— Давайте наймем такси, — предложила американка.
— А как мы все втроем туда сядем? Разве нас посадят? По нашему внешнему виду нетрудно определить, что мы не родственники. — С этими словами Алиф многозначительно уставился на белое лицо американки.
— В Новом Квартале еще как посадят. Они привыкли к тому, что здесь иностранцы чем только не занимаются, так что таксисты перестали чему-либо удивляться, — с этими словами новообращенная вышла на улицу в поток автомобилей, велосипедов и мопедов и решительно подняла руку. Тут же рядом с ней притормозило черно-белое такси.
— Садись вперед, Алиф, — пробурчал Викрам.
Алиф повиновался, морщась и забираясь на разогретое виниловое сиденье рядом с водителем, которым оказался индиец в высокой чалме, которая елозила по крыше автомобиля. Американка устроилась сзади и на вполне приличном пенджаби объяснила ему маршрут. Через несколько секунд они влились в сверкающий поток дневного транспорта.
— Погоди-ка… А где же Викрам? — испуганно произнесла женщина и всмотрелась в улицу через заднее стекло. Алиф снова испытал какое-то неприятное чувство, как и накануне. Его терзало ощущение забытого слова или невыполненного обязательства, но что это было конкретно — он никак не мог вспомнить. Мысли словно разбегались в разные стороны, но что-то очень важное при этом ускользало из памяти.
— Я думаю… Я думаю, он нас встретит прямо там, на месте, — уверенно произнес Алиф, сам не понимая при этом, откуда он это взял. Потом он потряс головой, чтобы избавиться от наваждения.
— Но он не знает, куда мы едем! Смешно даже, — заметила американка и, тихонько вздохнув, откинулась на подушки, которые приветственно простонали и приятно промялись под ее весом. Алиф только неопределенно пожал плечами.
— Викрам знает все.
— И ты ему веришь? То есть ты веришь, что он действительно тот, за кого пытается себя выдать? — В зеркальце заднего обзора Алиф увидел, как подозрительно прищурилась женщина.
— Я уже и сам не знаю, во что я верю.
— Ну, если ты сомневаешься, значит, допускаешь возможность того, что он и в самом деле является злым духом.
— Злым? — Алиф повернулся и удивленно взглянул на женщину. — Это ты так думаешь?
— Все ясно! Значит, ты действительно ему веришь. Я угадала?
Алиф скривился. У него в голове завертелись десятки завуалированных обидных слов. Но из всего разнообразия он почему-то выбрал самое жестокое.
— А почему именно ты стала мусульманкой? — При этом он нарочито долго тянул слово «ты», позабыв о том, что и сам в какой-то степени был иностранцем и вполне разделял ее скептицизм.
Но американку такой вопрос, похоже, ничуть не удивил.
— Ислам показался мне системой для достижения социальной справедливости, — спокойно пояснила она. — Вот я и решила обратиться в новую веру.
— Значит, Бог тут ни при чем.
— Конечно, при чем, но только как…
— Как побочный эффект? Как нечто надуманное? Или он нужен для твоих исследований?
Американка внезапно дернулась, как будто ей влепили пощечину.
— Так нечестно, — тихо произнесла она. — В самом деле нечестно.
Алиф задумался. А что бы сказала Дина, если бы сейчас ехала вместе с ними в такси? Ему стало стыдно, да так, что он даже не осмелился извиняться. Он отвернулся к окошку, щеки у него пылали. Машина мчалась по каким-то безымянным улицам между Новым и Старым Кварталами. Где-то рядом находился и район Бакара. Если Алиф сейчас выпрыгнет на ближайшем перекрестке, он через пятнадцать минут быстрой ходьбы уже окажется у себя дома. Как раз в этот момент такси притормозило, пропуская микроавтобус. Нужно было решаться. Смятение, в котором Алиф пребывал последние два дня, превращалось в нечто более стабильное: его мучила навязчивая идея выспаться в собственной кровати. И пусть даже все это приведет к тому, что будить его уже станет полиция. Но неужели ему этого не избежать? Впрочем, Алиф не мог припомнить ни одного диссидента, религиозного или политического, которому удалось скрыться от наказания. И он ничем от них не отличался — ни умом, ни хитроумным оборудованием.
Такси дернулось и помчалось вперед. Алиф с сожалением смотрел на знакомые улочки, все больше отдалявшиеся от него. Американка молчала, и тишина начинала угнетать его. Тогда он открыл свой рюкзак и вынул оттуда «Альф Яум». Аккуратно перелистав несколько страниц, он добрался до нужного места и стал читать.
Когда-то очень давно птичий король узнал страшную новость, которую он должен был передать князю саламандр. Его помощники заметили в море огромную волну, которая при сильном ветре принесла бы огромные разрушения. Птичий король мечтал оказать услугу любому, кому только мог, и тотчас решил предупредить князя саламандр о том, что ему самому и его народу грозит опасность. Но было одно препятствие: закон запрещал птицам непосредственно общаться с саламандрами. Вот почему птичий король не мог сам доложить обо всем князю саламандр или даже послать от своего имени другую птицу-посредника. Иначе бы считалось, что он нарушает старинные порядки.
