Улицы были пусты. Скиннер шагал торопливо, стараясь не бежать. Чтобы не идти по Северному мосту, он свернул на Нью-стрит, миновал заброшенный автовокзал, потом вышел по Салтон-роуд к железнодорожной насыпи – и, не выдержав, побежал вдоль путей. В горле стоял ком, спина одеревенела от страха, в ушах выли воображаемые полицейские сирены.
Запыхавшись, Скиннер перешел на быстрый шаг. Мимо проплыло здание недавно открывшегося парламента.
Наш игрушечный парламент: как будто вместо родного папы подсунули опекуна из управления социальных услуг.
Приблизившись к Литу, Скиннер принялся петлять по задворкам, избегая широких улиц. Задав крюка через набережную, он на минуту остановился, чтобы поглазеть на темные воды реки Лит, впадающей в залив Форт. В кармане что-то мешалось. Клавиша от рояля. Он достал ее – и оторопел. Сознание играло с ним злые шутки: клавиша оказалась черной! Он швырнул ее в воду и побрел домой, лихорадочно перемалывая в голове жгучую мысль: что же он наделал?
Элли Марлоу опаздывала на работу. Она надеялась, что Зомби-Аберкромби, страдающий от хронической бессонницы менеджер по хозчасти, хоть сегодня не придет спозаранку. А еще, не дай бог, сам хозяин, толстый повар из телевизора, припрется ни свет ни заря, чтобы проверить, как идут дела в новом ресторане…
Что-то было неладно. Дверь нараспашку. Значит, кто-то уже пришел? Элли начала мысленно лепить оправдания: не повезло, опоздала на автобус. У уборщицы нет денег на машину, они должны понимать! В конце концов, сами назначили ей такую зарплату. Элли была уверена, что ни Аберкромби, ни де Фретэ понятия не имеют, как выглядит расписание автобусов.
Она с замиранием сердца прошла через кухню и оказалась в зале. В нос ударил едкий запах мочи. Какое-то время она стояла, не веря своим глазам. Потом отстраненно подумала, что надо бы закричать. Или выбежать на улицу, где полно людей, спешащих на работу… Вместо этого она неторопливо закурила, подошла к телефону и набрала три девятки. Диспетчер спросил, какую службу вызвать. Элли глубоко затянулась, оглядела зал и ответила:
– Вызывайте всех.
Струйка пота ползла по шее, щекотала кожу назойливым червяком. Брайан Кибби с трудом приподнялся и оглядел глянцевые бока лежащих у кровати пустых бутылок. Мать наверняка заметила… В комнате кисло воняло перегаром и немытым телом. Кибби бессильно уронил голову на подушку.
Все пропало. Он победил. Он нас всех уничтожит.
Неуклюже, как тюлень, Кибби спустился на кухню. Мать сидела за столом с чашкой чая и романом Мейв Бинчи.
– Извини, мам… Я выпил немножко… от тоски. Больше не буду…
Джойс подняла голову, стараясь не смотреть сыну в глаза:
– Вчера вечером приходила Кэролайн. Ты ее видел?
У Брайана Кибби заныло сердце. Почему они прячут головы в песок?
– Мам, послушай… Это пьянство… в общем, извини, я больше…
– А хочешь чаю? – воскликнула Джойс, неожиданно уставившись ему прямо в лицо. – Я вот дочитываю новую Мейв Бинчи. По-моему, самый лучший ее роман. Жаль, что вы с Кэролайн разминулись.
Кибби сдался и пошел за своей любимой чашкой с надписью: «Заводные походники: любим, чтобы хлюпало!» Эти чашки заказал для всех Кен Рэдден. Раньше Кибби считал, что надпись относится к вечной слякоти в горах Хайленд. Теперь его воображение терзал второй, нестерпимо развязный смысл.
Он нацедил еле теплого чая и отхлебнул, разлепив стянувшую губы пленку.
Почему я такой дурак? Почему сразу не понял? Они в этот клуб пришли только из-за секса. Люси, Рэдден… да и все остальные.
А Кэролайн сейчас у Скиннера… Небось в кровати кувыркаются…
Кибби внезапно ощутил к сестре дикую ненависть, с которой по накалу не могли сравниться никакие прошлые обиды. Кэролайн такая же, как ее подруги – юные бутончики, расцветшие бесстыжей, неосторожной, беззащитной красотой. Они служили ему живым упреком, травмировали его душу – белоснежной кожей, высокими скулами, точеными грудками и осиной талией. Одно его присутствие повергало их в брезгливое смущение, словно от Кибби дурно пахло. А Скиннер, напротив, держался с ними запанибрата, раскованно и непринужденно. Ему ничего не стоило заграбастать эту мучительно-недоступную красоту, смять, растрепать, докопаться до сути – запросто, из чистой прихоти.
И Брайан Кибби в белой вспышке больного озарения осознал, что от свежей красоты Кэролайн не так уж далеко до обрюзгшей изнуренности матери. Дюжина компактных лет, короткий и жуткий туннель, который проходишь за один вздох и откуда вылетаешь кувырком, ошалев от скорости.
Время течет, бежит сквозь пальцы…
Он поднялся наверх и включил компьютер.
Заходим в чат… Как там звали эту шлюху?..
Ага… Вот она… Во сколько ее оценить по десятибалльной шкале?
07.11.2004, 03:05
Дженни-ниндзя, Прекрасная Богиня:
Я решилась и начала новую игру. С нуля! Отлично себя чувствую. Словно заново родилась! Решила жениться на Анне.
