Очень сложно отбросить все, во что я так верила все эти три года. Сложно поверить, что действительно ошибалась. Сложно перечеркнуть, что три года упорно училась его ненавидеть, три года подряд прокручивала воспоминания, чтобы в очередной раз убедиться, что никакой любви не было и в помине, и с таким же упорством училась жить без него. И вот сейчас рядом со мной.
— С Оливией мы еще поговорим. Если успеем, конечно.
Мне не понравилось это «если успеем».
— Ты решил ее убить? За что? За то, что показала мне книгу?
— Вообще-то, Ксюша, я не убиваю беременных женщин, что бы ты там обо мне не думала. У нее сложная беременность, и никто не знает, чем она закончится. — Я ошеломленно посмотрела на него. — Демьен тоже на нервах. Поэтому мы не будем беспокоить их хотя бы до утра…
Демьен — лучший друг Влада, сын советника, с которым я когда-то познакомилась на балу, он с детства влюблен в Оливию, и именно мы с Владом когда-то способствовали их браку.
— …Но ты поверила ей. А не мне, — Влад говорил тихо, но было видно, ему тоже хотелось кричать. Злость, обида — сейчас все вышло наружу.
— Хочешь сказать, что никогда не думал принести меня в жертву? — я неотрывно смотрела ему в глаза, сжимая краешек покрывала. — Что ж, тогда поклянись в этом. Поклянись мне самым дорогим, что у нас есть, — я перевела на кроватку, где мирно спал малыш. — Поклянись жизнью нашего сына.
Когда-то Влад сам рассказывал мне о магических клятвах, и что для этого нужно сделать: произнести магическую формулу и резануть ритуальным ножом руку. Ничего сложного, но мало кто отважится. Тем более на подобную клятву. Вот только я хорошо знаю Влада: несмотря на то, что он единственный наследник престола, свою жизнь он особо не ценит, иначе бы так часто не рисковал. Но достаточно один раз увидеть, как он смотрит на ребенка, чтобы понять: за него он убьет любого, и его жизнь он ценит больше.
Он продолжал сидеть на кровати, не шевелясь. Иногда молчание ярче слов.
— Ты ведь не можешь этого сделать, потому что думал об этом, — сказала я. — Я даже помню этот момент — после моей инициации, когда в твои руки попала эта книга. Именно тогда ты и обдумывал это.
— Думал, но в итоге я выбрал тебя!
— Но я не знала об этом!
Мне сложно поверить, что ошибалась, верила в ложь… Сложно осознать, что все эти годы была замужем, а мой сын превращается в дракона. И поступок родителей Влада, который можно понять, но который сложно принять. Ах, да, еще замечательный браслет, чтобы я не сбежала.
Сейчас мне как никогда не хватало времени, чтобы все это пропустить через себя и осознать. Сейчас мне, как воздух, нужна возможность побыть одной и разобраться в себе, но Влад мне ее не даст, да и я не могу позволить себе такую роскошь. Я затеяла этот разговор, чтобы услышать от него определенные слова, но не так следовало начать, и теперь мы вновь ходим по кругу на краю пропасти.
— Такое и не говорят. Что я должен был сделать? Рассказать, что Шиад, скорее всего, отправила тебя ко мне на заклание? Сколько было шансов, что я настолько в тебя влюблюсь, что не поступлю так с тобой? Такие речи никак не смахивают на любовные. Мы были счастливы, Ксюш, и я не видел причин это счастье омрачать.
— Ты и о браке не сообщил!
Если бы я знала, все могло быть по-другому.
— Я говорил, Ксюш. Вот только осознать этот факт у тебя никак не получалось. В конце концов, отец объяснил, что это вполне нормальная реакция, что в вашем мире признаются только официальные церемонии, и я не стал настаивать. Фраза Дарины о разнице традиций начинала обретать новый смысл — не одна я такая непонятливая оказалась, нынешняя императрица тоже? Не сообщи мне Влад о помолвке, я бы тоже этот момент не поняла. А кто мог подумать, что формулировка для ее заключения звучит как «согласна ли ты принять мою защиту»? Мало кто.
— И ты забыл предупредить меня о возможной беременности, — добавила я.
Сдается мне, появление Димки было отнюдь не случайным, а для кого-то, возможно, и запланированным. Но есть один важный фактор: это семье Влада легко принять новость о появления внука — как-никак продолжение династии, для моих же родителей все выглядело совсем по-другому. Через три месяца после исчезновения дочь возвращается домой беременная. Кому подобное понравится?!
— Ксюша, ты и так собиралась выйти за меня замуж. Не знаю, как в твоем мире, но у нас согласие на брак равно согласию на общих детей. К тому же вероятность была все-таки низкая — драконы на светлых не женятся, и в обычной ситуации лет десять может не быть ребенка…
И снова разница традиций, на которую мы натолкнулись. Все-таки у нас такие вещи как-то принято обсуждать.
— На такую удачу, что забеременеешь в первый же месяц, я даже надеяться не смел. — Да уж, а как его родители-то этой удачи обрадовались! Быть может, поэтому никто ничего не высказывал мне — уверена, им было что мне предъявить. — Так что прости, милая моя, у меня на тебя были более скучные и банальные планы, чем принесение в жертву. Так что эту тему мы закрываем. Я хочу знать, Ксюша, почему о своем ребенке я узнаю, только когда ему исполнилось два года?! Мне еще нужно радоваться, что это произошло сейчас, а не гораздо позже. Что бы я делал, если бы Диме было лет десять?
