еноре от Генриха II[376]. Отныне ее власть была признана баронами королевства, поклявшимися служить ей; она могла, по словам Ричарда Девизского, «жить со своего» и не зависеть от поступлений в палату Шахматной доски — как мы бы сказали сегодня, от «государственных финансов»[377].
Ричард учредил нечто вроде «регентского совета», то есть дал в помощь матери нескольких доверенных королевских служащих; среди них были Гуго дю Пюизе, аристократ из древнего рода, и Гильом Лоншан, епископ Илийский, которого он сделает канцлером, а затем и юстициарием королевства. Так, несмотря на свое скромное происхождение, надменный нрав, причуды и «презрение к англичанам», впоследствии стоившее ему опалы, Гильом Лоншан стал самым могущественным человеком в королевстве[378]. Однако во многих случаях Алиенора принимала решение самостоятельно, своей властью. Так было в случае с кардиналом Иоанном из Ананьи, прибывшим в Англию ради того, чтобы рассудить спор архиепископа Кентерберийского и монахов этого города. Рожер Ховденский и Матвей Парижский подчеркивают, что Алиенора не позволила ему этого сделать:
«В том же месяце ноябре кардинал Иоанн высадился в Англии, в Дувре; но королева Алиенора запретила ему ехать дальше, в глубь королевства, без разрешения ее сына-короля. Именно так и все и было»[379].
Поход в Святую Землю, объявленный уже давно, вновь задерживался. Ричард и Филипп не решались отправиться в путь, так как не доверяли друг к другу. На Рождество 1189 г. Ричард собрал двор в Бюре; чтобы достичь согласия, короли дважды встречались неподалеку от Нонанкура — сначала 30 декабря, а затем 13 января 1190 г.[380] Они заключили настоящий «пакт о ненападении»: оба лагеря поклялись не воевать в течение того времени, пока их короли будут в крестовом походе; если один из правителей умрет или вернется из похода раньше, чем другой, его войска и имущество будут предоставлены в распоряжение того, кто останется на службе Господней[381]. Местом общего сбора выбрали Везеле, но дату вновь пришлось перенести, поскольку 15 марта 1190 г., родив близнецов (увы, мертворожденных), умерла королева Франции Изабелла. Некоторые сеньоры-крестоносцы решили выступить в поход без промедления. В поэме, посланной Конраду Монферратскому в Святую Землю, Бертран де Борн, примкнувший к Ричарду, яркими красками рисует недовольство, охватившее крестоносцев:
«Сеньор Конрад, я вверяю вас Богу, ибо я должен быть в Тире… Сеньор Конрад, я знаю двух королей, воздержавшихся от того, чтобы помочь вам; отныне и вы знаете их: один из них — король Филипп, ибо он боится короля Ричарда, который, в свою очередь, боится его. И разве они уже не в плену у Саладина, ибо оба они обманывают Бога: ведь они крестоносцы, остерегающиеся отправиться в крестовый поход»[382].
Перед отправлением Ричард намеревался обеспечить закон и порядок в Аквитании: он знал, что аквитанские бароны при поддержке Раймунда Тулузского в любой момент могли начать смуту. Он созвал сеньоров этого региона ко двору, собранному им в Ла-Реоле на Сретение 1190 г. Возможно, именно в этот момент он возобновил переговоры о его женитьбе на Беренгарии, — втайне ото всех, поскольку Ричард не желает раздражать Филиппа Августа. Затем в середине марта английский король собрал в Нормандии семейный совет, в котором приняли участие его мать Алиенора, родной брат Иоанн и сводный брат Жоффруа, а также «невеста» Ричарда Аэлиса[383]. Джон Джилингем связывает этот совет с проектом женитьбы на Беренгарии Наваррской и приравнивает эту процедуру с той, что произошла двадцатью годами ранее, когда улаживали вопрос о браке сестры Ричарда Алиеноры и Альфонса VIII Кастильского[384]. Без сомнения, он прав.
