На мгновение ей показалось, что сейчас с бортика ее окликнет отец. Ноздри заполнил фантомный запах: влажный дух распаренного сильного тела, навсегда связавшийся в ее сознании с запахом мужчины. Она огляделась. Над водой скользили редкие головы, два или три человека гуляли по бортику – чужие, незнакомые… Чувство, что отец находится где-то рядом, растаяло, как сон.
Кэролайн вспомнила, как он учил ее плавать, – одно из лучших воспоминаний. Большие сильные руки, направляющие ее суматошное барахтанье. Надежные и безобразные. Не руки, а клешни: обгорелые, с желто-красными пятнами пергаментной кожи, с шишковатыми негнущимися суставами – последствия несчастного случая, о котором отец никогда не рассказывал.
Она будто наяву видела угольно-черные волосы, которые он расчесывал на прямой пробор, чтобы замаскировать ранние залысины, выевшие на лбу узкий клин (позже, когда с затылка на воссоединение с залысинами ударила круглая плешь, отец перешел на практичный короткий ежик).
Подбородок его был покрыт густейшими зарослями, как у легендарного силача Десперэт-Дэна, что лишь подчеркивало спокойную хозяйскую мощь, которой он пропитал весь дом и которая с развитием болезни начала иссыхать, а со смертью и вовсе испарилась.
Поначалу Кэролайн не умела черпать силу в воспоминаниях. Они лишь обостряли боль утраты, а ей и без того казалось, будто у нее вырван позвоночник. Чтобы обрести недостающую отвагу, она начала крепко выпивать, однако эффект вышел обратным: просыпаясь в незнакомых кроватях с хмурыми безымянными мужчинами, она чувствовала себя еще более заплутавшей и покинутой.
Постепенно осознав, что источник силы кроется в ней самой, а не в стакане и не в объятиях партнера, Кэролайн начала вставать на ноги. Слова «я дочь своего отца, мы с ним похожи, это факт» превратились в ежедневную мантру. Она задумалась: а что же ей от него передалось? Чтобы разобраться в себе, она завязала с выпивкой и принялась вновь посещать бассейн «Королевское содружество».
Ей все здесь нравилось: вода, физическая нагрузка, чувство свободы, отсутствие толпы. И отец становился как бы ближе, ведь бассейн всегда был их местом – ни Джойс, ни Брайан не любили плавать. А Кэролайн любила. Слезы, бегущие по щекам, сливались с хлорированной водой, всхлипы сливались с ритмичным дыханием – а она без устали наматывала круги, пока ноги и руки не становились чугунными. И вместе с телом укреплялся ее дух.
Брайан Кибби студенисто трясся в переполненном автобусе. Прогорклый запах старой кожи, бензина и разгоряченных тел вызывал тошноту. Обычная поездка, которую остальные пассажиры (а недавно и он сам) совершали не задумываясь дважды в день, превратилась в адскую пытку для ослабевшего жирного тела и измученной души.
За окнами проплыли Мюррейфилд и поле для регби, затем показались кварталы западного Эдинбурга и городской зоопарк. Его остановка была уже близко, на той стороне района Корсторфин. Кибби с ужасом осознал, что в задумчивости пропустил момент и теперь вряд ли успеет к выходу. Он начал лихорадочно протискивать тучное тело сквозь толпу, поднимая волну недовольного ропота. Увы, двери закрылись перед самым его носом, и автобус тронулся. У Кибби не хватило духу окликнуть водителя: не хотелось лишний раз привлекать внимание к своему одутловатому загривку, к лиловым подглазьям, к рубахе с потными разводами, к сутулой осанке… Следующей остановкой была «Глазго-роуд». Он, кряхтя, вылез из автобуса. Воспаленные слабые легкие свистели, жадно всасывая холодный воздух. Поджилки дрожали на ветру. Кибби медленно ковылял через парк, облитый режущим светом маленького злобного солнца.
Мать наверняка поджидает дома с бульоном. «Покушай горячего, сынок! Сразу полегчает!» Слепую веру Джойс в целебные свойства шотландского бульона не могли поколебать даже самые убедительные аргументы скептиков. Подобно христианским лекарям с их чудодейственными молитвами, она была убеждена, что сила любого снадобья впрямую зависит от веры врачующего. Склонившись над бурлящей кастрюлей, Джойс тщательно отмеряла ингредиенты, пытаясь нащупать божественную пропорцию, призванную стать ключом к излечению несчастного сына, и при этом безостановочно докучала Господу жаркими мольбами.
Брайан Кибби отлично понимал глупую материнскую слабость, но отчаяние заставляло цепляться за соломинки. Как знать, думал он, щурясь на блеклое солнце, а вдруг действительно поможет? Он миновал спортивный павильон. Рыщущий по парку Саут-гайл ветер наскочил из-за угла, хлестнул в лицо. На глазах у Брайана выступили слезы, сиплый выдох был вбит обратно в изможденные легкие – пришлось затормозить и повернуться к стихии спиной, чтобы элементарно раздышаться. Ветер обматывал фалды длинного пальто вокруг продрогшего тела, словно невидимый мясник, заворачивающий кусок жирной говядины в промасленную бумагу.
– А вдруг поможет! – повторил Кибби вслух, чуть не рыдая, балансируя на режущей грани между надеждой и отчаянием, не слыша собственного голоса из-за заложившего уши свистящего холода.
Дорога домой растянулась на века. В конце концов Кибби добрался до уютной гостиной. Джойс не мешкая усадила его в отцовское кресло и водрузила ему на колени поднос с дымящейся тарелкой бульона.