А вот здесь моя вина, и дело не только в том, что я боялась Влада — была уверена, что сыну он ничего не сделает, но было больно от того, что произошло, сложно научиться жить без Влада, но малыш стал стимулом к жизни. В глубине души я радовалась, что лишила этого счастья Влада. Мне было больно, и подсознательно хотелось сделать больно ему. Что ж, я сделала это. И именно эту боль он вряд ли простит, потому что он тоже имел право видеть, как растет его сын.
И это тоже непривычно. Я привыкла, что это только мой ребенок, только моя ответственность, я привыкла одна принимать решения, касавшиеся сына. Но сейчас все изменилось, и мне нужно осознать, что Димка теперь не только мой, и мне нужна помощь, чтобы справиться с собственным ребенком.
— Да, я тоже не в восторге от поступка родителей, но они правы. Могло быть хуже, гораздо. Он мог бы обратиться…
И я бы даже не узнала, куда делся мой сын. И даже не хочу думать, что бы случилось, если бы это произошло в моем мире. Но Влад не знает, что была еще одна причина подобного поступка — он сам. Я даже не хочу думать, что бы было, найди он нас с Димкой сам. И мое добровольное возвращение воспринял бы не слишком хорошо. Это горько признавать, но вернуться я могла только таким способом.
Влад продолжал сверлить меня хмурым взглядом. Я молчала. А что я могла сказать? «Мне было больно, потому что я любила тебя» — тоже не спасут ситуацию. Ему не нужны слова о любви.
— А чтобы ты делал на моем месте?
— Я бы поговорил, оставил записку, сделал хоть что-то, но не поступил бы так.
Влад не хочет меня услышать, не желает верить в то, что нам когда-то просто не хватило доверия. У меня остался только один аргумент достучаться до него.
— Я не была уверена, что ты меня любишь.
«Скажи, Влад, скажи, и мы попробуем сначала. Это единственные слова, которые я хочу от тебя услышать. Знать, что ты до сих пор меня любишь. Когда-то именно их мне хотелось услышать, но ты не говорил, и я смирилась. Мне казалось, что хватит и поступков, что это неважно. Слова «я тебя люблю» — сплошная банальность, но именно их я так жажду услышать. Сейчас мне хочется, чтобы меня обняли и сказали, что все будет хорошо, и этот трехлетний кошмар закончился»…
— Я любил тебя, Ксюш. Одним богам известно, как я тебя любил. Но с меня хватит…
Да уж, хотела признаний — получила. Хотела сделать больно ему — теперь терпи сама.
— …Собственно, развестись мы не можем. Быть может, я бы и нашел способ, но у меня нет никакого желания. Лично меня все устраивало, не устраивало лишь тебя.
Любил, но отпустить меня не хочет. Хоть что-то.
— Милый мой, а кто сказал, что я бы согласилась на развод? Я — твоя законная жена, женился ты на мне добровольно, никто тебя к этому не принуждал. С какой стати мне быть против нашего брака?
— Ты хочешь брак? Что ж, он будет. Надо же, не прошло и ста лет, как мы начали осознавать сей факт, — голос Влада насквозь пронизан сарказмом.
Что ж, нужно признать, намеки он мне хоть и давал, но не очень-то старался, чтобы они были понятными.
— Может быть, и раньше поняла, если бы кто-то захотел мне объяснить, но ты не слишком и хотел. — А Влада всегда есть причина поступать так, как он поступает, даже если я не сразу замечаю их. — Твои родители настоятельно советуют нам обоим молчать о древнем обряде. Почему? Насколько я понимаю, если что-то случится с тобой, последствия коснутся только меня.
Промолчала, что о таких вещах предупреждать надо. Толку сейчас об этом заявлять?! Да и, честно говоря, за этот день мне надоело с ним спорить и что-то пытаться доказать.
— Если ты погибнешь, то все, что ты чувствовала, я испытаю на себе, а смогу это пережить или нет — это уже вопрос везения и опыта.
Да уж, ничего себе обряд.
— И зачем это все? Зачем этот риск? Вот сейчас мне стало очень жалко его родителей. Им должно было быть страшно, ведь с их сыном могло что-то случиться в любой момент.
— Мне было мало твоей человеческой жизни, я хотел, чтобы этот брак был навсегда. А драконы, если они не глупы, живут от пятиста лет… Так что времени с тобой у нас теперь будет много. Но, как ты поняла, об этом не говорят. Иначе желающих вступить в подобный брак будет слишком много. Некоторые императрицы живут долго, некоторые проживают обычную человеческую жизнь, и истинную причину никто не знает. Когда Дима подрастет, я расскажу ему об этом, а быть может, и не стану это делать.
— Жалеешь? — наверно, сейчас это более важный вопрос, чем о том, любил ли он меня.
Влад бросил взгляд на кроватку, потом на меня.
— Нет. Мне не свойственно жалеть о своих поступках. А ты, Ксюш? Ты жалеешь? — в голосе вызов. Вполне возможно, ему есть что еще высказать мне.