Алиса слышала, как мечутся в отдалении лисы – нападать вслепую им не хватило духу. Девочка дождалась, пока визг и скулеж стихнут, закрыла глаза, глубоко вдохнула, а потом единственным движением мысли вернула все краски на место.
Открыв глаза, она немедленно заметила Оливера.
Он лежал на спине, раскинув руки и ноги. Из угла рта стекала струйка крови, но мальчик, хвала небесам, еще дышал. Алиса подбежала к нему, бросила на землю уже ненужную линейку и, как могла, единственной рукой притянула к себе друга.
Алиса трясла его, звала, кричала – но он не просыпался. Отчаявшись, она отвесила ему пощечину, но и это не помогло.
– Оливер, очнись! Пожалуйста!
Однако он валялся на земле, как тряпичная кукла, не подавая признаков жизни.
По щекам у Алисы заструились слезы. Конечно, она старалась не отчаиваться – но даже примерно не представляла, как справиться с таким.
Ее опять начала захлестывать паника.
Алиса уже собиралась снова встряхнуть Оливера, как вдруг ее взгляд упал на брошенную линейку. На девочку уставились вырезанные по светлому дереву слова:
В ЭКСТРЕННОМ СЛУЧАЕ РАЗЛОМИТЬ НАТРОЕ
Если этот случай был не экстренным, она ничего не понимала в экстренных случаях.
Алиса даже не задумалась о возможных последствиях: отчаяние не оставило ей выбора. Поэтому она прижала линейку каблуком и с силой потянула на себя.
– У нас экстренный случай! На помощь! Пожалуйста!
Кр-рак, кр-рак – и на земле остались три неровных обломка.
В ту же секунду все замедлилось.
Окружающий пейзаж поблек и расплылся, а потом и вовсе замер. Картонные пчелы зависли в воздухе, так никогда и не долетев до бумажных цветов; сидящие на ветках птицы осеклись на середине трели. Алиса единственная сохранила способность двигаться. Поняв это, девочка осторожно поднялась на ноги.
Перед ней возвышались три неправдоподобно тонких и смехотворно больших оранжевых двери. На каждой красовалась своя надпись:
ШАГНИ, ЧТОБЫ ПОЧИНИТЬ РУКУ
ВОЙДИ, ЧТОБЫ СПАСТИ ДРУГА
ОТКРОЙ, ЧТОБЫ НАЙТИ ОТЦА
Под каждой надписью, меньшим шрифтом, шло примечание:
ВЫБЕРИ ТОЛЬКО ОДНУ ДВЕРЬ, ИЛИ УМРЕШЬ МУЧИТЕЛЬНОЙ СМЕРТЬЮ
Если вы еще сомневаетесь в добром сердце Алисы, вот вам один факт: она даже не задумалась, какую дверь выбрать. Алиса Алексис Квинсмедоу точно знала, как ей быть.
(Разумеется, она решила спасти Оливера.)
Итакдалии не удастся ее одурачить. Алисе не было никакого дела до надписей на дверях. Она спасет и друга, и папу (и, может быть, руку).
Она найдет способ.
Поэтому она направилась прямиком к выбранной двери, решительно повернула ручку и… самым неграциозным образом вывалилась за порог. Желудок перевернулся вверх тормашками, сердце подъехало к самому горлу – и Алиса, визжа и размахивая левой рукой, принялась падать в небо. Ее швыряло вверх и вниз, влево и вправо, и девочка перестала кричать, только когда услышала чьи-то чужие вопли.
Оливер пулей промчался по небу и врезался в Алису с такой силой, что она чуть не сломала ему нос головой. Девочка, как могла, развернула его лицом и крепко схватила за руку. Ее переполняли радость и облегчение. Алиса и не представляла, как много Оливер для нее значил – пока едва его не потеряла.
– Не волнуйся, – сказала она первым делом. – Все будет хорошо!
Оливер просиял от уха до уха.
Убедившись, что все (ну, почти все) ее части на месте, Алиса быстро рассказала Оливеру про лис, линейку и аварийные двери, аккуратно обойдя вниманием инцидент с потушенным солнцем (она еще не была готова об этом говорить). У Оливера голова шла кругом от обилия новой информации, но, несмотря на пережитые ужасы, по лицу мальчика начинала расплываться широкая улыбка. (Видите ли, Алиса выбрала его. Алиса выбрала спасти его, и Оливера переполняли счастье и гордость.)
Что до Алисы, сейчас ее занимали совсем другие вещи.
Они падали в небо уже целую вечность, но земли все не было видно. Девочку это изрядно волновало. К тому же ей поминутно приходилось отводить с лица юбки (непростая задача с единственной рукой!), и она ужасно устала.
– Оливер, – сказала Алиса.
– Да?
– Как ты думаешь, далеко ли дно?
– Чего?
– Ну…
Алиса обвела взглядом окружающую их пустоту. Единственные декорации состояли из голубого задника неба и пары рассеянных облачков. Солнца не было видно.
– Этого, – наконец обтекаемо сказала Алиса, ни на что конкретно не указывая. – Когда мы долетим до дна вот этого?
– Понятия не имею, – ответил Оливер.
В ту же секунду они ударились о землю.
Алиса с Оливером упали с двумя громкими шмяками – один за другим. Зубы ребят громко лязгнули, а колени пополнились очередным набором синяков.
– Ладно, – сказала Алиса, разгоняя круги перед глазами. Девочка поднялась на ноги и теперь с подозрением осматривала пейзаж вокруг. – Надо понимать, здесь ты тоже не бывал?
