с коброй, Елена. И она тебя укусит. Всего лишь вопрос времени, когда и насколько плохо для тебя все закончится.
Глава 18
Они сидели вокруг украшенного мозаикой стола, привезенного из Италии. Ему было лет триста, и когда-то он стоял на вилле богатого флорентийского купца. Стол весил как один из поло-пони, пасущихся на орошаемом поле в дальнем конце обширной ухоженной лужайки, окруженной садами.
Джим Броуди любил красивую жизнь, и у него было на нее более чем достаточно денег. Не имея ничего кроме диплома бакалавра, большого эго и умения хорошо блефовать, в 1979 году он основал собственную фирму, представляющую профессиональных спортсменов при заключении контрактов и ведении переговоров. С самого начала его талант подбирать недооцененных спортсменов и превращать их в суперзвезд помогал ему создавать репутацию. Репутацию сделок с множеством нулей, позже привлекавшую к нему игроков с такими же высокими гонорарами.
Броуди часто называл свою практику «лицензией на печатание денег», и у него не было проблем с их тратой.
Двое молодых испанцев в белых пиджаках и черных слаксах сервировали завтрак. Приготовленные на заказ омлеты, бекон, колбасы, блюдо поджаренного с овощами мяса, пирожные, фрукты, три вида сока, шампанское и свежемолотый кофе, который Броуди ежемесячно доставляли из самой Колумбии.
Каждую неделю его друзья собирались здесь за завтраком. Алиби-клуб, как они себя называли. Мужчины, разделявшие между собой страсть к деньгам, поло, красивым женщинам и некоторые другие пороки. Себастьян Фостер, сорок три года, теннисист, когда-то занимавший пятое место в мире. Пол Кеннер, сорок девять, бывший звездный игрок Главной бейсбольной лиги, один из ранних «успехов» Броуди. Антонио Овада, пятьдесят один, аргентинец, «старые деньги», владелец одной из ведущих поло-команд во Флориде, заводчик баснословно дорогих поло-пони. Беннет Уокер, сорок пять, Палм-Бич, «старые деньги», знаком с Броуди целую вечность. Чарльз Вэнс IV, пятьдесят три, генеральный директор компании, владеющей парком роскошных частных самолетов для чартерных рейсов. Хуан Барбаро, тридцать три, испанец, один из ведущих поло-игроков в мире.
– Детективы с тобой еще не разговаривали? – спросил Овада.
– Нет.
– Значит будут. Когда это случится, что ты им скажешь?
Броуди посмотрел через патио, на самом деле не замечая ни шезлонгов, ни бассейна.
– Что она была на моей вечеринке. Я ее знал. Это не преступление.
– Полагаю, нет.
– А что ты им скажешь? – спросил Броуди.
– Что видел ее на вечеринке. Когда и с кем она уехала, не заметил. Сидел здесь, с вами, попивал самое дорогое виски и курил контрабандные кубинские сигары.
– Как и я, – поддержал Кеннер.
– А женщина, с которой ты был? – спросил его Овада. – Что она скажет?
– Ничего. Она не хочет, чтобы ее муж узнал. Я тоже не хочу, он размером с гризли и таким же темпераментом.
– Встречал его, – заметил Фостер. – Тебе обязательно нужно алиби.
– Ты тоже с ней спал? – спросил Кеннер.
– Ага, хорошенькая задница, но не стоит переломанных ног.
Беннет Уокер в темных очках, страдающий от похмелья, заерзал на стуле. Чарльз Вэнс отрезал на тарелке кусочек колбасы и стал с энтузиазмом его жевать.
– Дома, с женой, – заявил он. – Родственников принимали. На вечеринке пробыл не более часа. У меня есть свидетели.
Броуди посмотрел через стол на Барбаро.
– Я вырубился на биллиардном столе моего друга, – с усмешкой поведал испанец. – Вы знаете, как закатить пирушку, патрон. Беннет напоминал ходячий труп весь следующий день. Что касается женщин, в этом ни от одного из нас толку не было. Не так ли, дружище?
Отвлекаясь на его слова, Уокер перевел взгляд на Барбаро и поднял руку, словно говоря «как тебе угодно». Затем поднялся из-за стола и пошел к домику у бассейна.
– Что с ним?
Барбаро пожал плечами:
– Слишком много водки в «Игроках» прошлой ночью.
– У его жены снова возникли проблемы? – спросил Вэнс.
– Кто знает? Она всегда была хрупким созданием, разве нет?
– Я бы выразил ему свои соболезнования, – заметил Вэнс, – но учитывая, что бы я выиграл от этой женитьбы, его жена не кажется большим неудобством.
– Тебе с ней не жить, – сказал Кеннер.
– Также как и ему, – возразил Вэнс. – Когда последний раз Беннет пересекал мост на Остров?