— Но если он такой аккуратный, — удивился Теодор, — зачем ему понадобилось совершать зверства в таких открытых местах? Почему бы не найти более укромный уголок?
— Демонстрация, — ответил Крайцлер, возвращаясь к нам. — Ему должна быть симпатична мысль о том, что он делает это в местах, посещаемых публикой.
— Желание быть пойманным? — скорее утвердительно сказал я.
Крайцлер кивнул:
— Очень на это похоже. Борющееся с желанием оставаться неуловимым. — Он повернулся и посмотрел на гавань. — И у всех этих мест имеется еще кое-что общее…
В этот момент Маркус крикнул, чтобы мы его поднимали. По команде Теодора мы несколько раз налегли на веревку, вытаскивая детектив-сержанта на крышу. На вопрос Крайцлера, что именно ему удалось обнаружить, Маркус ответил, что не хочет утомлять нас пустыми догадками до подтверждения своей теории, и сразу же удалился делать какие-то записи. Раздался голос Люциуса:
— Доктор Крайцлер? Я бы хотел, чтобы вы на это взглянули. — Крайцлер немедленно устремился к телу, мы же с Теодором еще какое-то время боролись с охватившим нас трепетом: все же есть предел тому, что может вынести неподготовленный взор. Даже Сара, так смело приступившая к работе, теперь норовила лишний раз отвести глаза — продолжительное зрелище растерзанного тела явно нервировало ее.
— Когда вы осматривали Джорджио Санторелли, доктор, — начал Люциус, снимая с запястий мертвого мальчика короткий кусок шпагата, которым они были скручены, — вы не заметили в этой области никаких ссадин или порезов? — И он показал на левое запястье жертвы.
— Нет, — ответил Крайцлер. — Кроме того, что правая рука была отделена от тела.
— И никаких порезов или синяков на предплечье? — продолжал Люциус.
— Никаких.
— Так. Это подтверждает то, о чем мы уже догадывались. — Люциус уронил мертвую руку и вытер пот со лба. — Это очень грубый шпагат, — продолжил он, показывая на предмет обсуждения, валявшийся рядом на крыше, а затем — на руку мальчика. — Даже после символической борьбы от него на коже непременно бы остались значительные следы.
Сара перевела взгляд со шпагата на Люциуса.
— Тогда… выходит, что борьбы не было?
То, как она это сказала, — печаль, сквозившая в ее голосе, — отозвалось тупой болью у меня в груди. Следствие было ясным без слов. Люциус сделал окончательный вывод:
— Я подозревал, что мальчик позволил себя связать, и даже когда его душили, он практически не сопротивлялся. Он вообще, по-моему, не понимал, что в действительности происходит. Вы видите, если бы здесь происходила какая-то борьба, остались бы царапины или как минимум синяки на предплечьях, когда мальчик пытался уворачиваться от ударов. Но опять — здесь ничего. Так что… — Люциус глянул на нас, — я бы сказал, что он знал убийцу. И они могли пользоваться веревками ранее. В целях… сексуального характера…
Теодор со свистом втянул воздух.
— Боже праведный…
Наблюдая за Сарой, я заметил, как в уголках ее глаз показались слезы, но она несколько раз быстро моргнула, и они пропали.
— Ну, последнее всего лишь теория, разумеется — добавил Люциус. — Но в том, что мальчик знал преступника, я абсолютно уверен.
Крайцлер медленно кивнул, его глаза сузились, а голос стал вкрадчивым:
— Знал его — и доверял ему.
Люциус наконец встал и отвернулся от тела.
— Да, — сказал он, выключая лампу.
В этот момент Сара одним движением поднялась на ноги и устремилась к дальнему краю крыши, подальше от того места, где стояли мы. Оставшиеся вопросительно переглянулись, после чего я двинулся следом. Медленно приблизившись, я увидел, что она смотрит на нашу Леди Свободу, и, признаться, удивился, не заметив рыданий. Тело Сары было совершенно спокойно — даже слишком. Не поворачиваясь, она бросила мне:
— Пожалуйста, Джон, ближе подходить не надо. — Тон ее был далек от истеричного, напротив — он был скорее ледяным. — Лучше, если рядом мужчин не будет. Пару минут.
Я неуклюже замер.
— Я… прости меня, Сара. Я просто хотел помочь. Тебе сегодня пришлось многое увидеть.
Она позволила себе горько усмехнуться:
— Да. Но здесь ты мне ничем помочь не сможешь. — Она замолчала, но я не отходил. — И насчет, — продолжила она после долгой паузы, — глупой версии, что это могла быть женщина…
— Глупой? Насколько я знаю, мы до сих пор этого толком не выяснили.
— Большинство из вас — возможно. Я не виню вас в этом. Здесь вы в проигрышном положении.
Я обернулся, почувствовав рядом чужое присутствие, и обнаружил у себя за плечом Крайцлера. Он приложил палец к губам, а Сара между тем продолжила:
— Но я могу сказать тебе, Джон, там, позади — это работа мужчины. Никакая женщина, способная на убийство мальчика, не смогла бы… — Сара нащупывала слова. — Все эти раны, шпагат, весь этот… Я никогда этого не пойму. Но вне всякого сомнения, как только у вас появляется… такой опыт… — Она еще раз зловеще усмехнулась. — И, похоже, всегда все начинается с доверия…
Повисла еще одна неловкая пауза; Крайцлер коснулся моей руки и, качнув головой, показал, чтобы я шел с ним.
