Вместе со мной засмеялся Каз, и вскоре хихикать начала и сама Австралия. Таковы уж Смедри. Если ты не можешь посмеяться над собственным Талантом, рискуешь стать настоящим брюзгой.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил я Австралию.
— Э? — удивилась она, тыкая пальцем свои усы.
— Ты же меня разбудила.
Австралия вскочила на ноги.
— О! Точно! — яро воскликнула она. — Эм, кажется, я нашла кое-что интересное!
Я приподнял бровь, а она, вскочив на ноги, помчалась к противоположной стороне библиотечной хижины. Затем указала на землю.
— Видишь! — сказала она.
— Грязь? — уточнил я.
— Нет, нет, следы!
На земле никаких следов не было — а на Австралии, понятное дело, были надеты Линзы Следопыта. Я поднял руки и потрогал ее Линзы.
— Ой, точно! — догадалась она, снимая Линзы и передавая их мне.
Справедливости ради замечу: не стоит чересчур строго судить Австралию. Она вовсе не глупа. Просто имеет склонность отвлекаться. Ну, знаете, например, на вдохи или выдохи.
Я надел Линзы. На земле отчетливо пылали огненно-белые отпечатки ног. Я тут же их узнал — следы разных людей отличались друг от друга.
Эти принадлежали моему дедушке, Ливенворту Смедри. За самой Австралией тянулся шлейф из пухлых розовых подошв. Следы Каза отливали голубым и пересекались с моими собственными беловатыми отпечатками, светившимися перед хижиной — там, где мы осматривали ее вчерашним днем. Кроме них местность исполосовывали красные следы Бастилии; что же до Драулин, то ее я знал совсем мало — да и родственниками мы не были — поэтому ее серые следы быстро исчезали, и сейчас их можно было буквально пересчитать по пальцам.
— Видишь? — снова спросила Австралия, быстро кивая головой. От этого у нее начали отваливаться усы. — Ни у кого из нас таких отпечатков нет — хотя твои похожи больше всего.
К нам присоединился Каз.
— Они принадлежат твоему отцу, — сказал я ему.
Он кивнул.
— И куда они ведут?
Я пошел по дедушкиным следам. Каз и Австралия направились следом и мы вместе обошли вокруг хижины. Как и наша компания, дедушка решил осмотреться на месте. Я заглянул внутрь и заметил, что отпечатки вели в угол хижины, затем разворачивались и спускались по ступенькам прямиком в темноту.
— Он вошел внутрь, — ответил я.
Каз тяжело вздохнул.
— Значит, сейчас они оба внизу.
Я кивнул.
— Хотя мой отец, скорее всего, пришел сюда слишком давно, и его следы не сохранились. Нам надо было раньше подумать про Линзы Следопыта! Чувствую себя идиотом.
Каз пожал плечами. — Мы нашли следы. Вот что важно.
— Значит, я сделала что-то полезное, да? — спросила Австралия.
Я взглянул на кузину. У нее на голове уже стали проступать привычные темные волосы, а лицо напоминало что-то среднее между ее собственной внешностью и обликом дедушки Смедри. Если раньше ее вид казался забавным, то теперь она выглядела попросту жутко.
— Конечно, — ответил я. — Ты большая молодчина. Я могу пойти по этим следам, и так мы найдем дедушку. Тогда мы хотя бы будем знать, где находится один из них.
Австралия кивнула. С каждым моим взглядом она становилась все больше похожей на себя, хотя и по-прежнему выглядела грустной.
«В чем дело? — подумал я. — Она только что сделала важное открытие. Без нее мы бы не смогли…»
Австралия сделала это открытие, потому что на ней были Линзы Следопыта. А теперь я их забрал их себе и был готов броситься на поиски деда. Я снял Линзы.
— Австралия, не хочешь оставить их себе?
— Правда? — оживилась она.
— Конечно, — ответил я. — Ты ведь не хуже меня можешь показать нам дорогу к дедушке Смедри.
Австралия энергично улыбнулась, забирая Линзы.
— Спасибо тебе огромное! — Она выбежала наружу, следуя по отпечаткам туда, откуда пришел дедушка — скорее всего, чтобы выяснить, не заходил ли он куда-нибудь еще.
Каз смерил меня пристальным взглядом.
— Я ошибался на твой счет, парень.
Я пожал плечами.
— Австралии не очень-то везло в роли Окулятора. Вот я и подумал, что не стоит отнимать у нее ту единственную пару Линз, которые она смогла применить с пользой для дела.
Каз улыбнулся и одобрительно кивнул.
— У тебя доброе сердце. Сердце настоящего Смедри. Конечно, не такое доброе, как у низкорослого человека, но в этом-то как раз нет ничего удивительного.
Я удивленно поднял бровь.
— Причина номер сто двадцать семь. Низкорослые люди отличаются меньшим размером тела, при том, что размер сердца у них такой же, как у высоких. Выходит, что соотношение сердце/тело у нас больше — а значит, мы более сострадательные, чем высокие люди. — Он подмигнул и неспешно вышел из комнаты.
Я покачал головой и уже собирался направиться следом, но затем остановился. Мой взгляд задержался в углу, куда вели следы; я подошел туда и порылся в грязи.
