Шейх вздохнул и уселся на один из матрасов.
— Хвала Господу. Много времени еще пройдет, прежде чем я смогу сказать, что чувствую себя хорошо. Так много, что, наверное, я и не доживу до этого момента. Но сейчас я чувствую себя гораздо лучше, чем прежде, и этого мне вполне достаточно.
— Как вам понравилась мечеть?
— Это что-то удивительное. Мне вспомнился сон, который приснился мне очень давно, когда я еще учился в Каире в Аль Азаре. Так вот, мне снилось, как будто я отправился в заброшенную мечеть, расположенную в какой-то цветущей долине, где прежде мне бывать не доводилось. И там я увидел молящихся джиннов, причем делали они это именно так, как это происходит и здесь. Имам почти пел все тексты. Я тогда был молод и педантичен, а потому довольно грубо остановил его и сказал, что он все делает неправильно и Коран так читать наизусть нельзя. Все присутствующие повернулись ко мне и одарили меня весьма недобрыми взглядами. Вот тогда-то я и проснулся.
Мне было очень стыдно, я посчитал, что это был вещий сон и я, таким образом, обидел кого-то из своих братьев по вере из невидимого мира. Мы часто забываем, видите ли, что стремление исповедовать религию выходит за пределы границ понимания нами мира, который мы способны видеть. Мне всегда было очень жаль, что меня так и не пригласили туда еще раз. И вот теперь я снова побывал там. Вы еще очень молоды, и вам не понять, что это значит — получить второй шанс в моем возрасте, особенно после… после тех сложных времен, когда видишь свою смерть и принимаешь ее.
— Что вы имеете в виду под словами «второй шанс»? — удивился Алиф, чувствуя какое-то неприятное тайное значение в высказывании старика.
— Я хотел сказать, что они были настолько добры ко мне, что даже предложили мне у себя почетное место, где я буду учиться сам и учить других. Я думаю, что такое лест-ное предложение нужно будет принять.
Алиф и Новый Квартал удивленно переглянулись.
— Но вы же сами говорили, что не хотели бы проводить свое время в обществе джиннов, как пришлось новообращенной и Дине, — напомнил Алиф.
— Я имею полное право пользоваться прерогативой пожилого человека, а потому меняю свое решение.
— Но почему? — Алифу даже подумать было страшно о том, что придется оставить шейха здесь.
Старик посмотрел на небо и чуть заметно улыбнулся, лиловый цвет отразился в его мутных глазах.
— Потому что я вернулся бы к развалинам своей жизни, — заговорил он. — На мое место в Аль Башире они поставят какого-нибудь государственного слугу, обученного в школе для противников ислама. И если при этом меня не арестуют и не убьют, я всю оставшуюся жизнь буду вздрагивать от каждого неожиданного звука и постоянно оглядываться. Впрочем, то же самое ждет и вас, если только, конечно, вы уже не разработали какой-то особенный план.
— Мои планы всегда внезапны и смешны, — выпалил Алиф. Внезапно он снова начал сомневаться в себе и своих способностях. — Вы только посмотрите, куда они всех нас завели. Я и сам понять не могу — ну почему я не в состоянии решать свои обычные проблемы точно так же, как это делают все нормальные люди?!
— Может быть, у тебя не совсем обычные проблемы?
— Я был простым хакером, имел проблемы со своей девчонкой. Ну что может быть в этом необычного?
Новый Квартал тихонько хихикнул.
— Значит, мы, возможно, живем не совсем в обычное время, — высказал свое предположение шейх. — Я понимаю, что старики часто жалуются на современность. Они вздыхают по поводу того, что золотое времечко уже прошло, когда дети были вежливыми, а килограмм мяса можно было купить за одну монетку. Но в нашем случае, молодые люди, я думаю, что не ошибусь, если замечу, что в мире, где мы живем, произошли какие-то фундаментальные перемены. Мы достигли этапа постоянных изобретений. Революции сместились с поля боя на домашний компьютер. Ничто больше никого не шокирует. Мы живем в выдуманную эру. Выдуманные правительства принимаются без комментариев, а сами мы можем сидеть в мечети и рассуждать о том, как выдуманный герой поедает ненастоящую свинину в видеоигре, причем говорим мы так же серьезно, как если бы обсуждали живого человека. А теперь и я, и ты, и маленький принц коротаем ночь во дворе у марида, и при этом мы так же спокойны, как если бы забронировали номера в гостинице. Все это весьма странно.
— Не думаю, что вот именно это является описанием современности, — заметил Новый Квартал. — Мне кажется, мы, напротив, возвращаемся назад, к тем временам, когда все это считалось нормой. Все это было еще тогда, когда не явились еще сюда европейские интеллектуалы в своих кальсонах и не решили провести черту между тем, что рационально, а что — нет. Полагаю, что наши предки не считали необходимым проводить такие различия.
Шейх задумался.
