«Или с этой», – подумала я, но никогда не произнесла бы вслух.
– Ты не его наказываешь, Елена. Ты себя наказываешь.
Я промолчала. Не хотела ступать на этот путь даже мысленно. И уж определенно не собиралась прощать Беннета Уокера за его грехи. Зачем мне это? Зачем это кому-то? Почему кто-то должен это делать?
Барбаро тронул мое плечо.
– Не хочу видеть, как ты грустишь над тем, чего не в силах изменить, Елена.
– Но именно из-за таких вещей нужно переживать, Хуан, – настаивала я. – Ты хочешь его простить потому, что это просто удобнее? Система дала сбой. Ну да ладно. Я ничего не могу с этим поделать, так почему бы не притвориться, что он никогда не издевался над женщиной, пока собирался на мне жениться, а потом ожидал, что я буду ради него лжесвидетельствовать.
– Я ничего не понимаю, – недоумевала я. – Не понимаю, как ты можешь думать, что все в порядке. Это ненормально.
Барбаро отвел взгляд и вздохнул.
– Если ты не можешь этого увидеть, что мне о тебе думать? – спросила я. – Ты попросту закрываешь глаза на все неприятное? В ночь убийства Ирины ты также отвел глаза? Кто-то увлекся, девушка мертва, жаль, конечно, но уже ничего не поделать. Так продолжим веселье.
– Как ты можешь так обо мне думать? – потребовал он.
– А почему не могу? – задала я встречный вопрос. – Мы знакомы двадцать четыре часа. Я встретила тебя, потому что убили девушку. Откуда мне знать, что не ты это сделал?
– Я говорил тебе, что это не я.
Я рассмеялась:
– О, и никто никогда мне не лгал, поэтому я должна просто взять и принять твое заявление за чистую монету.
– Ты никому не веришь, Елена?
– Нет. Не верю, – честно призналась я. – Не знаю ни одного человека, который не солгал бы ради достижения собственных целей, сложись такая ситуация.
– Очень печально, – заметил он ханжески. – Сочувствую тебе.
– Я тебя умоляю, – отмахнулась я. – Ты занят в конном деле, водишься с этой компанией несметно богатых, пресыщенных, испорченных, аморальных, жаждущих власти. Жизнь – это игра с высокими ставками, в которой все средства хороши. Если только ты не Форест Гамп поло-мира, то прекрасно знаешь, что как минимум полдюжины человек перед обедом тебе солгали.
Барбаро смотрел на тротуар, уперев руки в бедра. Казалось, ему больше нечего было сказать, или же он прикидывает, как направить сложившуюся ситуацию в нужное русло.
– Я еду домой, – заявила я и начала от него отворачиваться.
– Нет. Елена, не надо. – Он мягко обхватил мою руку выше локтя. – Не уходи. Прошу.
– Ты же не думаешь, что я собираюсь туда вернуться.
– Нет. Позволь мне отвезти тебя куда-нибудь поужинать, – упрашивал он, стоя слишком близко. – В какое-нибудь тихое место. Только мы вдвоем.
Мои инстинкты встали по стойке смирно. Должно быть, через прикосновение Барбаро почувствовал мое напряжение, но времени, чтобы как-то отреагировать, у него не было.
– Какая-то проблема?
Лэндри. Чувство вины захлестнуло меня холодной волной еще до того, как я узнала его голос. Я понимала, для него все выглядело тем, чем в точности и было: интимным разговором между его бывшей любовницей и самым завидным, горячим поло-игроком в округе.
– Нет. Все в порядке,- отозвалась я. – Детектив Лэндри, это Хуан Барба…
– Мы встречались, – оборвал меня Лэндри с некой неприязнью, что подразумевало: он не впечатлен. – Убери руку, леди…
– Леди не возражает, – заявил Барбаро.
– Это так? – осведомился Лэндри.
Я обернулась к нему, позабыв о своем виде.
Его глаза округлились.
– Это он с тобой сделал? – потребовал ответа Джеймс, тыча пальцем в Барбаро.
Лэндри не услышал бы меня, даже если бы я попыталась ответить. Он уже повернулся к Барбаро как готовый к нападению пес.
– Это ты с ней сотворил?
Барбаро сделал солидный шаг назад и вскинул руки.
– Нет!
Его Лэндри тоже не слышал. Он продолжил агрессивно наступать.
– Не знаю, что делают там, откуда ты притащился, Пако, но если ударишь женщину здесь, мы бросим твою задницу за решетку.
– Лэндри, – позвала я, думая, что могла бы ударить его чем-то, чтобы вернуть из красной зоны. – Лэндри! Детектив Лэндри!
Наконец он на меня посмотрел.
– Я упала, – объяснила я. – Если какой-то парень такое со мной сотворит, думаешь, он останется в живых, чтобы рассказать сказку?
Лэндри не хотел мне верить. Он хотел ударить Барбаро рукояткой пистолета. Он жестко посмотрел на меня, и я солгала ему в лицо:
– Никто не причинил мне боли.
Его взгляд переходил с меня на Барбаро и обратно, он не верил никому из нас.
– Никто меня не бил.
Лэндри бросил на меня взгляд копа. Он был зол. Я чувствовала, как от него пар валит. Если он решил поверить, что Барбаро на меня не нападал, то должен вернуться к первоначальному вопросу: почему испанец держал меня за руку, и я не возражала. Как ни крути, выйти сухой из воды не получалось.
– Мне надо переговорить с вами, мисс Эстес, – сообщил он. – Об убийстве вашего конюха.
