– Да что ты, что ты! Она не сумеет! – опять всполошился Грифон. – Пусть лучше еще что-нибудь прочитает!
– Нет, любезный друг, пусть объяснит хотя бы про нос и про носки! – не уступал Деликатес. – Откуда у Рака взялся нос? И тем более носки! И как в таких условиях он может носом вывернуть носки?
– Да это не те носки, – беспомощно пролепетала Алиса. Объяснять было ей довольно трудно, потому что она сама абсолютно ничего не понимала. – Это, наверно, как когда танцуют, выворачивают носки по первой позиции!
Бедняжка была в полной растерянности. Грифон, видимо, сжалился над ней.
– Ладно, возьмем что-нибудь попроще, – великодушно предложил он. – Ну хоть про Козлика сможешь прочесть?
Алиса, хотя и не сомневалась, что опять ничего хорошего не выйдет, не посмела отказаться и дрожащим голосом начала:
Математик и Козлик
Делили пирог.
Козлик скромно сказал:
– Раздели его вдоль!
– Тривиально! – сказал Математик. –
Позволь,
Я уж лучше
Его разделю поперек! –
Первым он ухватил
Первый кус пирога.
Но не плачьте,
Был тут же наказан порок:
«Пи» досталось ему
(А какой в этом прок?!)
А Козленку…
Козленку достались
Рога!
– Слушай, дитя, какой смысл произносить всю эту чепуху, – проворчал Рыбный Деликатес, – если ты даже ничего не можешь толком объяснить? Это что-то неслыханное!
– Да, тяжелый случай, – поддержал друга Грифон. – Лучше прекратим!
И Алиса, надо сказать, очень обрадовалась.
– Не пройти ли нам вторую фигуру Раковой Кадрили? – предложил Грифон. – Или ты, может быть, предпочитаешь, чтобы Деликатес спел тебе еще песенку?
– Да, песенку, конечно, песенку! Дяденька Деликатес, будьте так добры! – закричала Алиса с таким энтузиазмом, что Грифон даже немного обиделся.
– Гм! Ну что ж, как угодно, – проворчал он. – О вкусах не спорят! Спой ей «РЫБАЦКУЮ УХУ», старик!
Рыбный Деликатес испустил тяжелый вздох и голосом, прерывающимся от рыданий, запел:
Чудо-Уха! Что сравнится с ней!
Что ароматней, вкусней, сытней?
Люди простят вам любые грехи
Ради тарелки рыбацкой ухи –
Деликатесной ухи!
Ах-Ох-Ух-и-и-и! Ах-Ох-Ухи!
Деликате-е-есной,
Дивной рыбацкой
Ах-Ох-Ух-и-и-и! Ах-Ох-Ухи!
Мясо и дичь – все чепуха!
Радует душу только Уха!
Кто не отдаст все на свете за две
Ложки ухи, тот, конечно, не ел
Дивной рыбацкой ухи!
Ах-Ох-Ух-и-и-и! Ах-Ох-Ухи!
Деликате-е-есной,
Дивной рыбацкой
Ах-Ох-Ух-и-и-и! Ах-Ох-Ухи!
– Припев два раза! – крикнул Грифон, и Деликатес начал было повторять припев, как вдруг издали донесся крик:
– Суд идет!
– Бежим! – завопил Грифон и, схватив Алису за руку, помчался со всех ног, не дожидаясь окончания песни.
– Какой суд? – спросила Алиса, задыхаясь от бега. Но Грифон только повторил, «Бежим!» – и помчался еще быстрей, и лишь легкий ветерок приносил к ним замиравшие в отдалении душераздирающие слова:
Ах! Ох! Ух! И! И! И!
Ах! Ох! Ухи!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,в которой выясняется, кто стащил пирожки
Когда Алиса с Грифоном прибежали. Король и Королева уже сидели на троне, а кругом собралась огромная толпа: пичужки, зверюшки всех пород, не говоря уже о картах всех мастей. Перед судейским троном стоял в цепях под охраной двух солдат – один справа, другой – слева – Червонный Валет.
По правую руку от Короля находился Белый Кролик, с трубой в одной лапке и пергаментным свитком в другой.
А в самом центре судебного зала стоял стол, а на нем красовалось большое блюдо с пирожками, и вид у них был такой аппетитный, что у Алисы прямо слюнки потекли. «Хорошо бы, суд уже кончился и позвали к столу!» – подумала она.
Но так как, судя по всему, до этого было еще далеко, она, чтобы скоротать время, стала рассматривать все окружающее. Хотя Алиса раньше никогда не бывала в суде, она читала про суд в книжках, и ей было очень приятно отметить, что она знает, как тут все – или почти все – называется.
«Вот это судья, – сказала она про себя. – Кто в большом парике, тот и судья».[24]
Судьей, кстати, был сам Король, и так как на парик ему пришлось надеть корону, он очень стеснялся – такой наряд был ему явно не к лицу.
«А вот эти двенадцать тварюшек (она не могла найти другого слова – ведь там были и птички и зверьки) – это, наверное, пристяжные… нет, присяжные!»