07.11.2004, 03:17
Умник, который знает ВСЁ:
В новой версии Анна посимпатичнее, но мне все равно Маффи больше нравится. Она самая сексуальная!
07.11.2004,03:18
Обер-прист, Король Крутизны:
Дженни, детка. По мне, так ты самая сексуальная. Ты где живешь?
07.11.2004,03:26
Дженни-ниндзя, Прекрасная Богиня:
Обер-прист! Вот так сюрприз! А я думала, тебе все равно…
Я живу в Хаддерсфильде. Люблю плавать и кататься на коньках.
07.11.2004, 03:29
Обер-прист, Король Крутизны:
Давай как-нибудь встретимся, пообщаемся. Могу поспорить, ты офигенная красавица! Это ничего, что тебе нравятся девушки.
Я люблю смотреть со стороны – перед тем как подключиться. Какая ты с виду?
Зажав в кулаке напрягшийся член, Кибби с нетерпением ждал ответа. Время шло, а на экране ничего не менялось. И вдруг выскочило сообщение: модератор уведомлял его, что он забанен. Кибби похолодел, эрекция его разом увяла.
Оценки Элли Марлоу, как выяснилось, были не так уж далеки от истины. К ресторану «Меломан» пришлось вызывать всех: полицию, «скорую помощь» и даже пожарных. Рояль приземлился прямо на спину де Фретэ, припечатав совокупляющуюся парочку к стойке бара.
Алан де Фретэ скончался мгновенно. Спасатели поначалу решили, что Кей Баллантайн постигла та же участь, однако в ее выпростанной руке обнаружился нитевидный пульс: девушка была жива, хоть и пребывала без сознания. Жировой амортизатор, по-видимому, погасил силу удара.
Пожарные при помощи специальной пилы отрезали у инструмента ножки, а затем, усилиями полудюжины здоровенных мужиков, сняли рояль. Почти столько же человек потребовалось, чтобы убрать размозженный труп де Фретэ с тела Кей Баллантайн. Ее лицо было залито кровью, выплеснувшейся изо рта повара: тот при ударе начисто откусил себе язык. Когда покойника, чьи говяжьи глаза уже подернулись пленкой, начали тормошить, девушка под ним шевельнулась и забормотала. Один из санитаров заметил, что у нее на щеках выступил румянец: окоченевший член де Фретэ, ерзая туда-сюда, ее возбудил.
Пожарные цинично шутили, глядя на постанывающую девушку:
– Вот это мужик! Даже мертвый баб до оргазма доводит!
40Выносливость
Сидя в спальне у окна, он глядел в мешанину тощих голых ветвей. На стволах деревьев лежали зеленые пятна мха вперемешку с бледными бликами рассвета. За деревьями громоздились пятиэтажные жилые корпуса, нежно-терракотовые от утреннего солнца.
Церковные часы пробили время – единственную привязку к реальности, без которой Дэнни Скиннер чувствовал себя осенним листком, болтающимся на холодном ветру. Почти всю ночь он провел у радиоприемника, нюхая кокаин из обнаруженной за кроватью заначки и холодея всякий раз, когда передавали местные новости. Девятичасовая сводка сообщила о несчастном случае в ресторане: два человека серьезно пострадали.
О том, чтобы идти на работу, не могло быть и речи. Скиннер еще какое-то время просидел в ступоре, а затем вскинулся, сходил в булочную и купил две газеты: «Дейли рекорд» и специальный утренний выпуск «Вечерних новостей». Заголовки наперебой кричали об ужасной смерти знаменитого телеведущего Алана де Фретэ. Скиннер не удивился, узнав, что на самом деле великого шеф-повара звали Алан Фрейзер и что родился он в поселке Гилмертон.
Я его убил. Убил собственного отца. Знатного повара и ловеласа. У нас даже было нечто общее: ненависть к Кибби. Моя мать его не любила, что неудивительно, – такого человека трудно любить. Теперь я понимаю: она не могла ему простить равнодушия. Для него она была всего лишь одной из дурочек: сама виновата, надо было предохраняться. Де Фретэ небось оприходовал ее в баре на стойке, как и бедную Кей.
Ко мне он, надо признать, отцовских чувств не выказывал. Ни тепла, ни участия, разве что легкое нездоровое любопытство, для удовлетворения которого хватило пары коротких встреч. Этот эгоист с самого начала знал, кто я такой, но ему было плевать…
Хотя…
Когда я получил повышение и мы сидели у него в ресторане, де Фретэ вышел с бутылкой шампанского… Может, он мной гордился?
Скиннер взял ручку и начал выводить свое имя:
Дэнни Фрейзер.
Газета сообщала, что Кей – точнее, некая безымянная девушка – находится в стабильном состоянии и жизнь ее вне опасности. Дождавшись, когда по радио назвали ее имя, Скиннер позвонил в больницу и представился женихом. Сердобольная сестра заверила его, что опасаться нечего, Кей в сознании, все обошлось.
Скиннеру надоело сидеть и читать, какого замечательного гражданина и человека он укокошил. Он стряхнул оцепенение и поехал в больницу, рассудив, что прошло уже достаточно времени и его визит не будет выглядеть подозрительно. В газетах не было ни слова о возможном злом умысле, но полиция, конечно, сообразит, что гайки сами собой не откручиваются. Хотя в этот раз, может, и открутились…