У Шеннон опыта больше, чем у всех них, вместе взятых. Плюс еще способности и обаяние.
Но когда Брайан Кибби воротился с расправы и обессиленно рухнул на свое место, а вслед за ним вошли Фой с Купером с нарочито драматическими лицами, Скиннер с легкой горечью подумал: жаль, что Шеннон женщина.
Прошло несколько дней, прежде чем было объявлено решение комиссии. Фой повел новоиспеченного старшего инспектора в «Le Petit Jardin» отметить назначение.
– Я, конечно, не женофоб, – поделился он со Скиннером. – Но в нашем отделе всякие люди есть. Лучше уберечь Шеннон от неприятностей. Некоторые скорее умрут, чем согласятся работать под началом женщины. Зачем ее подставлять? Да и мне среди подчиненных смута не нужна… И потом, не надо забывать о владельцах ресторанов. Думаешь, такой человек, как де Фретэ, станет принимать женщину всерьез? Да он залезет ей под юбку и сорвет трусики, прежде чем она успеет произнести: «Эдинбургская санитарно-эпидемиологическая инспекция!»
– М-да, – кивал Скиннер с сомнением.
С одной стороны, повышение его радовало, а с другой – было неловко перед Шеннон. Их интимные встречи в последние дни сильно участились, к некоторому беспокойству обоих. Главным зачинщиком этих встреч выступал обычно Скиннер, с недавнего времени чувствовавший себя как никогда бодрым и любвеобильным.
Шеннон здорово расстроилась, когда узнала о решении комиссии, однако нашла в себе силы сердечно поздравить нового главного инспектора, тем самым усугубив мучившие его угрызения совести.
Фой подался вперед и доверительно шепнул, обдав Скиннера терпким духом своего любимого одеколона:
– Между нами говоря, какие из девчонок инспекторы? Они же постоянно отвлекаются на ерунду! «Ах, какая милая скатерть! Ой, какие веселые занавесочки!» А что в кухне дерьма по колено – это по барабану!
У Скиннера внезапно кровь застыла в жилах: двери подсобки распахнулись, и в зал ввалился жирный де Фретэ – в огромном переднике, с огромной улыбкой, – прямиком к их столу. Скиннер в панике поднялся и поспешно убежал в туалет, процедив сквозь зубы:
– Пардон, прихватило…
Обернувшись на бегу, он увидел трогательную картину: братание шеф-повара с ответственным чиновником.
Неторопливо мочась, Скиннер размышлял о коварной природе служебных романов. Вот ведь, думал он, с отвращением глядя в зеркало, сначала трахаешь девчонку, потом подсиживаешь ее, уводишь должность из-под носа… Затем он вспомнил Кибби и спросил себя вслух:
– А что я увожу у него?
Что у меня сейчас на душе? Кто я вообще такой? Интересно, одобрил бы отец такое поведение? Отец…
Вот де Фретэ – точно одобрил бы.
Интересная мысль…
Старый Сэнди, значит, был учителем толстяка… Хе, неудивительно, что он спился! Его, конечно, исключаем как инвалида. А вот сам де Фретэ – известный потаскун. Конечно, он не похож на поджарого загорелого старца моей мечты, зато пьет будь здоров и на отсутствие успеха не жалуется.
Выйдя из туалета, Скиннер с облегчением увидел, что де Фретэ испарился, оставив на столе бутылку шампанского «Кюве брют».
– Подарок нашего общего друга, – пояснил Фой, изогнув бровь. – В честь твоего повышения.
…натолкнуло меня на любопытную мысль, которую я в тот же день за обедом обсудил со своим редактором. Нашу беседу оживляли несколько бутылочек доброго шампанского «Крюг» 2000 года: мы отмечали успех моей книги «Кулинарные путешествия – мир глазами шеф-повара», продажи которой в Великобритании перевалили двухсоттысячный рубеж. Моя гипотеза, вдохновленная в немалой степени алкогольными парами, заключалась в следующем. С одной стороны, истинный сластолюбец, в силу своей природы и образа жизни – а отчасти и в силу полученного образования, – обладает весьма специфическими и ценными знаниями, которыми он не прочь поделиться. С другой стороны, каждый повар (а точнее, шеф-повар, каковыми являются мои друзья), по сути, не кто иной, как сластолюбец. Поэтому, когда речь заходит о вопросах любви, секса и отношений полов – а эти вопросы, я убежден, волнуют любого из нас, – каждый из моих коллег может послужить неоценимым кладезем полезных советов и поучительных историй.
Во второй раз де Фретэ вышел с бутылкой старого бургундского. Это было весьма кстати – шампанское давно закончилось, – и Скиннер, уже находившийся подшофе, сменил гнев на милость.
– Поздравляю с назначением, – церемонно произнес де Фретэ, растянув губы в хитрой оценивающей улыбке.
Скиннер пару секунд молча смотрел ему в глаза. В душе крутились вихри противоборствующих эмоций: близость грандиозного повара одновременно завораживала, пугала и вызывала отвращение.
Эта жирная сволочь – мой отец?!
– Спасибо, – ответил он в тон. – Весьма польщен.
– Не стоит благодарности. – Де Фретэ заносчиво вскинул подбородок. – Джентльмены, я должен вас покинуть. Улетаю в солнечную Испанию.
– На отдых? – спросил Фой.
– Увы! Снимать очередное шоу. Двадцать восьмого я вернусь – и в кругу друзей отпраздную день рождения. Приглашаю вас присоединиться.
