антипаты или, нет, антипуты (здесь Алиса вспомнила, что однажды уже пыталась вспомнить это слово и что звучит оно как-то не так), а гугеноты вовсе ни при чём.
Одним словом, она совсем запуталась в словах и решила, что лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать, — подошла и заглянула в бадью. Воды в ней и вправду почти не осталось, а то, что в ней было, сразу же напомнило Алисе что-то очень знакомое — ну да, конечно, того самого Глубоководного Гада, завязанного в узел. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что там не один Гад, а множество Гадиков помельче и притом очень странных, и переплелись они между собой тоже очень странным образом, поскольку извивались (если только это можно назвать извивами) под углом в 90 градусов! Больше всего каждый из них походил на большую букву Г. Алиса не знала, что и подумать. Помолчав, она спросила:
— А что, готентуты — или, кажется, правильнее будет готентамы — едят этих Г — то есть, я имею в виду, Гадов? (Сами видите, она ещё не совсем выпуталась из того, в чём запуталась.)
— Разумеется, едят! — отвечал Тутошка. — Но в основном по местожительства, — и беспечно махнул рукой, — там, в Гогенцолернгродыргбулщергогломоглогуттеннахтенбергмрулдырбурге.
— Прошу прощения… — Алиса совсем растерялась, — а нельзя ли повторить это… по буквам?
— Ну и худая же из тебя ученица — хуже некуда! — вставила Фафошка.
«Сама ты худая — худее некуда», — подумала Алиса, но вслух говорить не стала.
— О, майн Гот! — всплеснул руками Тутошка и оттараторил по буквам: — Гэ-о-гэ-е-эн-цэ-о-эл-е-эр-эн-гэ-эр-о-дэ-ы-эр-гэ-бэ-у-эл-гэ-ща-е-эр-гэ-о-гэ-эл-о-эм-о-гэ-эл-о-гэ-у-тэ-тэ-е-эн-эн-а-ха-тэ-е-эн-бэ-е-эр-гэ-эм-эр-у-эл-дэ-ы-эр-бэ-у-эр-гэ. — Потом добавил: — В первом случае я нарочно пропустил одно гэ, а без него — это совсем другое место, но ты — ха-ха! — все равно ничего не заметила!
У Алисы ум за разум заходил, но она твёрдо решила во что бы то ни стало выяснить как можно больше об этом самом длинном из всех известных ей названий.
— Прошу прощения, — вежливо начала она, — но где находится этот… как его… — и замолчала, сообразив, что никогда в жизни не сумеет произнести это хотя бы до половины. (А вы смогли бы?)
— Ты имеешь в виду Гогенцолернгродыргбулгщергогломоглогуттеннахтенбергмрулдырбург? — спросил Тутошка. — Да ведь именно туда мы с Фафошкой должны отнести бадью с Гэобразными, а не то — о-го-го…
— Что о-го-го? — поинтересовалась Алиса.
— О-го-го что будет, — воскликнул он, — потому что Гогенцолернгродыргбулгщергогломоглогуттеннахтенбергмрулдырбургу эти Гэобразные просто необходимы. Поняла?
— А если вы их не донесёте? — осмелилась спросить Алиса.
— Такого не может быть, потому что не может быть никогда! — беспечно усмехнулся Тутошка. Но, немного помолчав и оглянувшись на Фафош-ку, добавил шёпотом: — Однако если с нами что-нибудь случится… потому что, понимаешь, никогда — это всё равно что всегда, только наоборот… ну, тогда, значит, ты и отнесёшь бадейку!
Алису опять поразило, с какой восхитительной легкостью всякий встречный-поперечный требует от неё помощи, ничуть не сомневаясь, что она обязательно захочет и сможет помочь; размышляя об этом, Алиса никак не могла решить, молодец она или просто дурочка, которую водят за нос. Между тем все трое уже поднялись на вершину холма, и Тутошка с Фафошкой снова достали воды из колодца.
Однако едва Тутошка ступил на тропинку, ведущую вниз, как ножки-палочки его запутались, он кувырнулся через голову и загремел по склону, а следом за ним, разумеется, покатилась и Фафошка. К счастью, в тот момент, когда произошёл этот, совершенно непредвиденный, несчастный случай, Алиса оказалась рядом и успела выхватить у Тутошки бадью, да так ловко, что вода даже не расплескалась. Конечно, следовало бы осведомиться о самочувствии Фафошки; и не сломал ли Тутошка на этот раз свою коронку; и в каком состоянии его котелок; и не нужна ли им помощь; однако — как-нибудь они друг другу сами помогут, решила Алиса и, обхватив бадью обеими руками, отправилась искать вышеназванное место.
Искать пришлось недолго. Почти сразу же она наткнулась на дорожный указатель, а точнее, на начало самого длинного из всех указателей на свете, — такого длинного, что Алиса не смогла сразу определить его длины, потому что дальний конец терялся в воздушной дымке. И каждую букву на нём приходилось читать через два шага на третий, ибо так далеко они отстояли друг от друга.
Глава VI. Сломя голову по Г-Головоломке
«ГОГЕНЦОЛЕРНГРОДЫРГБУЛГЩЕРГОГЛОМОГЛОГУТТЕННАХТЕНБЕРГМРУЛДЫРБУРГ». Всё-таки ей удалось разглядеть весь указатель от начала до самого конца — для этого, правда, пришлось прищурить глаза и приставить ко лбу ладонь козырьком, как это делают бывалые морские волки, вглядываясь в даль океана.