Алиса не без гордости раза два-три повторила это слово. «Вряд ли много найдется девочек в моем возрасте, а то и старше, – подумала она, – которые слыхали такое слово и знают, что оно значит».[25]
Пожалуй, она была права, хотя слово «заседатели» было бы ничуть не хуже. Присяжные сидели на большой скамье, стоявшей на возвышении («Это скамья присяжных. В скамейке то все и дело, кто на нее присел, тот и присяжный», – подумала Алиса). У всех у них были грифельные доски, и все они что-то деловито записывали.
– Что это они? – шепнула Алиса Грифону. – Записывать-то нечего, суд еще не начался!
– Они записывают свои имена, – тоже шепотом ответил Грифон, – боятся забыть, как их зовут, пока процесс кончится.
– Вот дураки-то! – начала было Алиса громко выражать свое возмущение, но тут же осеклась – Белый Кролик закричал:
– Соблюдать тишину в зале заседания!
А Король надел очки и обвел зал настороженным взглядом, разыскивая нарушителя тишины.
Присяжные (Алиса прекрасно это видела) принялись записывать на своих досках: «Вот дураки-то»; она даже заметила, что один из них не знал, как пишется слово «дураки», и попросил соседа подсказать.
«Да уж, они там напишут, – подумала Алиса, – могу себе представить!»
На беду, у кого-то из присяжных грифель все время отчаянно скрипел. Алиса, понятно, не могла этого вынести; она вскочила, незаметно подобралась к присяжному сзади и, улучив момент, выхватила у него грифель. Проделала она это так ловко и быстро, что бедняга присяжный (это был как раз Тритон Билль) даже не понял, что произошло. Он долго искал свой грифель, но так и не нашел и в конце концов решил писать просто пальцем.
Правда, пользы от этого было не особенно много, так как палец не оставлял на доске никаких следов.
– Глашатай! Огласи обвинительное заключение! – произнес Король.
Белый Кролик выступил вперед, трижды протрубил в свою трубу, развернул пергаментный свиток и торжественно начал читать:
Эне, йене, рес –
Квинтер, финтер, жес!
Эне, йене, раба –
Квинтер, финтер, жаба!
Все пришли к Червонной Даме
Выпить чаю с пирожками.
Пирожков у Дамы нет:
Пирожки стащил Валет!
– Удаляйтесь на совещание! – приказал Король присяжным.
– Что вы, рано, рано! – поспешно вмешался Кролик. – У нас еще целая куча работы!
– Ну что ж, куча так куча, – уныло сказал Король. – Вызвать первого свидетеля!
Белый Кролик вновь трижды протрубил в трубу и провозгласил:
– Вызывается первый свидетель!
Первый свидетель оказался Шляпой. Он явился с чашкой чаю в одной руке и бутербродом в другой.
– Прошу прощения, ваше величество, что я все это прихватил с собой, – сказал он, – но, когда за мной пришли, я еще не кончил пить чай-с.
– Надо было кончить! – сказал Король. – Ты когда начал?
Шляпа оглянулся на Очумелого Зайца (тот, под руку с Соней, тоже притащился за ним в суд).
– Кажется, четырнадцатого марта-с. Вроде так-с – сказал он.
– Пятнадцатого, – сказал Заяц.
– Шешнадцатого, – сказала Соня.
– Запишите это, – повелел Король присяжным, и они старательно записали все три даты на своих досках, потом сложили все числа, а сумму разделили между собой.
Тут Король спохватился.
– Сними свою шляпу, – приказал он Шляпе.
– Она не моя-с! – ответил Шляпа.
– Краденая! – закричал Король, повернувшись к присяжным, которые немедленно принялись записывать и это.
– Я их ношу на продажу-с, – объяснил Шляпа. – А сам я их не ношу-с! Я шляпный мастер!
Тут Королева надела очки и пристально посмотрела на Шляпу, который под ее взглядом побледнел и стал корчиться, как жук на булавке.
– Свидетель, давайте показания, – сказал Король, – и не волнуйтесь, не то я велю казнить вас на месте.
Но, кажется, слова Короля не очень помогли бедному Шляпе справиться с волнением: он продолжал переминаться с ноги на ногу; опасливо поглядывая на Королеву, и с перепугу откусил даже порядочный кусок чашки вместо бутерброда.
Как раз в эту минуту Алиса почувствовала, что в ней происходит что-то странное. Сперва она никак не могла понять, в чем дело, но в конце концов догадалась: она опять начала расти! Она было хотела встать и уйти из зала, но потом передумала и решила остаться, пока сможет тут помещаться.
– Перестань меня давить! – сказала ей Соня (они сидели рядом). – Мне дышать нечем.
– Не могу перестать! – виновато сказала Алиса. – Я расту!
– Не имеешь права тут расти! – сказала Соня.
– Что за глупости, – сказала Алиса уже не так виновато. – Ты ведь тоже растешь!
– Мало ли что! Я расту как все, прилично, – сказала Соня. – А ты безобразничаешь!
Она встала с очень обиженным видом и ушла в самый дальний конец зала. Королева все это время не сводила сурового взгляда со Шляпы, и как раз, когда Соня пересаживалась, она сказала кому-то из судейских чинов:
– Принесите-ка мне программу последнего концерта!
При этих словах злосчастный Шляпа так затрясся, что ботинки сами собой слетели у него с ног.