Оливер покачал головой.
Они стояли на тропинке между двумя живыми изгородями втрое выше Оливера. Зеленые стены так густо заросли розами, лилиями, пионами и сиренью (а также гардениями, фрезиями и гиацинтами), что спутники едва могли дышать. Цветы выглядели восхитительно, но воздух был до того приторным, что вызывал тошноту, и чем дальше они шли, тем труднее становилось выдерживать эту ароматную пытку.
– Ладно, – сказала Алиса. – Полагаю, теперь мы умрем?
– Не шути так, – ответил Оливер, приподнимая бровь. – Хотя это вполне вероятно.
Алиса попыталась улыбнуться.
– Тогда не пора ли вызвать аварийный выход?
Оливер рассмеялся:
– Нельзя все время перемещаться по Итакдалии с изнанки. Аварийными выходами можно пользоваться не чаще, чем через каждые пять деревень.
Алиса махнула единственной рукой, признавая поражение.
– Так вот почему в прошлый раз не сработало… И откуда ты все это знаешь? Понятия не имею, где ты раскапываешь такие сведения!
Оливер наградил ее сочувственным взглядом.
– Честно говоря, меня вели заметки твоего отца. Без них я бы давно пропал.
Алиса вздохнула и пнула холмик грязи.
– Мы теперь совсем сбились с курса, да? – тихо сказала девочка. – Я устроила такую неразбериху…
– Вовсе нет, – ответил Оливер бодро. – Может, на первый взгляд так и не кажется, но ты отлично ориентируешься в Итакдалии. Большинство людей не одолели бы и половину этого пути.
Алиса залилась краской.
– Оливер, я отошла на пять минут, и мне оторвали руку! Из-за чего нам пришлось свернуть незнакомой дорогой, из-за чего на нас напала стая лис, из-за чего тебе чуть не откусили голову, из-за чего мне пришлось сломать линейку. Рассказать и то стыдно!
– Ну… – Он помедлил. – Может, ты пока и не очень искусный путешественник…
– Не трудись. Я и шагу не могу сделать в одиночку, и мы оба это прекрасно знаем.
Оливер закусил губу, стараясь не улыбнуться.
Алиса взглянула на него и не выдержала. Девочка расхохоталась, и Оливер тоже прыснул в кулак.
Они все смеялись и смеялись, пока у них по щекам не покатились слезы – и в эту минуту им не было никакого дела до странного цветочного лабиринта, или опасностей, которые они пережили, или тех, которые им еще только предстояло пережить. Это был момент истинного освобождения и избавления от забот; и хотя, возможно, они просто перенюхали чересчур много цветов, мне кажется, что в действительности они открыли один из величайших секретов бытия: смех – тот шелк, который смягчает самые тяжелые испытания.
– Ты права, – наконец выдавил Оливер. – Пожалуй, нам лучше держаться друг друга.
– Уж пожалуйста, – ответила Алиса, все еще хихикая. – У меня больше нет никакого желания путешествовать одной. И я очень надеюсь, что ты хотя бы попробуешь меня остановить, если я тронусь умом и снова решу сбежать!
– Очень рад это слышать, – сказал Оливер со сверкающими глазами.
– А я рада, что ты рад, – смущенно улыбнулась Алиса.
Оливер улыбнулся в ответ.
Да, девочке было неудобно без руки, но эта потеря вдруг перестала ее беспокоить; сейчас она была счастливее, чем когда обладала полным набором конечностей.
– Алиса, – сказал Оливер, когда они окончательно отсмеялись. Теперь мальчик смотрел на ее единственную руку.
– Да?
– Ты правда сломала свою линейку?
Алиса кивнула и, кое-как расстегнув карман, вытащила на свет три обломка.
Оливер неожиданно встревожился.
– Знаешь, – сказал он, – то, что ты сломала линейку… То есть я тебе ужасно благодарен, конечно… Но…
– Что такое? – Алиса сузила глаза.
– Понимаешь… Каждая линейка – сосуд. Если ее сломать, содержимое вытечет, и ты потеряешь все отпущенное время. Значит, ты будешь жить заимствованным временем, а если ты заимствуешь время, тебя могут арестовать за кражу.
У Алисы открылся рот.
– Тогда зачем они написали разломить линейку в экстренном случае?
– Полагаю, ради собственной выгоды. Только ты справляешься со своей экстренной ситуацией, как тебя догоняют и арестовывают за кражу.
– Значит, меня отправят в колонию?!
Молчание.
– Оливер!
– Возможно? – В голосе мальчика слышалось искреннее страдание. – Вероятно? Не знаю, Алиса, я никогда с таким не сталкивался. Только в теории.
Алиса застонала.
– Мне правда очень жаль! К тому же я могу ошибаться.
Девочка вздохнула и отвела взгляд. Теперь время играло против нее, и она не знала, сколько ей еще отпущено.
– А если, – начала она, стараясь скрыть надежду в голосе, – если меня арестуют, ты сможешь воспользоваться своей линейкой, чтобы мне помочь?
Оливер покачал головой:
– Я бы хотел. Но все Тибби́ны разные, и мой совсем не похож на твой.
– Тиббин? – удивилась Алиса. – Так называется эта надпись?
– Да. Итакдалия притворяется справедливой и милосердной, поэтому каждому гостю во время путешествия гарантируется одна услуга. Но всем помогают по-разному; как именно – решает Пограничный контроль. Когда твою линейку заправляют временем, на оборотной стороне появляется подсказка. Она-то и называется Тиббин.