«И что же нам делать?» — спросил он у своего главного визиря.
«Позволь мне высказать свое мнение, — ответил визирь, а был он большой черной майной священной. — Может быть, ваше величество сочтет нужным послать эмиссара, избранного среди насекомых? С ними мы можем свободно общаться, в конце концов. Искренняя стрекоза или даже саранча подойдет и справится со своим заданием не хуже птицы».
«Отличная идея, — обрадовался птичий король. — Тогда немедленно пришли ко мне командира насекомых».
Командир насекомых был польщен приглашением короля и прибыл к нему без промедления.
«Скажи князю саламандр, чтобы он предупредил свой народ, — обратился к нему король птиц. — Огромная волна идет с моря, будет сильный ветер, и если они не позаботятся заранее о своих норах, то все потонут».
«Ни о чем не беспокойся, — отозвался командир, — я пошлю к нему самую быструю осу, чтобы она передала твои слова».
Но когда командир насекомых вернулся в свой дворец, его ждало неприятное сообщение. Оказывается, насекомые больше не имели права разговаривать с саламандрами, так же как и птицы. О таком никто раньше и думать не посмел бы!
«Что же нам делать?» — спросил командир своего мудрейшего визиря, которым был толстый шмель.
«Позволь мне предложить тебе, — заговорил тот, — послать кого-нибудь из раков. Верный омар или даже краб справился бы с такой задачей не хуже насекомого».
«Превосходно, — обрадовался командир. — Тогда немедленно пришли ко мне первого среди раков».
И тот поспешно предстал перед командиром насекомых.
«Со всей возможной скоростью, — начал командир, — пошли кого-нибудь из своего народа с сообщением о том, что с моря идет большая волна, и предупреди саламандр, что их норам на берегу грозит затопление».
Глава раков согласился выполнить это поручение, но как только он вернулся домой, его сразила потрясающая новость. Выяснилось, что отныне стало запрещено ракам опускаться так низко, чтобы общаться с саламандрами.
«Что же нам делать?» — спросил он у своего визиря, огромного рака с мощными клешнями.
«Позволь дать тебе совет, — ответил ему визирь. — Почему бы тебе не послать посредника, которого можно выбрать среди черепах? Любая черепаха, и кожистая, и даже самая маленькая, наверняка справится с этим заданием».
«Потрясающе! — отреагировал глава раков. — Тогда пришли ко мне предводителя черепах».
Предводителю было лестно получить подобное приглашение, и он явился на зов в тот же день.
«Только поторопись, — предупредил глава раков. — Пошли кого-нибудь из своего народа, чтобы он предупредил саламандр, что большая волна идет с моря, будет ошеломляющий ветер. Они должны поспешить и позаботиться о своих норах, иначе будет столько много обломков! Они должны успеть воспользоваться своим шансом!»
Предводитель черепах пообещал сразу же выполнить это поручение. Саламандры издавна дружили с черепахами и всячески помогали им. И он решил сам отправиться к князю саламандр, а заодно и поужинать вместе с ним.
«Между прочим, — сказал он за угощением, — птичий король велел командиру насекомых сказать главе раков, чтобы он передал мне, чтобы я сообщил тебе, что будет ошеломляющий вечер, они должны поспешить к своим норам на берег, иначе не успеют воспользоваться своим шансом!»
Такая приятная новость обрадовала князя саламандр. Он подумал, что, скорее всего, рядом с берегом затонул какой-нибудь купеческий корабль, и все добро волнами прибило на песок. Или, что тоже приятно, волнами вынесло на берег труп большого дельфина, которым можно было полакомиться. Он поспешил к морю вместе со своим народом, и как раз в это время на берег хлынула огромная волна, в которой все они и потонули.
«Вот почему, — подытожила кормилица, — раки и саламандры больше не разговаривают друг с другом».
Принцесса Фарухуаз нахмурилась.
«Ты хотела сказать, что нельзя позволять старым обычаям вставать на пути прогресса. Или же нельзя искать третью сторону и посылать ее с информацией, которую легче передать лично», — заметила она.
«Ну да, и это тоже, конечно», — согласилась кормилица.
«Милая моя, я очень тебя люблю, но должна сказать, когда дело доходит до морали, ты начинаешь путаться».
«Дитя мое, у некоторых историй нет морали. Иногда в них есть только темнота и безумие».
«Как это ужасно», — вздохнула Фарухуаз.
«Ты так считаешь? А мне кажется, что это нормально. По крайней мере мне не нужно догадываться, какую мораль содержит та или иная история, которая приходит мне на ум».
Алиф вздрогнул и вернулся в реальный мир. Ему даже показалось, что он задремал. Страничка под его пальцами уже начала морщиться от пота. Он поспешно закрыл книгу и спрятал ее в рюкзак. Такси уже подъезжало к старинным воротам в стене Старого Квартала. Алиф осторожно посмотрел на новообращенную в зеркальце заднего обзора. Она вглядывалась куда-то через окошко и недовольно хмурилась.