– Тебя повысили по службе? – спросил Свистун.
– А в чем дело?
– Раз ты на работе.
– Это не повышение, а всего лишь дополнительные обязанности.
– И дополнительный шанс получить пару баксов со стороны.
– Не понял?
– К тебе чаще обращаются за информацией.
– А ты что, прибыл сюда за информацией?
– Мне нужно разобраться с результатами вскрытия одной проститутки, умершей от побоев лет шесть-семь назад.
– Шутишь? Такое досье наверняка давно уничтожили.
– Даже если речь идет о нераскрытом убийстве?
– Если так, то оно, не исключено, хранится в архиве.
– Что тебе мешает проверить?
– Архив в подвале.
– Ну, так пойдем туда вместе, если ты боишься темноты.
– Да нет, я хочу сказать, на это потребуется определенное время, а мне не положено уходить далеко от этого стола.
– В такое время дня трупы едва ли начнут поступать сюда пачками, правда?
– Правила есть правила, сам понимаешь.
– Однако отлить ты же ходишь. Тем более если пьешь столько лимонаду.
– Знал бы ты, сколько он теперь стоит! Свистун выложил на стол пятерку.
– Видать, придется переходить на минеральную воду.
Свистун добавил еще пятерку.
– Я ведь о многом и не прошу.
– Ну ладно, чего не сделаешь ради старого приятеля!
Чарли наконец поднялся с места. Забрал обе пятерки, вчетверо сложил их и сунул в задний карман.
Они прошли на подвальный уровень. В картотечных ящиках здесь хранилось великое множество документов.
– А почему бы не пропустить все это через компьютер? – спросил Свистун.
– Через компьютер мы пропускаем только свежую информацию. А здесь самое настоящее царство мертвых.
– Но ведь должна иметься какая-то рубрикация.
– Это да. Все распределено по годам поступления.
– Ради Бога, Чарли. Прояви хоть какую-нибудь инициативу. За десять-то долларов, – сказал Свистун. – Или прикажешь мне самому разгребать все эти кучи?
Чарли прошелся вдоль картотечных шкафов, на ходу включая то там, то здесь электричество. Это были голые лампочки, подвешенные на фиксируемых шнурах. Меж тем Чарли все глубже и глубже зарывался в бумажные отвалы.
– Ладно. Вот восемьдесят первый год. Так на какое имя нам искать, а, Свистун?
– На букву «Б». „Ботфорты». Ее уличная кличка была Ботфорты.
– Это нам здорово поможет, – саркастически заметил Чарли.
– Наверняка есть особая индексация и по кличкам.
– Не наверняка, а частично. Но если у нас нет другого выбора…
– Что значит частично? Не всегда?
– Ну хорошо. Почти всегда.
– Не нагнетай ситуацию. Чарли проверил указатель.
– Никаких Ботфортов.
– Посмотри на Мать Фелиции.
Чарли так и сделал. В воздух поднялось изрядное облачко пыли. Свистун достал носовой платок и обтер лицо.
– Ничего нет, – сказал Чарли.
– Посмотрим восьмидесятый.
В указателе на восьмидесятый год они ее обнаружили.
– Коннорс, – сказал Чарли. – Ее фамилия Коннорс. Ах ты, дьявол.
– А в чем дело?
– Этот ящик в самом низу. Придется убрать шесть штук, прежде чем мы до него доберемся.
– Если упадешь в обморок от усталости, я проделаю тебе искусственное дыхание рот в рот, – сказал Свистун.
Чарли отошел и вернулся со стремянкой. Взобрался на самый верх и принялся по одному спускать ящики. В конце концов они добрались до того, в котором хранилось досье на Мать Фелиции, или Ботфорты.
Отыскать само досье оказалось уже совсем просто.
Свистун узнал, что Алиса Коннорс, она же Ботфорты, она же Мать Фелиции, умерла в центральном приемном покое службы «скорой помощи», не оставив домашнего адреса. Ей не было и сорока, хотя судебно-медицинский эксперт сделал приписку, согласно которой состояние внутренних органов и тела соответствовало шестидесятилетнему возрасту. Причиной смерти был назван разрыв селезенки. Последняя страница досье содержала загадочную для Свистуна пометку округлой формы.
– Что это значит, Чарли?
– Это значит, что копии отосланы в суд, в службу розыска пропавших без вести, окружному прокурору и в отдел по расследованию убийств. И еще в фонд имущества, вместе со всеми ее вещами.
– Но у нее были две дочери. Разве вещи не должны были передать им?
– Если у нее обнаружили наличные деньги, то их отдали. А при нераскрытом убийстве все остальное складируется на хранение.
– А как тебе кажется, теперь, по прошествии семи лет, убийцу еще ищут?
– Нет, не думаю. Но дело, как видишь, по-прежнему не закрыто.
– Спасибо, – сказал Свистун и поскорее отправился на выход из царства мертвых.
– Эй, – крикнул ему вдогонку Чарли. – А ты не хочешь помочь мне забросить эти ящики на место?
Свистун не сбавил шага.
– Большое спасибо, Свистун. Рад был услужить. Больше сюда не показывайся.
