Конечно, её поймают и снова начнут лечить, но почему бы не попробовать?
Ноги сами повели Алису прочь с поляны.
Она уже приблизилась к двери в дом, как дверь открылась ей навстречу и вышла медсестра в синем халате. Она несла в руке лопату.
— Не трясись, ребёнок, — сказала она, — и не пытайся смыться. Мы тебя всё равно догоним и обязательно вылечим. Ведь дело не только в тебе. Ты меня понимаешь?
Алиса ничего не понимала, но кивнула.
Но всё же спросила:
— А зачем вам лопата?
— Чтобы лечить тебя, инопланетянка, — ответила медсестра голосом Серого волка, который изображает бабушку Красной Шапочки. — А то ты весь наш мир погубишь.
Больше медсестра ничего не успела сказать, потому что кора дуба вновь разошлась и из дерева вышел доктор Ужнеболит.
Его лицо было краснее прежнего, хохолок на голове смялся, растрепался, один ус торчал вверх, а второй вбок.
— Ну и как, доктор? — спросила медсестра дрожащим голосом. — Есть надежда?
— Нелегко было прийти к модусу вивенди, — ответил доктор. — Но в конце концов здравый смысл победил. Мои рекомендации приняты. Действуем по шестому варианту. Жёлуди светлые, корни саженца полосатые.
— Вы гений, доктор! — Медсестра поднесла к губам свисток, висевший на золотой цепочке у неё на шее, откашлялась и дунула.
Раздалась пронзительная трель.
Орлы стаей взмыли с дуба, и дерево даже зашаталось.
Доктор шагнул к Алисе и сказал:
— Только не надо нервничать.
— Я не нервничаю.
— Я доктор, мне виднее. Ты очень нервничаешь. Лучше спой мне весёлую песню моей юности.
— Но я не знаю весёлых песен вашей юности.
— Как, ты не знаешь песню про гармошку и полотенце?
— Боюсь, что я её не знаю.
— Я понял! — расстроился доктор. — Когда её проходили в вашем классе, ты заболела свинкой.
— Может, вы мне напомните, о чём эта песня?
— К сожалению, я не учился в школе. Сразу из детского садика мама устроила меня в медицинский институт, где я и проучился двадцать три года.
— Ой, доктор, перестаньте шутить!
— Я неспособен к шуткам, — грустно ответил доктор.
На этот раз медсестра вышла не из двери, а показалась из-за угла больницы.
Она несла лопату на изготовку.
За ней шагали в ногу четыре медбрата. Все в белых фуражках с красными крестами.
Они тащили красные носилки, на которых лежало небольшое деревце. На ветках висели жёлтые жёлуди, а корни саженца были полосатыми.
За носилками шествовал медплемянник и держал в руке зелёную лейку, из которой при каждом шаге брызгала вода.
Замыкали процессию несколько медвнучат, которые волочили вёдра с чернозёмом.
Когда вся процессия вышла на газон и остановилась в центре его, у клумбы, на которой ничего не росло, из дверей больницы выбежал большой мохнатый пёс. Он тут же поднялся на задние лапы, и оказалось, что к его животу прикреплён большой барабан. Пёс взял в лапы палочки и начал выбивать дробь.
Доктор Ужнеболит приложил пальцы к виску, отдавая честь этой процессии.
— Смотри, Алиса, — сказал он, — внукам расскажешь.
— Разрешите приступать к операции? — спросила медсестра.
— Одну минутку, — ответил доктор. — Ты же знаешь порядок!
Он присел на корточки перед клумбой, на которой ничего не росло, вытащил свой стетоскоп и принялся выслушивать клумбу, будто это был толстый круглый живот подземного чудовища.
Все остальные замерли и старались не шуметь. Даже пёс перестал стучать в барабан.
Труднее всех пришлось Алисе. Когда долго стоишь и молчишь, насморк хватает тебя за нос со страшной силой.
Щекотание в носу стало невыносимым.
Алиса словно взорвалась.
Так громко она чихнула.
Клумба подпрыгнула, и обсыпанный землёй доктор грохнулся на спину.
— Это издевательство! — воскликнула медсестра. — Ты что, хочешь окончательно погубить нашего доктора?
Медвнучата и медплемянники сбежались дружной толпой, чтобы помочь доктору подняться. Но они так шумели и мешали друг другу, что доктор продолжал лежать и стонать.
Медсестра разогнала всю семейку.
Доктор сел и сообщил ей:
— Результаты исследования клумбы положительные. Пульс нормальный, дыхание ровное, вернее, совсем отсутствует. Мне дали понять, что чем скорее мы обезвредим эту гадкую и вредную девочку, тем скорее придёт покой и порядок на нашу многострадальную планету.
Доктор встал на ноги.
Он вытащил из кармана халата голубой носовой платок. И поднял руку с платком, как судья, который намерен отправить в путь велосипедистов.
Он строго посмотрел на Алису, и той стало не по себе. Плохо, если от тебя собираются отделаться.
Медсестра подошла к клумбе и приподняла лопату, чтобы удобнее вонзить её в землю.
У Алисы мурашки пробежали по спине.
— Давай! — закричал доктор.
Он взмахнул платком.
Медсестра начала быстро копать яму. Только земля летела во все стороны.
— Держись, Алиса! — сказал доктор. — Осталось немного потерпеть, и станет лучше. Тьма всегда сгущается перед рассветом.
