полнится, а страх разит ничуть не хуже мечей.
– Говорили… это чудовища… пожирающие детей…
– Вздор, моя милая, полный и совершеннейший вздор. – Мастер замахал руками. – Конечно, Гончие… м-м-м… своеобычны. Их с другими так просто не сравнишь. Но пожирать детей? Для чего? Если даже и принять каннибализм как один из способов питания, нельзя не видеть, что…
– Мастер?
– Прости великодушно, благородная доньята. Забываюсь и начинаю вещать, словно среди соратников. Видишь ли, мы в Некрополисе стремимся к упорядоченности всего, что мы делаем. Чтобы любое наше… творение, – кажется, Латариус хотел сперва произнести совсем иное слово, – исполняло бы на него возложенное наилучшим образом. А для того, чтобы Гончие делали своё дело по-настоящему, им потребно совсем иное. А вовсе не пожирание младенцев.
– Они и в самом деле могут летать?
– Летать? Ох, насмешила, благородная доньята. Нет, любезная моя Алиедора, на сие не способен никто из живущих. Говорят, величайшие маги могли проделывать такое во времена владычества Семи Зверей… но про те времена чего только не болтают. Конечно, Гончие куда совершеннее простых людей. Если захочешь, убедишься в этом сама.
– Как это делается? Им… дают силу?
Латариус ответил не сразу, несколько мгновений с необычной пристальностью смотрел на Алиедору, словно прикидывая, как лучше сказать.
– В том-то и дело, что нет, – медленно проговорил он, точно взвешивая каждое слово. – Заёмного легко лишиться. Силы у Гончих не отобрать. Никак. Они с ней до самого конца. Во всяком случае, в анналах Некрополиса ничего подобного никогда не отмечалось. Гончая – оружие само в себе. Войско, в котором только один ратник. Она сражается самыми разными способами. Цель должна быть достигнута, всё остальное неважно. Может биться мечом и кинжалом, стрелой и ядом, огнём и голыми руками. Одинокая Гончая справится с отрядом в два, а то и три десятка хорошо вооружённых латников. О, гляди-ка, как глаза-то у тебя загорелись, благородная доньята! Спрашивай, спрашивай ещё. Всё расскажу. – И Латариус подмигнул Алиедоре.
– Но… это ж, наверное… надо учиться годы и годы, с самого детства…
– Начиталась сказок, – фыркнул Мастер. – Годы и годы изнурительного труда – для простаков, кто не умеет обходить Безымянными воздвигнутые стены… А? Что? Безымянные? Ну да, ну да, тебя ведь воспитывали в строгой вере. Ом Прокреатор, всё такое – но про Безымянных расскажу после, это предания сидхов. А Гончие – это шедевр. Это монумент человеческому могуществу, гимн его знанию, его способности побеждать косную природу, – Латариус заметно разгорячился. – Мы берём тело, обычное тело обычного человека и обучаем его тому, что оно якобы никогда не сможет сделать. Мы соединяем слабую плоть и последние достижения алхимии, магии вещества с магией крови! Мы творим новое, не только мёртвое, как наши зомби, но живое, доньята Алиедора, живое!
– Мне кажется… – доньята коснулась пальцами лба, – я припоминаю… в бою, когда големы штурмовали замок… я… увидела… странное. И… убила. Своею ушедшей силой.
– Гхм, – вроде как смешался Латариус, улыбка погасла. Губы стянулись в скорбно-тонкую чёрточку. – Да. Не хотел говорить об этом, да ты сама упомянула. Было дело, доньята Алиедора. Ты и впрямь убила её – одну из Гончих, мою ученицу. Мы послали её спасти и вытащить тебя, но ты… была не в себе. Разила всё и вся вокруг.
– Но если я её убила…
– Конечно, Гончие не всесильны, не неуязвимы и не непобедимы. – Теперь в голосе Латариуса отчётливо читалось раздражение. – Иначе давно не существовало бы никакого Аркана и на всём континенте царил бы Некрополис…
– А как же равновесие?