Прежде чем покинуть Аквитанию и уехать в Нормандию, в мае и июне Ричард устроил демонстрацию силы, возглавив карательную экспедицию в Гасконь, против нескольких сеньоров-разбойников, грабивших паломников; он силой вынудил грабителей разрушить занятые ими укрепления[385]. В это время Алиенора передвигалась по Пуату и Анжу, подтверждая акты дарения и привилегии, предоставленные различным аббатствам, после чего, добравшись до Шинона, осталась там на некоторое время. Возможно, именно в этот момент она велела изобразить на стене часовни Св. Радегунды фреску, о которой мы уже говорили выше[386]. Ричард в свою очередь отправился в Шинон, мимоходом подтвердив вместе с матерью дар аббатству Фонтевро. В Шиноне он установил крайне суровые правила поведения для крестоносцев во время похода, простился с матерью и уехал в Тур, где принял из рук архиепископа посох и суму пилигрима[387]. Наконец, 2 июля он прибыл в Везеле, условленное место выступления в поход. Дурное предзнаменование? Когда Ричард оперся на свой пилигримский посох, тот, по слухам, треснул[388]… 4 июля оба короля покинули Везеле, а затем каждый последовал по своему пути: Филипп через Геную, а Ричард — через Марсель, где он должен был встретить свой флот, который в это время огибал Иберийский полуостров. Короли договорились встретиться на Сицилии.
После множества перипетий, которых мы не будем касаться, Филипп и Ричард вновь увиделись в Мессине. 22 сентября 1190 г. Ричард, заботившийся о своей славе, организовал торжественный вход в порт:
«Со всех концов сбежался народ, так спешивший посмотреть на короля, так что на всем берегу не осталось свободного места. И вот на горизонте появились несчетные мачты кораблей, заполонивших пролив, и, даже когда находились они далеко от берега, с их палуб слышны были пронзительные голоса труб. Когда корабли приблизились, все могли увидеть, что они окрашены в разные цвета и покрыты щитами, сверкавшими на солнце. На форштевне можно было различить знамена и хоругви, развевавшиеся в потоках морского ветра. Море вокруг кораблей кипело под ударами весел, двигавших судна. Наконец, когда трубы загремели во всю мощь, все смогли созерцать то, что они ожидали увидеть: короля Англии, облаченного в великолепное одеяние, стоявшего на возвышении, позволявшем ему увидеть всё и быть увиденным»[389].
Филипп прибыл неделей ранее, и его приезд был куда более скромным. Короли задержались на Сицилии дольше, чем было предусмотрено; в это время в стане крестоносцев не раз возникали трения и даже вооруженные конфликты между воинами Ричарда и людьми Танкреда, племянника сицилийского короля Вильгельма Доброго, захватившего власть после смерти своего дяди. Танкред не торопился отдавать Ричарду вдову покойного короля, то есть его собственную сестру Жанну, и отказался вернуть ее вдовью часть. Он освободил вдову, едва Ричард прибыл на Сицилию, но ушла Жанна с пустыми руками. 28 сентября она прибыла в Мессину. Вдовец Филипп Август, кажется, тут же влюбился в нее, но ее брат по неизвестным причинам избавил сестру от взглядов и авансов французского короля[390]. Затем крестоносцы завладели Мессиной, которую Ричард вверил двум военно-монашеским орденам, тамплиерам и госпитальерам, ожидая удовлетворения своих требований[391]. В ноябре было заключено соглашение: Танкред оставил вдовью часть Жанны себе, но взамен должен был выплатить компенсацию в двадцать тысяч унций золота; и еще двадцать тысяч он обязался выплачивать Ричарду, пока не состоится политический брак, который скрепит соглашение двух королей. Одна из дочерей Танкреда была обещана племяннику Ричарда Артуру Бретонскому, которому в то время было два года, — Ричард сделал его своим наследником на тот случай, если он умрет бездетным[392]. Окончательное соглашение, заключенное чуть позже, дало повод к обмену подарками. Ричард принял лишь перстень. Именно тогда, 4 марта 1191 г., он вручил Танкреду меч, который хронист называет Экскалибуром:
«В обмен король Англии дал королю Танкреду этот великолепный меч, который бретонцы называют „Калибурном”, — ранее он принадлежал Артуру, знаменитому королю Англии»[393].
Такой дар — не безделка: необходимо объяснить значимость такого подношения, тесно связанного с политической, идеологической и литературной атмосферой, в которой жила Алиенора и весь двор Плантагенета.
Прежде всего, кому принадлежал меч, подаренный Танкреду? Действительно ли это был меч Артура, чью гробницу только что открыли в Гластонбери[394]? В этом можно усомниться: в рассказе о раскопках, произведенных, согласно некоторым источникам, в начале 1191 г., ни словом не упоминается о такой находке, как меч[395]. К тому же в это время Ричард уже был на Сицилии. Возможно, конечно, как замечает Эмма Мейсон, что Ричард взял меч из королевской сокровищницы Генриха II[396]. В таком случае речь могла бы идти о другом легендарном мече, «выкованном кузнецом Велундом», — этот меч Генрих I вручил деду Ричарда, графу Анжуйскому Жоффруа Красивому во время его посвящения в рыцари в 1128 г.[397]