— Не правда ли, прекрасный день, госпожа прапорщик? Самое то фотографировать самолёты. Получатся насыщенные, контрастные снимки, — заявил мужчина с плёночной камерой. Она свисала с могучей шеи, которой позавидовали бы даже ребята из бронепехоты.
— Решил заняться художественной фотографией?
— Не забывай, ты разговариваешь с единственным репортёром, которому разрешили принять участие в японской экспедиции. Я, между прочим, очень горжусь тем, что по долгу службы показываю людям правду о войне.
— У тебя точно только один язык?
— Ровно один, потому что такими американцев создал Господь. Вот у критян и русских, я слышал, по два.
— А я слышала, в Японии есть бог, который вырывает языки врунам. Веди себя осторожнее, а то недосчитаешься своего.
— О, дрожу от страха!
Они стояли в уголке обдуваемой морем тренировочной площадки. Посреди этого огромного пространства замерли в причудливой позе сто сорок шесть японских бронепехотинцев. Рита никогда не слышала про это упражнение, которое они называли отжиманием с удержанием. Товарищи Риты по спецназу стояли неподалёку, тыкали в потомков самураев волосатыми ручищами и смеялись над их странными позами.
Существовал негласный уговор: за тридцать часов до начала операции никому нельзя подходить к Рите Вратаски. Говорить с ней в это время решались только рассеянная ремонтница-индианка и репортёр Ральф Мёрдок.
— Им нельзя шевелиться? — спросила у него Рита.
— Как мне объяснили, они должны удерживать эту стойку.
— Это и есть самурайские тренировки, о которых ты рассказывал? По-моему, больше похоже на йогу.
— Между легендами Индии и Японии наверняка почти нет разницы.
— Девяносто восемь!
— Девяносто восемь!
— Девяносто девять!
— Девяносто девять!
Ротный прапорщик вёл счёт, а солдаты повторяли за ним, крича в землю перед собой, словно брадобрей Мидаса[8]. Голоса роты солдат эхом отдавались в голове Риты. Начиналась привычная мигрень. Сегодня сильнее, чем обычно.
— Опять голова болит?
— Это тебя не касается.
— На этой базе одних докторов целый взвод. Не понимаю, как они с головной болью не справятся.
— Мне тоже интересно. Можешь узнать у них подробности?
— Так молчат же. Ничем не хотят делиться с репортёром!
Мёрдок принялся фотографировать. Дались ему эти непонятные упражнения? Возможно, собирался продать их какой-нибудь жёлтой газете.
— Такое снимать неправильно.
— Фотографии — это просто фотографии, они не бывают правильными или неправильными. Если ты щёлкнешь по ссылке, а перед тобой выскочит фотография трупа, можно даже в суд подать. Были случаи. Но если эта же фотография попадёт на передовицу «Таймс», есть вероятность получить Пулитцеровскую премию.
— Ты совсем обнаглел.
— С чего бы?
— Это ведь ты залез в центр обработки данных. Парни страдают по твоей милости, а ты их фотографируешь. Я считаю это неправильным.
— Хочешь свалить всю вину на меня?
Фотоаппарат щёлкал быстрее, чем раньше. Репортёр пытался заглушить беседу звуком двигающегося затвора.
— Здесь охрана проще, чем в Центре, — продолжила Рита. — Что бы ты ни рассчитывал найти на далёкой передовой базе, хотя бы не подставляй посторонних.
— Так ты и правда всё знаешь?..
— Когда твою скандальную публикацию запретит к печати цензура, что будешь делать?
— Пускай судьбу правдивой статьи решает правительство. Даже если мой репортаж никто не опубликует, я должен увидеть правду своими глазами.
— Ты эгоист.
— Все журналисты эгоисты. Ну ладно… Я тут собрал отличный материал про «Спящих». Слышала о них?
— Церковь космических сигналов меня не интересует.
— А знаешь ли ты, что это движение появилось практически одновременно с твоими подвигами во Флориде?
«Спящие» — название гражданского антивоенного движения. Вмешательство мимиков так сильно изменило океаны, что прежние группы защитников морской живности типа дельфинов и китов исчезли сами собой. Им на смену пришли «Спящие».
Эти люди уверены, что мимики разумны и сражаются с человечеством просто потому, что люди не разговаривают с ними. Они говорят, что раз мимики способны эволюционировать, развивая своё оружие, то могут выработать и способность к общению с людьми, если пойти с ними на контакт. Последние два-три года движение «Спящих» росло как на дрожжах, пополняясь людьми, уставшими от войны и не верящими в победу над мимиками.
— Я говорил с некоторыми из них перед Японией.
— Молодец.
— Им снятся сны, в которых человечество проигрывает мимикам. Одним и тем же людям одновременно снятся одни и те же сны. Они считают, что так мимики передают сообщения человечеству. Но это ты и без меня знала, а теперь послушай…
Мёрдок облизал губы. Маленький язык огромного репортёра напоминал застрявшего во рту моллюска.
— Я разобрался и выяснил, что сны приходят к ним преимущественно накануне операций американского спецназа ОАО. Более того, с годами их видит всё больше людей. Даже в армии их полно, хоть об этом и не рассказывают.
— Ты серьёзно прислушиваешься к фанатикам, которые рассуждают про разум загадочных подводных тварей?