Медсестра выкопала яму за три минуты.
— Ну и как? — спросила она.
— Отлично! — ответил доктор.
— Приступить к посадке! — приказала медсестра.
Пёс снова принялся стучать в барабан.
Медбратья подняли с носилок саженец дуба и, держа его вчетвером, поставили в яму.
Медвнучата принялись сыпать в яму чернозём, а медплемянник ждал поодаль, чтобы полить саженец из лейки.
«Ну и что? — хотела спросить Алиса. — Зачем вы всё это делаете?»
Но она не спросила, потому что её опередил доктор.
— Как самочувствие, пациент? — спросил он. — А ты шмыгни носом, шмыгни, не стесняйся, здесь все свои, все медики.
Алиса шмыгнула и сказала:
— Кажется, мне лучше. Я уже могу дышать носом.
— Вот именно! — обрадовался доктор. — Наша медицина — лучшая в Галактике.
Медсестра проверила, хорошо ли посадили дубок.
Потом доктор подошёл к дубку. Он позвал Алису.
— Ну и как? Нравится тебе наше лекарство? — спросил доктор.
— Нравится. А почему это дерево называется лекарством?
— А потому что ты уже выздоровела. Можешь выкинуть на помойку свой носовой платок.
И в самом деле — следа от насморка не осталось!
— Если это вы сделали, — сказала Алиса, — значит, у вас и на самом деле замечательные лекарства.
— Тогда пошли пообедаем, — сказал доктор. — Я страшно проголодался.
Алиса согласилась с доктором. Она тоже проголодалась. Пока у неё был насморк, есть не хотелось, а сейчас — даже кастрюлю супа бы съела, а как вы знаете, ни один нормальный ребёнок добровольно суп есть не будет. Когда я был маленький, то мама говорила: «Надо обязательно есть суп, это полезно!» А когда я отказывался, она добавляла: «Не могу же я тебя одними сосисками кормить!» Как вы понимаете, я любил сосиски и не любил суп.
Стол был накрыт в саду в тени яблони.
— Как ты относишься к блинам со сметаной? — спросил доктор.
— Отлично отношусь.
Тут же к столу подошла медсестра, только она уже переоделась в нормальное платье. Она несла миску, в которой целой горой лежали горячие блины. За ней шли два медбрата. Первый нёс миску со сметаной, а второй — масло и большую банку варенья, которое пахло земляникой так сильно, что Алиса чуть было не вырвала банку из его рук.
— Погоди, — сказал доктор Ужнеболит. — Сначала спой.
— Но я не знаю ваших песен!
— Спой земную песню, только погромче. Я тебя прошу и даже умоляю.
Из-за куста выскочила собака. Она встала на задние лапы. В передних она держала гитару.
Алиса не очень хороший певец, но нельзя же отказать хозяевам дома, которые тебя вылечили от ужасной болезни.
— Вы хотите что-нибудь современное, — спросила Алиса, — или вам спеть старинную песню?
Доктор ответил не сразу. Как будто прислушивался.
Потом решительно ответил:
— Что-нибудь горячее, мексиканское! Мы слышали о таком народе, который пляшет и поёт.
Алиса было удивилась, ведь отсюда так далеко до Земли!
Но собака, которая уже начала играть на гитаре, негромко сказала:
— Ничего удивительного. К нам привозят мексиканские сериалы. Поэтому мы с интересом следим за жизнью дона Хуана с сеньорой Хуанитой.
Алиса не сразу вспомнила мексиканскую песню. Не так уж часто ей приходится петь, а уж мексиканские песни совсем редко. Но потом она вспомнила, что, когда она была маленькой, домашний робот Поля укачивал её песней «Кукарача», которая совершенно не годилась в колыбельные, зато нравилась всем роботам.
— «Ах, кукарача!» — начала она, и собака тут же подхватила песню на гитаре, а стая чёрных орлов спустилась на ветки деревьев и стала покачиваться на ветвях.
Когда Алиса кончила петь, с яблони посыпались небольшие красные яблоки.
— А теперь ешь блины, — сказал доктор.
Но есть было трудновато, потому что орлы тоже стали петь «Кукарачу».
— Не обращай внимания, — сказал доктор. — Наша жизнь имеет преимущества, но и недостатки. Не бывает же, чтобы всё было хорошо.
При этих его словах птицы перестали петь и, шумно ударяя крыльями по воздуху, понеслись к облакам, собака перестала играть на гитаре и скрылась в кустах, а солнце зашло за тучу.
Стало темнее. Собирался дождь.
— Доедай быстрее, — попросил доктор, — и пошли в дом.
Алиса положила на тарелку ещё три блина и полила их сметаной.
— Скорей! — приказал доктор. — Будет дождь. Она, видите ли, обиделась!
— Кто обиделся? — Алиса уже устала от этих загадок.
— Планета. Не стоило мне о недостатках говорить.
Они только успели войти внутрь больницы, как по стёклам застучали капли дождя.
Алиса доедала блины в кабинете доктора.
Сам доктор стоял у окна, смотрел на газон, на дубок, только что посаженный медсестрой, и напевал себе под нос: «Ах, кукарача, ах, кукарача…»
— Доктор Ужнеболит, — спросила Алиса. — Скажите, а как вы мой насморк вылечили?
— Просто посадили дубок, вот насморк и прошёл.