— Просто оставь меня на пару минут, Джон, — закончила Сара. — Со мной все будет в порядке.
Мы с Крайцлером молча удалились на другой край крыши, и, когда оказались достаточно далеко от Сары, Ласло пробормотал:
— Разумеется, она права. Я никогда не встречал женской мании, послеродовой или нет, сравнимой с чем-либо подобным. Хотя, возможно, мне понадобилось слишком много времени, чтобы это осознать. Нам следует подумать, как воспользоваться Сариной точкой зрения, Джон. — Он быстро огляделся. — Но в первую очередь нам пора убираться отсюда.
Пока Сара оставалась на краю крыши, мы приступили к сбору оборудования Айзексонов и уничтожению всех своих следов на месте преступления, в первую очередь — к очистке крыши от пятен алюминиевой и угольной ныли. Маркус затеял беседу о том, что половина тех шести убийств, что с уверенностью можно приписать нашему человеку, совершена на крышах. Немаловажное обстоятельство: крыши в Нью-Йорке в 1896 году были хоть и вторичным, но, вне всякого сомнения, хорошо известным способом путешествий по городу — вознесенные под облака копии тротуаров внизу, полные своих пешеходов и обитателей. В трущобах довольно большая, хоть и поддающаяся определению группа людей проводила целые дни в делах, не спускаясь вниз. То были не только кредиторы, алчущие расплаты, но и строители, священники, коммивояжеры, медсестры и прочая. Размер ренты в доходных квартирах зависел от усилий, прикладываемых жильцом для достижения своего угла, так что самые неудачливые, как правило, оккупировали верхние этажи. Те же, кто имел дела с этими беднейшими из бедных, предпочитали не испытывать судьбу подъемами и спусками по крутым и зачастую опасным лестницам, а просто перемещались из здания в здание по крышам. Это правда, мы не знали, каким образом наш убийца попадал наверх, но было понятно, что однажды очутившись там, дальше он прокладывал путь с завидным мастерством. Следовало повнимательнее присмотреться к возможности того, что некогда он занимался какой-либо из этих верхолазных профессий либо занимается ею нынче.
— Кем бы он ни был, — объявил Теодор, сматывая в бухту веревку, с помощью которой мы спускали Маркуса со стены, — нужно обладать весьма холодным рассудком, чтобы так точно спланировать этот ужас и так тщательно воплотить его в жизнь, догадываясь, что задержание всегда возможно.
— Да, — согласился Крайцлер. — Это очень похоже на проявление боевого духа, не так ли, Рузвельт?
— Что это значит? — взвился Теодор, поворачиваясь к Крайцлеру с видом человека оскорбленного. — То есть как это — боевого? Я совсем не это имел в виду, доктор, — вовсе не это! Мне внушает отвращение само предположение, что это может оказаться работой солдата.
Ласло слегка улыбнулся, прекрасно сознавая, что Теодор (которого от подвигов на холме Сан-Хуан[17] отделяли еще несколько лет) по-прежнему рассматривает воинское искусство с мальчишеским почтением.
— Возможно, — продолжал гнуть свое Крайцлер, — но холодный рассудок, тщательно планирующий насилие? Не то ли это качество, которое мы стремимся развивать в солдатах?
Теодор громко прочистил горло и затопал прочь от Крайцлера, чья улыбка только стала шире.
— Запишите это, детектив-сержант Айзексон, — громко сказал Ласло, якобы обращаясь к одному из обоих братьев. — Совершенно точно просматривается возможность наличия у убийцы военного опыта!
Теодор вновь оборотился с выпученными глазами, но едва успел начать: «Разрази меня гром, сэр!..», когда на крышу влетел Сайрус. Я впервые видел его в таком состоянии.
— Доктор! — крикнул он. — Я полагаю, нам лучше двигать отсюда! — Он показал гигантской рукой на север, и мы повернулись в ту сторону.
По краям Бэттери-парка у нескольких входов собиралась толпа. И не прилично одетые дамы и господа, посещавшие это место при свете дня, отнюдь — там волновались кучки потасканных мужчин и женщин, на чьих лицах даже с такого расстояния был заметен отпечаток нищеты. Кое-кто нес факелы, кто-то вел детей, явно довольных столь необычной утренней экспедицией. И хотя признаков угрозы пока не было заметно, по всем статьям перед нами назревал бунт.
Глава 15
Ко мне подошла Сара.
— Джон? Кто эти люди?
— Даже не глядя, — ответил я, охваченный гораздо более настоятельным беспокойством, нежели ночью, — я бы сказал, что утренний выпуск «Пост» уже продается.
— И что им, по-вашему, нужно? — спросил Люциус. Его все больше прошибал пот, несмотря на то что наверху было прохладно.
— Наверное, объяснений, — ответил Крайцлер. — Но с чего они решили потребовать их здесь?
— Там был полицейский с Двадцать седьмого участка, — сказал Сайрус. Он еще не успокоился: толпа как две капли воды походила на ту, что некогда истязала его родителей. — Он был с какими-то двумя субъектами и что-то им втолковывал. Эти два субъекта живо растворились в толпе и принялись ее обрабатывать: мол, убивают только детей бедных иммигрантов. Похоже, все эти люди пришли сюда с той стороны Ист-Сайда.