— С точки зрения официальной науки разумность мимиков — вопрос дискуссионный. А если они наделены разумом, почему бы им не отправлять нам послания?
— Хватит видеть послания во всём, что не можешь объяснить. Если не поумнеешь, так и останешься на побегушках у правительства до конца жизни.
— Возьмём одноклеточных, холоднокровных и теплокровных животных — на каждой ступени развития существо становится прожорливее в плане энергии. Современный человек потребляет на порядок больше энергии, чем любое животное. А мимик, которого считают холоднокровным, потребляет на порядок больше человека.
— Какая интересная теория! Запиши и опубликуй.
— Ты говорила, что тоже видишь сны.
— Да, я вижу. Но сны — это всего лишь сны.
Рита считала, что искать в снах смысл — занятие бессмысленное. Кошмары — это всего лишь кошмары. Они заметно отличаются от временных петель, в которые Рита попадает в каждой битве.
— Кстати, сегодня тоже канун операции. Люди, с которыми ты разговаривал, опять получали сообщения? — спросила она.
— Разумеется. Я с утра звонил в Лос-Анджелес. Троих опросил, все подтвердили.
— Вот ты и проговорился. Такое в принципе невозможно.
— С чего ты так решила?
— Потому что это первое сегодня.
— Опять за своё? Как сегодня может быть первым, вторым и так далее?
— Если не понимаешь, то и не надо.
Мёрдок картинно пожал огромными плечами и снова уставился на несчастных парней, потеющих посреди площадки.
Считается, что бронепехотинцам незачем быть мускулистыми. Активная работа мышцами тратит слишком много сил. Вместо этого нужно тренировать выносливость. Тренировка спецназа, в котором состояла Рита, включала в себя китайское упражнение ма-бу. Его суть в том, чтобы встать так, будто оседлал коня, и удерживать стойку. Это упражнение не только укрепляет ноги и поясницу, но и развивает чувство равновесия. Что касается самурайского отжимания с удержанием, то Рита не видела в нём никакой пользы. Такая тренировка больше напоминала наказание.
Японцы, уперевшись руками в землю вплотную друг к другу, удерживали одну и ту же стойку. Скорее всего, для них это будет одним из худших воспоминаний в жизни, но Рита завидовала их житейским трудностям. Сама она уже давно не могла делить неприятные воспоминания с кем-то ещё.
Влажный ветерок обдувал её волосы цвета ржавчины. Длинноватая чёлка слегка щекотала лоб. Этот мир ещё не начал повторяться. Всё, что сейчас происходило, останется лишь в голове у Риты. Скоро исчезнет и пот, пролитый японцами, и насмешки американского спецназа.
Ей не обязательно было приходить на площадку, но она немного жалела солдат. Их заставили тренироваться в такую жару, что потную рубашку от тела не оторвать, и отчасти в этом виноват Мёрдок. Наверное, у Риты случился приступ эмпатии, но она задумалась, как бы сократить время бесполезной, не считая закалки самурайского духа, физподготовки. Она обвела взглядом площадку… и наткнулась на дерзкий взгляд.
Парень смотрел на Риту глазами, посылающими проклятия этому миру. Она привыкла видеть глаза, полные уважения, обожания и даже страха, но незнакомец глядел на неё так, будто у него были личные счёты. Если бы люди могли сжигать глазами, Рита уже секунды через три превратилась бы в рождественскую индейку.
До сих пор Рита встречала лишь одного человека с подобным взглядом. Его звали Артур Хендрикс. Но Рита убила его, и сейчас обладатель прекрасных голубых глаза покоится под землёй.
Судя по мускулатуре, парень с вызовом во взгляде — новобранец. Конечно, он не Хендрикс — тот был лейтенантом, командиром взвода и американцем. Другой цвет глаз. Другой цвет волос. Другие лицо и тело. И всё же…
Этот азиат привлёк внимание Риты Вратаски.
Часть 2
Иногда Рита задумывалась: как бы выглядел мир, если бы в нём существовал измеритель человеческих талантов?
Если есть участки ДНК, которые определяют рост и черты лица, то почему бы не быть таким, которые отвечают за таланты? Кровь отца, матери, дедов, бабушек и всех остальных предков сливается в нас, определяя наш характер. Точная, беспристрастная машина могла бы оцифровать склонности человека так же, как это происходит с весом и ростом.
Что, если гениальный астрофизик стремится стать писателем? Что, если одарённый пекарь рвётся в инженеры? Есть дар и есть стремление. Если они направлены в разные стороны, то какой из двух путей приведёт человека к счастью?
Маленькой девочкой она имела два таланта: накидывать кольца на шест и притворно плакать. Она не задумывалась о том, что в её генах скрывается дар воина.
До того как в пятнадцать лет потерять обоих родителей, она была обычной девочкой, ненавидевшей свои волосы цвета моркови. В школе она не блистала ни в учёбе, ни в спорте. Не любила сладкий перец и сельдерей, но разве это можно назвать особенностью? Она отлично умела разве что плакать по заказу и считала, что может обмануть кого угодно, кроме матери, видевшей её насквозь. Её внешность тоже не была какой-то необычной, кроме доставшихся от бабушки рыжих волос. Она была заурядной американкой, одной из двухсот сорока миллионов.