— Ну и ну! — воскликнула Алиса. — Оно, похоже, тянется на много морских миль! — (Под этим она разумела расстояние в несколько сотен шагов — никак не меньше.) — А в самом слове (и ничего в этом нет удивительного) ужасно много Г! Два-четыре… шесть… десять! Нет, одиннадцать! И другой конец указателя — есть у меня такое предчувствие — утыкается прямо в то место, куда мне нужно попасть: только бы мне туда добраться!
И она двинулась вдоль дорожного указателя. День был очень жаркий, солнце припекало, с каждым шагом бадейка становилась всё тяжелее; в конце концов она так утяжелилась, что Алисе пришлось останавливаться на привал если не у каждой буквы, то по крайней мере у каждого очередного Г.
Когда она отдыхала под сенью девятого Г, за ее спиной вдруг раздался грозный рык и лай. Алиса вздрогнула и обернулась. В траве, припав на передние лапы и задрав зад, притаился щенок, готовый то ли прыгнуть вперёд, то ли дать дёру при первой же опасности.
— Если я не ошибаюсь, — сказала себе Алиса, — это тот самый щенок, которым Цирюльник чистил мантию Дэльфина.
Она уже привыкла к тому, что все местные жители говорят по-человечески, и обратилась к щенку самым вежливым образом:
— Прошу прощения, не будете ли вы так любезны сказать, далеко ли ещё до этого, — и она указала на дорожный указатель, — места?
Вместо ответа щенок молча склонил голову набок, словно говоря, что и рад бы ее понять, но, увы, совсем не понимает, затем снова тявкнул, но уже не так грозно.
Решив, что щенок попросту не расслышал, Алиса шагнула к нему, собираясь повторить вопрос, однако пёсик отчаянно завилял хвостом и с лаем отбежал ровна на Алисин шаг, после чего уселся, настороженно не сводя с неё глаз и свесив розовый язык чуть не до земли. Алиса удивилась: как может столь длинная штука умещаться в столь маленькой пасти!
— У меня такое подозрение, — растерянно проговорила она, — что ты щенок. То есть, я имею в виду, всамделишный щенок Потому что ты не задаёшь невежливых вопросов, и не грубишь в ответ, и не рассуждаешь по всякому поводу и без повода, как все остальные.
И чем больше Алиса думала, тем забавней казалась ей эта встреча с обыкновенным щенком именно здесь: «так же забавно, как если бы там, дома, в омнибус вошла бы, взяла билет и села бы рядом со мной Дина или, скажем, Динозавр». (Алиса не знала в точности, кто такой Динозавр, но не сомневалась, что Динозавру ездить в общественном транспорте не полагается.)
Щенок ждал, что Алиса сделает дальше, она же озиралась в поисках палочки, чтобы поиграть с ним, однако поблизости ничего подходящего не было («кроме, конечно, Тутошки с Фафошкой, — подумала она, проказливо улыбнувшись, — но попасть в чью-то пасть им вряд ли захочется»). Да к тому же она не то что опаздывала, но всё-таки ей хотелось поскорей оказаться на месте, ведь от девятого Г идти осталось не так уж много — всего два перехода, хотя и довольно длинных. И, подхватив бадейку, Алиса продолжила путь.
Но вот наконец-то она добралась до конца дорожного указателя, или, если вам так угодно, — наидлиннейшего в мире наименования. Стрелка указывала прямо на высокие решетчатые ворота в такой же высокой и решетчатой ограде; над воротами арка, а на ней большими буквами выведено «Г-ГОЛОВОЛОМКА».
— Это место очень похоже на «ЛАБИРИНТ» в нашем городском парке, — сказала Алиса, — только название другое!
За приоткрытыми воротами можно было разглядеть начало узкой тенистой дорожки, которая почти сразу разветвлялась на две — одна вела налево, другая направо, и обе исчезали за высокой живой изгородью из темно-зелёных кустов.
— Да, очень похоже на лабиринт, — решила Алиса. — И там, должно быть, так приятно, так прохладно.
Ворота были не заперты, и таблички «Частное владение! Вход воспрещён!!!» на них не было; Алиса, поколебавшись, вошла…
Едва она ступила на то место, откуда брали своё начало две дорожки, как за спиной у неё раздался противный скрип; Алиса обернулась и увидела — створки ворот сомкнулись. И все её попытки открыть их оказались тщетны: она тянула изо всех сил, она трясла этот противный засов за шиворот (так по крайней мере ей представлялось), а он, совсем как живой, не уступал, упрямился и упирался. Что тут поделаешь? Она угодила в ловушку, и ей осталась одна дорога — к центру Г-Головоломки.
Обхватив ладонью подбородок и наморщив лоб (совсем как роденовский «Мыслитель»), она ломала голову над труднейшим из всех вопросов: «Что делать?»
— Дайте подумать, сударь, — начала она, пытаясь вспомнить всё, что знает о лабиринтах. — Если всё время поворачивать налево, это будет правильно. Кажется, есть такое правило.
— Но, право, сударыня, — отвечала она самой себе, — если вы будете всё время поворачивать направо, вы также останетесь правой!
Впрочем, это ваше право,
выбрать лево или право,
потому что всё равно
вам другого не дано.
— Ах, сударь, да вы, оказывается, поэт! Или, может быть, Тутошка прав: говорить стихами так же просто, как сказать «здрасьте». Впрочем, сударь, до свиданья (Алиса всё-таки решила, что правильней будет использовать правило правых поворотов), и если я, несмотря ни на что, заблужусь, то встретимся в Риме, потому что все дороги ведут туда (а почему это так, она сказать не могла).