Кибби выхлебал горячую жидкость и ненароком задремал, а проснулся со смутным ощущением, что, пока он спал, Кэролайн успела прийти и снова уйти. Подтверждением тому была лежавшая на полу спортивная сумка. Пытаясь откалибровать каналы восприятия, он повернулся к Джойс, которая досматривала финальные титры сериала «Западный район».
– Что, приходила Кэролайн?
– Конечно, глупыш! Ты же сам с ней разговаривал. Наверное, не до конца проснулся.
– Значит, крепко уснул…
– Да уж! – Джойс стоически улыбнулась: Брайан во сне горячо бормотал, чем-то возмущался, хотя слов было не разобрать. – Ну, это хорошо, что ты вздремнул. Тебе полезно. Сам ведь жаловался, что плохо спишь.
– А где Кэролайн, наверху? Занимается?
– Ушла к подругам.
– Опять к этой Анжеле!
– Не знаю… – Джойс покачала головой. – А я фильм напрокат взяла, собираюсь посмотреть. Называется «Крадущийся тигр, затаившийся дракон», то ли китайский, то ли японский. О нем столько разговоров…
Кибби не слышал о таком кино.
Поначалу все шло хорошо. Он даже мимоходом подумал, что уже несколько дней не ставит в календарь черных пометок. Затем две ведущие героини принялись активно мелькать на экране в разных ракурсах, и мозг бедного Кибби заскворчал в черепе, как котлета на сковороде.
Маффи…
Он покосился на член, взбугривший брюки.
Никаких черных пометок… Нельзя оставаться одному – так написано в памфлете. Не пойду наверх!
– Замечательное кино! – комментировала Джойс.
Утомление, однако, брало верх. Не прошло и пары минут, как она уже громко и ритмично похрапывала.
Кибби смотрел на свою ломовую эрекцию как зачарованный.
Мама готова, храпит без задних ног… Эта маленькая япошка – такая киса, такая лапочка!.. Чуть-чуть ладошкой потереть… ы-ых… Ты же хочешь, сучка, сама напрашиваешься!..
– ПРО-О-ОЧЬ! – благим матом заорал Кибби.
Джойс подпрыгнула как укушенная – глаза вылезли из орбит, грудь бешено вздымалась.
– Шта-а-а… Что случилось?!
Кибби поднялся и со свистом втянул в себя воздух.
– Иду спать! – объявил он.
– Что, и кино не досмотришь?
– А, ерунда! Ничего интересного, – фыркнул он, направляясь к лестнице.
Джойс с горечью подумала, что опять сделала все не так.
– Это же кун-фу, сынок! Ты ведь любишь! Я только потому и взяла, что кун-фу…
– Пфф, по стенам бегают… Чушь! – Кибби неумолимо затопал по ступенькам.
Темнота спальни его не угомонила. Проклятый компьютер словно дразнил: включи, включи! Кибби сопротивлялся, прекрасно зная, кто поджидает его в виртуальном мире. Но лежать и мучиться было не легче.
Маффи…
Чтобы отвлечься, Кибби начал думать об отчетах, о кухнях… Но в каждой кухне его встречала шаловливая официантка в коротком халатике, с улыбкой точь-в-точь как у Люси. Она нагибалась, и юная голая попка…
Господь пастырь мой…
А в китайском ресторане официанткой была девчонка из кино, похожая на Маффи…
Я не поддамся… работа… офис… Боб Фой! Кабинет на промежуточном этаже…
Однако в кабинете была Шеннон. Она сидела на столе, медленно расстегивая блузку и пристально глядя в глаза: «Извини, Брайан, ошибочка вышла! Я разрешила Дэнни провести инспекцию… – Она погладила себя между ног. – А ведь очередь твоя!»
– Прочь!
Кибби отбросил одеяло и посмотрел на колом стоящий член. Почему он такой твердый, полный жизни – а остальные части тела такие вялые и слабые?
Было слышно, как внизу на кухне возится Джойс. Затем вернулась Кэролайн: хлопнула дверь, по ступенькам протарабанили шаги. В ванной зашумела вода.
Черных пометок не будет! Не будет!
Томительно тянулись минуты, сон не шел. Все затихло. В мыслях мелькали обнаженные японские девушки.
Маффи…
Кибби вспомнил добрый совет из брошюры: пойти на кухню, сделать бутерброд. Он поднялся, сошел вниз и разогрел остатки шотландского бульона. Есть не хотелось; теплая жижа шла через силу. Вернувшись в спальню, он понял, что сон отлетел окончательно, и затеял было молиться, но сердце прыгало зайчиком, а член опять начал задирать головку.
Не надо бы его трогать. Хотя…
Они все этого ждут: Люси, Шеннон, японские девушки… Им хочется мужика… Только не меня! А почему? Вот дурочки! Ничего, в воображении я могу их заставить, ножки разведут как миленькие… Тьфу, пакость, грех! Нельзя так думать! Шеннон – моя коллега, хорошая подруга. Люси – милая скромная девушка. Маффи вообще электронная картинка. Японские тетки – актрисы, играют роли. Режиссер, наверное, обеих дрючит… Тьфу, прочь!
Кибби вскочил, прошлепал к шкафу и достал один из галстуков. Вернувшись в кровать, туго примотал правую руку к деревянной спинке. Затем лег на спину, выпростал левую руку из-под одеяла и начал жарко молиться.