Снаружи палатки раздался такой яростный рык, означавший нетерпение, что молодые люди невольно вздрогнули. Алиф мигом выскочил на улицу, ругая себя за то, что не смог продемонстрировать Викраму чуть больше сопротивления и выдержки. Через несколько секунд за ним вышла и Дина.
— Ты, впрочем, можешь пока остаться, — предложил Викрам. — У тебя еще не совсем зажила рука, а нам предстоит долгий путь.
— Я не останусь, — уверенно произнесла Дина, и было видно, как она гордо вскинула вверх подбородок под черным шарфом.
— Очень хорошо. — И Викрам зашагал вперед по улице, быстро и беззвучно передвигая свои босые ноги. — Не отставайте от меня. Сейчас я немного пошучу с нашим шпионом, который караулит вас вон там впереди.
Алиф выглянул из-за плеча Викрама: в конце улицы стоял невысокий коренастый мужчина с длинными усами, в рубашке поло, которая от жары прилипала к его вспотевшему телу, и штанах, которые почти не скрывали кобуру, пристегнутую к его поясу. К своему ужасу, юноша заметил, как мужчина повернулся и зашагал навстречу им, крепко стиснув зубы, так, что губы его вытянулись в тонкую прямую линию.
— Викрам…
— Спокойно, спокойно.
Рука мужчины скользнула к выступу у него на поясе.
— Вы двое, — заговорил он. — Стойте на месте. Рюкзак на асфальт.
Алиф замер. Викрам в один прыжок очутился рядом с мужчиной, который, казалось, и не замечал его присутствия.
— Это не те человеки, которых ты ищешь, — ровным голосом произнес он.
Мужчина часто заморгал. Потом лицо его обмякло, как будто он вспомнил что-то особо приятное. Он улыбнулся.
— А теперь быстрей, ребята, — приказал Викрам и запрыгал вперед. — Этот фокус не долгоиграющий.
Ошеломленный Алиф тут же повиновался. Он услышал, как Дина прыснула, едва сдерживая смех. Когда они свернули за угол и пошли уже по шумной широкой улице базара, она начала хохотать открыто.
— Дина! — Алиф никогда не видел, чтобы девушка смеялась на людях. Более того — она всегда осуждала женщин, которые позволяли себе нечто в этом духе.
— Не могу… Не могу остановиться. — Она согнулась пополам, прижимая раненую руку к животу, заходясь от смеха. Викрам шел рядом, и по всему было видно, что он доволен собой. Потом он начал напевать рагу в соответствии с временем суток, смешивая мотив с какими-то звериными подвываниями, которых Алиф прежде не слышал. В конце концов у него получилась какая-то дикая неизвестная доныне смесь мелодий без формы, которая неслась вместе со странной троицей по улице вместе с клубами пыли, поднимаемой их ногами.
Глава седьмая
Они зашли далеко в районы Нового Квартала, когда Алиф наконец посчитал, что пора бы ему проявить свое беспокойство.
— Я не хочу видеть эту белую женщину, — заявил он, едва поспевая за Викрамом, который в этот момент прыжками преодолевал выход из какого-то стерильного здания, торгующего фастфудом навынос. — Неужели мы не можем сами разобраться с этой книгой? Мне показалось, что ты все про нее знаешь сам. Зачем нам надо втягивать в это дело еще и какую-то американку?
— Такой глупый парень, как ты, не должен очень много думать. Я знаю много про «Альф Яум», но практически ничего именно вот об этом экземпляре. Эта американка — ученый-специалист по книгам или что-то вроде того. И если ты серьезно намерился узнать, откуда она могла достать эту книгу и как она вообще появилась на свет, а не просто морочишь мне голову, эта женщина, возможно, поможет нам. Кстати, она тебе не понравится. Она носит совершенно жуткие халаты из полиэстера, как сельская домохозяйка, давно плюнувшая на себя. Эти западные сестры вообще не умеют одеваться. Для них все эти костюмы — просто экзотические наряды.
Алиф помрачнел и молча скрежетал зубами. Ему казалось, что стало слишком жарко для столь раннего часа. К тому же он успел устать от долгой и быстрой ходьбы.
— У этой новообращенной есть имя?
— Скорее всего. — Викрам остановился возле аккуратного свежевыкрашенного жилого комплекса с широкими стеклянными дверьми, у которых стоял побитого вида привратник в грязной чалме.
— Мы пришли, — объявил Викрам и лихо проскочил внутрь здания, пока привратник в чалме держал дверь для какой-то девушки в никабе, расшитом стразами. Алиф и Дина засеменили вслед за ним, съежившись под недоброжелательным взглядом привратника. Они очутились в прохладном, отделанном мрамором вестибюле, по обе стороны которого виднелись лифты. Жители дома арабы сновали туда-сюда и не обращали внимания на Алифа, отчего он почувствовал себя крайне неуютно. Ему показалось, что именно сегодня он выглядит особенно неумытым, неряшливым и слишком уж темнокожим. Несколько белых иностранных специалистов вообще не смотрели в его сторону, а просто стояли в холле и о чем-то разговаривали друг с другом, хотя и слишком уж громко, как показалось юноше.
Следуя за Викрамом, опустив глаза в пол, Алиф очень скоро обнаружил, что они находятся в коридоре квартиры на десятом этаже. Правда, как именно это произошло, он сказать не мог. Викрам вошел в нее безо всякого ключа. Ошеломленный всем происшедшим, Алиф сразу уставился на одну-единственную знакомую деталь в богатой и хорошо обставленной квартире, а именно на ноутбук фирмы «Тошиба». Это была модель трехлетней давности, судя по внешнему виду компьютера. Алиф сразу определил, что его оперативная память никак не превышала двух гигов. На крышке была приклеена виниловая картинка — звезда и полумесяц. Это могла сделать только женщина с Запада.