– Равновесие? Ах да, равновесие… видишь ли, доньята, равновесия можно добиться двумя путями. Либо положить на чаши весов два одинаковых камня, либо… либо снять с них оба. Но, увы, увы, – поспешно закончил он, – не всё в этом мире зависит от нас… А Гончих ты увидишь. Рассмотришь во всех подробностях, это я тебе обещаю, – Мастер явно спешил свернуть разговор.
И вновь – снег, дорога, пустота, одиночество. Алиедора не спрашивала, что творится на свете, что с её Меодором, что с опустевшим Долье – теперь это уже неважно. Впервые за много месяцев она была свободна. Да, да, совершенно свободна. Мастер Латариус не связывал её по рукам и ногам, она могла идти – или ехать – куда угодно. Эх, эх, так и пропал её верный гайто, сведённый из стойла в Деркооре…
Мостов через Сиххот на всём его течении – от Реарских гор до моря Тысячи Бухт – не было. Ни постоянных, ни наплавных – никаких. В возведённых на северном, «людском», берегу стенах не имелось даже ворот.
Только там, достигнув разделяющую «землю мёртвых и землю живых» реку, Алиедора вновь увидела зомби. Они медленно, аккуратно возились с камнем, разбирая часть стены; внизу, под наскоро возведённым пандусом, через русло перекинулся составленный из множества лодок мост. Утоптанная дорога вела вверх по скатам южного берега и быстро исчезала за холмами – уже во владениях Некрополиса.
Алиедора невольно натянула поводья, и послушный скакун замер. Хороший гайто, неприхотливый и покорный, но нет в нём, конечно, и малой части того огня, что отличал спасшего её жеребца.
Покорный. Наверное, это самое главное слово. В Некрополисе ведь всё – такое, как этот гайто. Или так кажется?
Стук камней. Удары стальных кирок. Глухой скрип колёс – на тачках и тележках мёртвые работники возят битый щебень вниз, к замёрзшему наконец Сиххоту.
Дощатый настил под копытами. Приближается южный берег, владения страшных Мастеров Смерти, которыми и в Долье, и в Меодоре, и даже в Доарне пугали детей…
Но там точно так же светит солнце и дует ветер. Так же идёт снег и сеют дожди. И Гниль небось свирепствует там точно так же. И воздухом в пределах Некрополиса можно дышать, и воду можно пи… стой, а почему Мастер Латариус и сам ни глотка не выпил, и ей не давал?
– Почему? – прищурился тот. – Это просто. Вода – стихия хаоса, она противостоит монументу порядка: едва ли есть что-то более упорядоченное, нежели смерть. Вода разрушает то изначально незыблемое, что есть в каждом из нас, приближая наш телесный конец.
– Приближая конец? – ошарашенная Алиедора не знала, что сказать. – Но без воды… мы умираем, Мастер? Разве не так? Кровь…
– Есть жидкости, – перебил Алиедору Латариус, – созданные алхимией, где нет ни грана воды.
– Но как же мы можем их пить?!
– Можем, моя милая, очень даже можем. И, сражаясь с хаосом в себе, отдаляем момент собственного перехода.
– Не понимаю, Мастер.
– Это придёт, – снисходительно бросил Латариус. – А пока что – приветствую тебя в Некрополисе, высокородная доньята Алиедора!
Она и не заметила, как их гайто перешли мост.
Заснеженные склоны, кое-где ветер сорвал белые покрывала, бесстыдно обнажив чёрную неживую землю. Камни, много камней. Наверх ведёт торная дорога, санная колея. А что там дальше, за холмами?
Алиедора поёжилась. Мастера в избытке снабдили её тёплой одеждой, чистой, новой, явно ненадёванной, но сейчас её пробрало до костей. Туда, за приречную гряду, уже много лет не заглядывали даже рыцари Долье. Что там? Царство смерти и ужаса? Груды костей у обочин дорог, голодные звери, сбивающиеся в стаи, роющиеся в брошенных останках и рычащие на пока ещё живых?