Твелвтрис страшился многого. Очутиться на старости лет без гроша в кармане. Заразиться СПИДом от какой-нибудь девки, путавшейся до него с бисексуалом. Умереть на группняке в объятиях и под хохот двух голых баб. Свалиться с яхты и утонуть, пока резвящиеся вокруг детишки будут смеяться, полагая, что дядя забавляется. Поскользнуться на использованном презервативе и сломать себе шею. Задохнуться, подавившись куском мяса. Но сильнее всего его пугала перспектива очнуться после глубокого, как сама смерть, послеобеденного сна и обнаружить, что, кроме него, во всем городе не осталось ни единой живой души.
Именно нечто подобное он и ощутил сейчас, окинув взором пустынное ложе. Даже Милли Босуэлл сгодилась бы, мрачно подумал он.
А ведь было время, когда он старательно изучал ее рыхлое тело.
Прошла всего пара месяцев с тех пор, как ему удалось вырваться из вонючего болота придорожных гостиниц и задрипанных ночных клубов. Он последовательно принял участие в целой серии ток-шоу: сперва с Дугласом (а ведь ты и сам вполне можешь повторить судьбу этого ублюдка!), потом с Гриффином и с Карсоном, начал выступать в еженедельном шоу на местном телевидении и в ежедневном тоже – но только по будням и в дневное время. И почувствовал себя готовым вступить в Большую Игру. Поучаствовать в еженедельном варьете. Или, лучше того, в полуночной развлекательной программе.
Он задумался над тем, как и с чьей помощью этого добиться. У кого ключ от шкафов, наполненных телами списанных в тираж телезвезд. Начал наводить справки и выяснил, что все пути ведут к Железной Бляди, то есть к Милли Босуэлл. Вот он и занялся тем, чем следовало, а именно оттрахал ее вдоль и поперек. Ну, и что в том, собственно говоря, плохого? В армии и в кочевой жизни ему приходилось вытворять и похлестче. Да что там, долгие годы он трахал кого ни попадя, из ночи в ночь. В сельской глуши, в захолустных городках, в злачных заведениях, кишащих педерастами, бисексуалами, нейтралами и существами, которым и названия-то подыскать было нельзя. Созданиями вроде этой злосчастной бабы по кличке Ботфорты.
Он стремительно сел, словно в зад ему воткнули шило. К нему вернулись воспоминания о кассете, которую подсунула ему прошлым вечером Нелли. О Господи! Ума не приложить, как ей удалось заграбастать эту штуковину. Полиция наложила тогда лапищи на сделанную лично им запись и приобщила ее к материалам следствия. У него, правда, остался дубликат. Конечно, она могла, порывшись в его вещах, найти этот дубликат и сделать с него собственную копию.
Глупостью было, конечно, делать эту запись. Так, потехи для. Чтобы нагонять страх на новых шлюх. Вроде того, как он прокручивал им всякие страстимордасти на видео. Включая те, с убийствами. Но и они существуют только для развлечения. И приобрести их можно на любом углу.
А вот собственных свиданий записывать явно не стоило. Это было и глупо, и опасно. А с другой стороны, откуда ему было знать, что она отдаст концы?
Полицейские выдавили из него это признание. Нагнали на него страху – и выдавили. Он сам вручил им запись, лишь бы доказать, что вовсе не убивал эту потаскушку. Конечно, запись свидетельствовала об известной склонности к садизму, но ничуть не в меньшей мере доказывала и то, что она покинула его дом еще живой.
А теперь Нелли предупреждала его при помощи этой кассеты. Объясняла ему, что не остановится перед тем, чтобы снова вывалить всю эту грязь наружу. Как знать, может, она изготовит сотни копий и разошлет их по всему городу. Такая история поставит его на колени… Да что там!.. Просто-напросто уничтожит.
Он взял себя за запястье, чтобы проверить пульс. Сперва вообще не нашел его. И принял новую порцию адреналина. И тут же пульс отозвался на это громовыми раскатами. Не только на запястье, но и в ушах. Тем более что в доме стояла полная тишина.
Неужели в этом чертовом доме действительно никого нет? Так что же у него, интересно, за охрана? Какого хера он держит на службе парочку поляков?
Он встал с дивана и бросился к двери. Остановился в коридоре второго этажа, прислушался. Ничего! Только шум автомашин, проносящихся у подножия холма, напоминающий дальний прибой. Внезапно у него разболелась голова.
– Эй! Есть здесь кто-нибудь? Есть кто-нибудь во всем этом чертовом доме?
Он услышал голосок Дженни, слабо доносившийся из-за дверей ее спальни. Разобрать слов он не мог. Но ему показалось, будто она кричит:
– Папочка, папочка! Уолтер по моей просьбе ушел в магазин за покупками.
Он прошел к ней в спальню.
– Где ты? – заорал он с порога.
В спальне ее не оказалось. Шелковое покрывало на кровати было смято, на нем валялся киножурнал. Не следовало бы ей валиться на покрывало, подумал Твелвтрис. Одетой, да, должно быть, и обутой. Что за ребячество!
Дверь в примыкающую ванную была приотворена на дюйм-другой. Оттуда слышались легкие всплески, словно в ванне возился ребенок. Твелвтрис подошел к приоткрытой двери. Он решил сказать дочери, что нельзя валяться на кровати, не сняв покрывала. Кончиками пальцев он толкнул дверь. Она открылась с поразительной легкостью, все это было похоже на цирковой фокус.