Под листьями в неглубокой ямке оказался бархатный мешочек. Открыв его, я с удивлением обнаружил внутри пару Линз, к которым прилагалась записка.
«Алькатрас! — говорилось в ней.
Я опоздал и не смог помешать твоему отцу войти в библиотеку. Я опасаюсь худшего. Он всегда был любопытным, и ему хватит глупости продать свою душу в обмен на информацию. Я отстал от него всего на несколько дней, но Александрийская Библиотека — жуткий лабиринт из туннелей и коридоров. Надеюсь, что смогу найти и остановить его прежде, чем он совершит какую-нибудь глупость.
Прости, что не смог встретить тебя в аэропорту. Это дело показалось мне более важным. К тому же, есть у меня подозрение, что и ты сам прекрасно справишься.
Если ты это читаешь, значит, не попал в Нальхаллу, как следовало. Ха! Я так и знал. Ты же Смедри! Я оставил тебе пару Линз Ясновидца, которые должны тебе пригодиться. Они покажут тебе возраст любого предмета, который окажется у тебя перед глазами.
Постарайся не сломать ничего ценного, если решишь спуститься в библиотеку. Хранители бывают теми еще стервецами. Видимо, смерть портит людей. Не дай им хитростью заставить тебя взять одну из книг.
С любовью,
P.S. Если рядом окажется мой чокнутый сынок Казань, шмякни его по голове вместо меня».
Я опустил записку и достал из мешочка Линзы. Затем поспешил их надеть и оглядел хижину. Благодаря им, вокруг любого предмета, на котором я сосредотачивал взгляд, возникало свечение — что-то вроде беловатого блика, который получается, когда солнечный свет отражается от какой-нибудь очень бледной поверхности. Вот только этот блик отличался от предмета к предмету. Большая часть досок хижины выглядели откровенно тусклыми, зато бархатный мешочек у меня в руке светился довольно ярко.
«Возраст, — подумал я. — Они показывают мне, насколько предмет стар — доски были созданы и выложены здесь давным-давно. А мешочек изготовили недавно».
Я нахмурился. Ну почему он не мог оставить мне еще одну пару Линз Поджигателя? Да, предыдущую я сломал, но раньше рядом со мной такое случалось постоянно.
Все дело в том, что дедушка Смедри не очень-то ценил линзы атакующего свойства. Куда более мощным оружием он считал информацию.
Если хотите знать мое мнение, то стрелять раскаленными лучами из глаз гораздо полезнее, чем угадывать возраст предметов. Но я решил, что лучше воспользоваться тем, что дают.
Я вышел из хижины и подошел к остальной компании, которая как раз обсуждала открытие Австралии. Когда я оказался рядом, они подняли головы, как и раньше дожидаясь меня.
Дожидаясь, что я возьму на себя роль лидера.
«Зачем полагаться на меня? — раздраженно подумал я. — Я даже не понимаю, что делаю. Я вообще не хочу быть главным».
— Государь Смедри, — обратилась ко мне Драулин, — следует ли нам дождаться возвращения вашего дедушки или отправиться следом за ним?
Взглянув на мешочек, я с досадой обнаружил, что пока я шел, его шнурки расплелись. Мой Талант опять дал о себе знать.
— Я не знаю, — ответил я.
Остальные переглянулись. Они, очевидно, ждали другого ответа.
Дедушка Смедри, очевидно, хотел, чтобы я возглавил группу и отвел остальных в библиотеку. Но что, если я отдам приказ спускаться и что-то пойдет не так? Что, если кто-то пострадает или попадет в плен? Ведь вина за это будет на мне, разве нет?
Но что, если папе с дедушкой и правда была нужна помощь?
В этом и заключается проблема лидерства. Все сводится к выбору, а выбор — это всегда сплошное мучение. Если кто-нибудь даст вам сладкий батончик, вы, конечно же, обрадуетесь. Но если вам предложат два разных батончика с условием, что выбрать вы можете только один, что тогда? Какой бы вы ни взяли, все равно будете думать, что прогадали.
Батончики я хотя бы люблю. А как быть, если приходится выбирать между двумя неприятными вариантами? Подождать или вести группу навстречу опасности? Все равно что решать, съесть тарантула или горсть гвоздей. Хорошего мало и там, и там — вам в любом случае грозит несварением желудка, да и без кетчупа не обойтись — иначе подавишься.
Лично мне куда больше нравится, когда решения принимает кто-нибудь другой. Тогда у меня появляется законная причина ныть и жаловаться. И нытье, и жалобы и обычно нахожу весьма интересным занятием, хотя иногда — к большому сожалению — мне бывает сложно выбрать из них что-то одно.
Вздох. Жизнь порой не сахар.
— Я не хочу принимать это решение, — посетовал я. — Почему вы все рассчитываете на меня?
— Сейчас вы главный Окулятор, государь Смедри, — ответила Драулин.
— Допустим, но три месяца назад я об Окуляторах вообще ничего не знал!
— Ах, но ты же все-таки Смедри, — возразил Каз.
— Да, но… — Я умолк на полуслове. — Понять бы, откуда ноги растут… — Я чувствовал, будто что-то не так. Остальные смотрели на меня, но я не обращал на них внимания, сосредоточившись на собственных ощущениях.