— Возможно, ты прав, — кивнул он. — Наверное, каждая инновация начинается с фантазии. Когда-то давным-давно те, кто изучал ислам, решили дать волю своему воображению. Например, в Средневековье были великие споры о том, в какой момент человек входит в состояние духовной чистоты, совершая хадж. Например, вы идете пешком. Когда? А если на корабле, то когда? А если на верблюде? И тогда один умник, когда закончились все разумные доводы, задал вопрос: а что, если бы человек летал, тогда какой момент считать главным? И это считалось серьезным испытанием для приспособляемости закона. В результате у нас появились правила для воздушных путешествий во время совершения хаджа, которые были установлены за пять столетий до появления коммерческих авиалиний.
Алиф прилег на свой матрас.
— Не знаю даже, лучше мне стало от этого или хуже, — признался он. Его конечности отяжелели, он устал и хотел спать. — Но мне все равно хочется, чтобы вы вернулись вместе с нами, уважаемый.
— Я не буду здесь один. Новообращенная тоже остается, как вам известно, по крайней мере до тех пор, пока не родится ребенок.
— Интересно, как будет выглядеть малютка, — сказал Новый Квартал и состроил гримасу. Потом он снял сандалии и плюхнулся на матрас рядом с Алифом. — Возможно, он будет покрыт густым мехом. Или у него будут острые клыки. А где он будет жить? И вообще какова судьба у полулюдей-полуджиннов? Как у него все сложится?
— У нее, — поправил Алиф.
— Не понял.
— Это будет «она», а не «он». Я про ребенка.
— Как скажешь. — Новый Квартал закрыл глаза и уложил голову на руки, служившие ему чем-то вроде подушки. Алиф принял такую же позу, прислушиваясь к тому, как шейх, разуваясь, напевает что-то себе под нос.
Теплый воздух приятно тонизировал кожу, принося с собой запах финикового сахара. Алиф услышал, как весело рассмеялась Дина где-то там, внутри дома марида. Ей эхом расхохоталась новообращенная, перед этим шутливо поспорив с девушкой. Алиф подумал о Городе и о том, что означало для молодого человека возвращение в него. Потом он представил свою мать, одну со служанкой в их пустой квартире. Она уже давно, наверное, считает его погибшим. Для Алифа казалось важным еще тогда, в тюрьме, думать только о той прошлой жизни в районе Бакара и никогда не представлять себе будущее, не заглядывать вперед. Ведь даже если они с Новым Кварталом и победят, даже если джинны одолеют Руку вместе с его демонами, он сам, возможно, уже никогда не вернется к прежней жизни и проведет оставшиеся дни как в кошмарном сне.
— Алиф, — сонным и слабым от усталости голосом обратился к юноше Новый Квартал, — а наш план сработает?
— Не важно, — отозвался тот. — Если мы и напортачим, мы долго не протянем, так что нам не придется разбираться с последствиями.
— Логично, — успокоился Новый Квартал.
Какая-то птица (да-да, в Пустом Квартале обитали и птицы тоже!) прокричала откуда-то сверху свою звонкую песню, возвещавшую о наступлении ночи, этакая воробьиная имитация соловьиной трели. Алиф почувствовал, что немного успокоился, и его вскоре одолел сон. Очень скоро ему приснилось, будто он видит, как наяву, и двор марида, и спящую фигуру шейха Биляля, и Нового Квартала, и даже свою собственную, но небо над ними было насыщенного синего света, без луны, но зато усыпанное тысячами звезд и неведомых ему созвездий. Это зрелище заворожило его, и он тихо завис над собственным спящим телом, уставившись глазами вверх.
Его мечтательное состояние прервал женский плач. Встревоженный, юноша стал оглядываться в поисках источника этого странного звука и заметил промелькнувшую тень у ворот дома марида. Это был необычный золотистый силуэт, отчетливо выделяющийся на общем синем фоне. Алиф узнал Азалель. Она беззвучно прошла по двору, закрывая лицо ладонями. Ее черно-оранжевые волосы рассыпались прядями по плечам. Желтый халат, в котором Алиф видел ее в последний раз, был кое-где разорван и весь покрыт пылью, как будто женщина с тех пор так ни разу и не снимала его.
— Это ты? — как-то не очень удачно поинтересовался Алиф, удивившись звуку своего собственного голоса. Азалель взглянула на него, и он заметил ее узкие вертикальные зрачки, как щелочки, как это бывает у кошек по ночам. В них светились такие всепоглощающие горе и скорбь, что Алифу стало не по себе.
— Ты… но почему ты… — Алифу стало трудно подбирать слова, и он замолчал.
— Я пришла, чтобы посмотреть на ребенка своего брата, — негромко произнесла Азалель. — Мне нравится, как она спит в ее чреве. — Она обняла себя руками, словно замерзла. — Я не могу тебе сказать, видит ли она меня в такие минуты. Сейчас рождается слишком мало полулюдей-полуджиннов. Наполовину глина, наполовину огонь… Она поддерживает разум своей матери, Дины и старика, и это не позволяет им сойти с ума, а это уже кое-что. Поэтому мне все же приятнее думать, что она тоже видит меня.
Алиф беспомощно огляделся по сторонам.
— Я сплю или уже нет?
— Спишь. — Она двинулась к нему, по дороге вытирая слезы.
— Я тоже тоскую по Викраму, — уже более мягким голосом признался Алиф. — И еще я должен попросить у тебя прощения. Если бы не мои проблемы, он, наверное, сейчас был бы жив.