Некрополис был Злом. Всегдашним, всеобщим и совершенным. Прежде всего тем, что оставался непонятен. Непонятно, что там творили-мудрили его Мастера и, главное, как. Навсинай же оставался прост, привычен – да, маги и архимаги, да, правящий всем тайный совет мудрейших, объединившихся под именем Высокого Аркана, да, подчиняют стихии, разрабатывают новые заклинания, добывают из глубоких шахт Камни Магии, воюют со свирепствующей в их владениях Гнилью…
А есть ли Гниль в пределах Некрополиса, никто даже и не знал.
Оттуда не приходили купеческие караваны, и высокомерные послы в меховых мантиях не шествовали в сопровождении пышных свит, заносчиво вскинув подбородки. Некрополис отгородился от всего остального мира – во всяком случае, так учили доньяту Алиедору.
И потому, поднявшись на заснеженную гряду, Алиедора невольно остановилась. Сиххот тёк в неширокой долине, и за грядой местность вновь понижалась, так что было видно далеко окрест, несмотря на лёгкий снежок.
Равнина, плавно, медленно стекающая к далёкому серому горизонту. Среди снегов расчищенная дорога, и это, наверное, единственное, что говорит об обитаемости приречных земель. Никаких укреплений, если не считать таковыми одинокие башни, торчавшие вверх, словно обнажившиеся кости погребённых под землёй ископаемых рыб. Среди снежного простора чернели купы деревьев, разбросанные по белой равнине, словно рой насекомых, облепивших саван умершего. Жилья поблизости не видно.
– Всё там, – Латариус не без гордости ткнул пальцем себе под ноги. – Всё скрыто. Там и ходы, и склады, и всё остальное.
– Здесь никто не живёт? – вырвалось у Алиедоры.
– Никто. Зачем? Земли неважные, не сравнить с дольинскими. Гораздо выгоднее держать пахарей южнее, где и погода лучше, и лето дольше, и дождей хватает.
– А зачем те башни?
– О, башни! – усмехнулся Латариус. – Памятники архитектуры… ты ведь знаешь, что такое архитектура, верно, доньята? Стоят тут со стародавних времён, когда окрестности были густо населены, а мы ещё не закончили упорядочивание жизни подданных Некрополиса. Служили двум целям – наблюдениям за Долье, да, да, ты не ошиблась, в ту пору они ходили на наши земли куда чаще, чем мы переправлялись на ту сторону Сиххота. Ну и ещё башни застали самое начало Гнили. Случалось, в них спасались десятки людей. Потом мы приняли меры, земли очистились. А башни остались – никогда не спеши рушить что-нибудь, только если у тебя нет ну совершенно никакого выхода.
– А почему земля-то плохая? За рекой, совсем близко, она ведь хорошая!
– Верно, досточтимая доньята, – кивнул Мастер. – Когда-то, ещё до того, как воздвиглись тут эти башни, молодые в ту пору магические ордена решили навсегда покончить с «царством тьмы и смерти», как они называли нас. Сиххот перешла могучая армия – могучая не числом, но умением, ибо там шли, наверное, лучшие чародеи западных земель. Державы Навсинай тогда не существовало, на её месте располагались мелкие королевства и ещё более мелкие баронства вкупе с обширнейшими чёрными лесами – а то, не сомневаюсь, они бы тоже поучаствовали… – Латариус утёр проступивший пот. Алиедоре показалось, что Мастер Смерти рассказывает сейчас о чём-то им самим пережитом, отнюдь не о додревней истории. – Мы встретили их здесь. Некрополис тогда не имел подобной мощи, наши зомби ещё не достигли того совершенства, что позволяет им побеждать сегодня, и началась магическая война, самого дурного пошиба, знаешь, когда стороны обрушивают друг на друга огненные лавины, заваливают противника ледяными глыбами, заставляют расступаться земные пласты и швыряются здоровенными валунами. Элементальное чародейство в чистом виде, фу-у, – Латариус напоказ сморщил нос. – Итог известен. Плодородные почвы спеклись до состояния камня, погибла тьма-тьмущая мелких тварей, помогающих их жизни; наверное, целый век на этих землях вообще ничего не росло. Потом, после долгих трудов, мы добились того, что здесь вновь можно было сеять хлеб с простыми ов