Женщина-неофит, сидевшая за компьютером, судя по всему, нервничала. Она переводила взгляд с Викрама на Алифа и Дину и назад, оглядывая незваных гостей бледными бегающими глазами. На ее голове был надет, скорее шарф, чем никаб. Один локон светлых волос все же каким-то образом выбился из-под него и непослушным завитком трепетал на ее лбу.
И тут Викрам смутил ее еще больше. Как только они вошли в комнату, он тут же попросил ее руки и сердца.
— У тебя все может выйти еще хуже, — продолжал он через пару мгновений. — И скорее всего так оно и будет. Мне лучше знать, что обычно происходит с вами, иностранками. Ваши собственные мужчины забывают, как нужно вести себя с вами, и вы готовы упасть в объятия к первому же темнокожему мужчине, который сделает вам комплимент. А так как ты — новообращенная сестра, ему еще придется перед комплиментом сказать «во имя Бога», иначе ничего не получится.
— Как это грубо! — отреагировала женщина. Она говорила на арабском с сильным акцентом, и было видно, что устная речь дается ей с некоторыми затруднениями. Викрам только отмахнулся от ее замечания.
— Тебе все это самой нравится. Иначе ты никогда бы не разрешила мне завалиться к себе вот так, как, например, сегодня. — Он провел пальцем по ее ладони. Алиф был поражен. Новообращенная не стала отдергивать руку. Она даже не упрекнула Викрама за такое наглое поведение. — Я успел немного изучить тебя. Новообращенной прощаются все ее прежние грехи, но она сама их не забывает. Она все еще помнит ощущение близости мужчины.
— Ради Бога! — Дина гневно сверкнула глазами. — Жалкое смехотворное животное! Тебе негоже находиться среди людей!
Женщина выглядела так, словно ей было очень больно слышать все это, однако она промолчала. Она как будто испытывала некоторую неуверенность в том, как себя вести дальше, но отчего это происходило, Алиф понять не мог. От всего этого ему самому становилось неуютно. Он уже закипал изнутри. Он понял, что готов защищать эту бедную женщину, до которой ему в общем-то не было никакого дела.
— Извинись, — обратился он к Викраму. — Ты очень виноват, и ты просишь ее простить тебя.
— Спасибо, — пробормотала новообращенная, не поднимая на Алифа глаз.
Викрам усмехнулся, откинулся на спинку обтянутого парчой псевдофранцузского кресла из гарнитура, которым была обставлена комната. Позади него в окне ощетинились металлом и стеклом современные здания, тянущиеся куда-то вдаль на запад к нефтяным полям.
— Я очень виноват и прошу тебя простить меня, — послушно повторил Викрам. — Но я говорил чистую правду.
Американка облокотилась о стол и принялась тереть виски, как это делают пожилые больные женщины.
— Зачем вы пришли? О чем хотели спросить меня? — монотонно произнесла она.
Викрам указал на рюкзак Алифа, который лежал на паркетном полу у ног своего владельца.
— Покажи ей, — попросил Викрам.
Алиф расстегнул молнию на рюкзаке и аккуратно достал книгу Интисар, стараясь не слишком сильно давить пальцами на переплет. Женщина-неофит выпрямилась на своем стуле.
— Что это?
— Это, — торжествующе произнес Викрам, — настоящий экземпляр «Альф Яум». Ну? Теперь ты меня простила?
— Простила? Да я тебе не верю.
Американка вышла из-за стола и, приблизившись к Алифу, присела на корточки, чтобы взять из его рук книгу. Она раскрыла ее у себя на коленях, проводя по строчкам своим тонким пальцем. Алиф обратил внимание на то, что ногти у нее были обгрызены до мяса.
— Бумага, — забормотала она. — Настоящая бумага, не пергамент. Переплетена вручную. Здесь применялся какой-то клей. Что за запах!
— Можно говорить на английском, если тебе так удобней, — предложил Алиф.
— Боже мой, неужели? — Американка с облегчением и благодарностью посмотрела на Алифа. — Потрясающе! Спасибо. Мой арабский… Я многое понимаю, но когда начинаю говорить сама, то чувствую себя настоящей идиоткой. — Она снова перевела взгляд на книгу. — Удивительно. Просто удивительно. Сшито шелковой нитью, вот, видите? Вот почему эта рукопись так долго просуществовала. Мне кажется, что запах идет от канифоли, ее использовали также для сохранения книги на столетия. Но вот именно такой разновидности ее мне еще не доводилось встречать. — Она нагнулась над книгой. Она еще раз медленно провела пальцем по строчке справа налево, тщательно проговаривая каждое слово, как это делают только дети или старики.
— Так вы специалист по старинным книгам? — спросил Алиф. Он понимал, что его английский с акцентом одновременно и англо-индийским и арабским для посторонних казался странноватым. Он прекрасно читал и писал по-английски, но старался избегать устной речи и больше помалкивал при встрече с иностранцами. Дина наблюдала за всем происходящим молча. Она отказалась от английского языка несколько лет назад. В разговоре она то и дело применяла слова из урду, в особенности когда забывала английский эквивалент. Это происходило потому, что она жила в районе Бакара, куда большинство жителей приехали с субконтинента. Урду и английский язык, как она поясняла, для нее одинаково ассоциировались с иностранцами, а потому ей было трудно делать между ними различия.