– Елена? – спросил Барбаро. – Хочешь, я останусь с тобой?
– Нет. Спасибо, Хуан. Все нормально.
Тот хмуро глянул на Лэндри. Лэндри ответил ему свирепым взглядом.
Мужчины.
Я начала отступать к тротуару.
– Предполагаю, вы хотите поговорить со мной в частном порядке, детектив Лэндри.
Он не ответил, но прервал зрительный контакт с Барбаро и последовал за мной.
– Никакой примеси тестостерона в ночном воздухе, – проговорила я.
– Думаешь, это смешно? – ощетинился Лэндри.
– Я не знаю, что «это».
– Какого черта ты делаешь? – требовательно спросил он, останавливая меня за руку.
Я посмотрела на то место, где он ее сжал.
– Держи руки подальше от леди, детектив.
Он отпустил, но не извинился. Такое понятие ему неведомо.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Беседовала со знакомым.
– Знакомым? С каких пор?
– С тех, что это не твое чертово дело.
– Это мое дело, если длится больше двух дней.
Я буквально задохнулась от возмущения, замечание было подлым приемом.
– Почему бы просто не назвать меня шлюхой в лицо? – предложила я. – Два дня назад ты думал, что мы должны вмести идти по жизни. Сейчас полагаешь, что я все это время путалась с игроком в поло на стороне. Какой же ты козел.
– Я это уже вчера от тебя слышал.
– О? С тех пор что-то изменилось?
Он начал было говорить, но осекся, отступил и предпринял еще одну попытку.
Я просто смотрела на него и качала головой.
– Я не хочу, чтобы ты водилась с этой компанией, Елена, – признался Лэндри. – Это небезопасно.
– Учитывая, что ты только что обо мне сказал, какая тебе разница? – поинтересовалась я. – Почему бы просто не оставить меня в покое? Я знаю, что делаю.
– Не важно. Их много, ты одна.
– Думаешь, они собираются утащить меня как стая шакалов? – осведомилась я. Не то чтобы эта мысль меня не посещала, когда Барбаро звал в одиночку с ним куда-нибудь отправиться. – Знаешь что-то, чего не знаю я?
– Я много чего знаю, – уклончиво ответил Лэндри.
Я заглянула за его плечо. Испанец торчал у входа, наблюдая и ожидая. Он не мог нас слышать, но я уверена, прочитал по языку наших тел, что мы с Лэндри кто угодно, но не друзья. Хорошо. Я не хотела, чтобы алиби-клуб думал, будто я все еще работаю на офис шерифа; то, что они обо мне узнали и так достаточно плохо.
– Да ну? – спросила я Лэндри. – Знаешь, что эти ребята друг за друга горой в любой ситуации? Знаешь, что их попойки обычно заканчиваются без одежды, и – между прочим, это я не по личному опыту говорю – проходят настолько жестко, что ты даже представить себе не можешь. Знаешь, что они называют себя алиби-клубом?
– Алиби-клубом?
Очко в мою пользу. Лэндри не знал. Мне удалось его обскакать. У меня все еще сохранилась эта жилка: взять дело в свои руки, найти доказательства раньше остальных. Однажды коп…
Я снова глянула мимо Лэндри, Барбаро как раз вернулся в здание.
– Кто тебе рассказал?
– Лизбет Перкинс. Той ночью в «Игроках» она поругалась с Ириной, потому что не хотела, чтобы та осталась веселиться дальше.
– Но Маркова не послушалась, – пробормотал Лэндри.
Он отвернулся, размышляя, перекладывая в голове кусочки головоломки. Эти внешние признаки мне знакомы.
– Что тебе известно? – спросила я.
Лэндри не ответил.
– Что тебе известно? – Я повторила вопрос, понимая, что он не собирается мне ничего рассказывать. «Вскрытие», – подумала я.
– Ты знаешь, что с ней произошло, – предположила я. – Знаешь, как она умерла, что с ней сделал убийца. Тебе известно был ли там один убийца или больше.
Лэндри молчал.
– Она была моей подругой, Лэндри.
Он состроил гримасу.
– Не называй ее своей подругой. Ты только и делала, что жаловалась на ее отношение.
– И что с того? Я и на твое отношение жаловалась, когда еще считала тебя своим другом. Я так понимаю, это осталось в прошлом, и мне не следует ждать, что ты чем-нибудь поделишься.
Лэндри пожал плечами.
– Мне ты тоже далеко не все рассказала.
– О чем? Я передала тебе все, что знаю, что удалось выяснить.
– Ты не рассказала мне о себе и Беннете Уокере, – заметил он. – Почему бы это? Ты знала, что рано или поздно я все разузнаю.
– Не рассказала, потому что это к делу не относится. Двадцать лет прошло.
– Держу пари, для тебя это важно.
– Что это значит?
– Это значит: ты думаешь, что Беннет прикончил Ирину.
– Откуда тебе знать, что я думаю, – возмутилась я. – Все более и более очевидно: о том, что имеет для меня значение, ты не знаешь ничего.
– Может, если бы ты предложила…
– Зачем? – требовательно спросила я. – Зачем мне это делать? Для чего чем-то с тобой делиться? Почему я должна доверять тебе, Джеймс? Ты продемонстрировал мне, что возьмешь все, чем я с тобой делилась и используешь против меня. Если я что и усвоила, будучи дочерью Эдварда Эстеса, так то, что нельзя никому ничего рассказывать. У меня есть право хран