Фой и Скиннер синхронно кивнули. Де Фретэ откланялся.
Может, он в юности был тощим, как и я? А потом постарел и раздулся?
Скиннеру хотелось задержать де Фретэ, расспросить его о таверне «Архангел», о Сэнди Каннингам-Блайте, об американском поваре, с которым он стажировался, а главное – о Беверли. Но вино уже шумело в голове, и на первый план, отодвинув остальные желания, выступила острая жажда праздника. А что, повод у него был! К тому же расплачивался теперь Кибби.
Этот фантастический расклад, конечно, долго не продлится. Рано или поздно все вернется в норму. Значит, надо пользоваться, пока есть возможность. Сейчас ты у меня попляшешь, крыса вонючая!
Фой заграбастал бутылку бургундского и лукаво подмигнул.
– Дэнни пас, наверное. Ты же у нас красного не пьешь?
Скиннер ухмыльнулся и протянул пустой бокал:
– Сегодня сделаем исключение.
В субботу утром Кен Рэдден постучал в дверь Кибби. Джойс отворила – и с тревогой посмотрела сперва на него, потом на стоящий у обочины микроавтобус, из окон которого выглядывали молодые радостные лица.
– Мистер Рэдден… Видите ли, Брайан…
Брайан Кибби появился в дверях: его глаза были налиты кровью, лицо опухло.
– Что, повеселился вчера? – спросил Кен, принюхиваясь к плывущим из дома запахам кухни и уборки.
– Да нет… я дома был… Не ходил никуда… – Сердце Кибби оборвалось при виде микроавтобуса. – Я… вирус подхватил. Мы у доктора вчера были.
Ну конечно! Поход в Гленши… Как я мог забыть?
– Да, были у доктора, – скорбно подтвердила Джойс.
– В общем… какая-то странная болезнь, простуда, – мямлил Кибби, с беспокойным отчаянием поглядывая на окна автобуса: шустрый Ангус Хетэрхил, разумеется, сидел рядом с Люси.
– Ну что ж! – энергично сказал Кен Рэдден. – Увидимся, когда поправишься.
О поправке, однако, речь пока не шла. На протяжении следующих трех недель Брайан Кибби только и делал, что болтался по разномастным больницам. Вертелась бесконечная карусель белых халатов, озабоченных лиц, мудреных анализов… Диагнозы ставились самые невообразимые: неизвестный вирус, болезнь Крона, редкая форма рака, метаболические расстройства, даже шизофрения. На самом деле медицина просто зашла в тупик.
И все-таки Кибби отказывался сдаваться. Он упорно посещал спортзал – превозмогая слабость, работал с гантелями, чтобы укрепить организм. Усилия не пропали даром: он начал заметно прибавлять в весе. Вначале это его воодушевило – прощай, ненавистная худоба!.. Увы, вскоре стало безнадежно очевидно, что масса прибывает не за счет мускулов, а за счет жира.
Кибби штудировал дневники отца не менее скрупулезно, чем это делала Джойс, хотя и не так открыто, – он по-прежнему не хотел, чтобы их прочла сестра. Кэролайн тем временем пила практически ежедневно, становясь от этого замкнутой и угрюмой, под стать абсолютно трезвому брату. Болезнь, однако, сделала Кибби эгоистом: он почти не интересовался поведением сестры.
В дверь постучали; Брайан с трудом поднялся и отпер замок – только чтобы увидеть спины двух убегающих со смехом мальчишек.
Вот же хулиганы…
Он вздохнул и вернулся к прерванному чтению. Дневники Кита Кибби, помимо признаний в любви, содержали педантичные разборы прочитанных книг. Для Брайана это было открытием: он понятия не имел об отцовском увлечении литературой. Наиболее пространных отзывов удостоились «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда и «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Луиса Стивенсона. Брайан между тем ни разу не видел отца читающим что-либо, кроме вечерней газеты. Видимо, в силу неясных причин Кит Кибби не хотел посвящать семью в эту часть своей жизни.
Брайан принялся было читать упомянутые в дневниках романы, однако не смог осилить ни одного: истории казались ему сухими и мрачными, навевали головную боль. Он вернулся к любимым видеоиграм, а спортзал забросил – слишком утомительно, да и бесполезно.
Однажды вечером Брайан сидел в кресле в гостиной, сипло дыша. Они с матерью смотрели сериал «Улица Коронации». Каждый хриплый вздох сына ножом вонзался в сердце Джойс. Она покосилась на него с усталым сочувствием:
– Ты ведь не стал бы от меня скрывать, что пьешь? А, сынок?
– Конечно не стал бы, ма! – простонал Брайан в отчаянии. – Я не пью, сколько можно повторять! Когда мне пить? Я целый день или на работе, или по больницам мотаюсь.
– Прости, сынок, – вздохнула Джойс. Ее беспокойство было объяснимо: она уже несколько раз замечала, что от дочери пахнет спиртным. – Я просто хотела… Ты всегда можешь мне довериться.
– Да, ма, я знаю, – мягко ответил Кибби. И после минутного молчания сказал: – Знаешь, эти американцы, которые к нам приходят… ну, миссионеры…
– Да, старейшина Клинтон и старейшина Эллен. Они из Техаса, от Новой церкви апостолов Христовых. Такие милые молодые люди! – Джойс улыбнулась. – Я им, правда, сразу заявила, что обратить меня не удастся.