Заскрипела погнутая броня, страшный удар вышиб из меня дух, а небо с землёй поменялись местами. Половина дисплея стала багровой от предупреждений, вторая половина — от выхарканной мной крови. Выстрелил заглючивший сваебой. Я пролетел дюжину метров под скрежет тормозящих о землю бронепластин. Мир перед глазами оставался перевёрнутым.
Смерть взмахнула топором. Клинок кромсал твердь с душераздирающим лязгом, похожим на звук аварийного торможения поезда. Вверх взлетел обломок панциря мимика.
Один удар. Всего один удар — и мимик превратился в неподвижную массу! Из его ран сыпался серый песок, а разрубленное пополам тело слегка подрагивало. Человечество обрушило на врага всю силу своих достижений, но лёгкую победу принёс боевой топор, которым воевали варвары тысячи лет назад.
Смерть медленно обернулась. На экране, полном красных предупреждений, зажёгся зелёный огонёк сообщения от своего.
— …кажется… как?
Голос женский, но из-за шума почти ничего не разобрать. Я уже не мог встать. Ни тело, ни костюм меня не слушались, и сил едва хватило на то, чтобы перевернуться. Присмотревшись, я наконец-то понял, что это никакой не посланник загробного мира, а такой же, как я, солдат в бронекостюме. Отличий было всего три: боевой топор вместо сваебоя, нарукавный знак US вместо JP и алый цвет блестящей брони, хотя обычно костюмы красили в пустынный камуфляж цвета пролитого на песок кофе.
Боевая Сука. Я слышал об этой помешанной на войне бабе, в поисках битв переезжающей из одного конца мира в другой. Поговаривали даже, что половина всех убитых мимиков находится на счету спецназа США в составе ОАО. Если она до сих пор жива, нося броню такого вызывающего цвета, наверное, она и правда смерть во плоти.
Обладательница алого бронекостюма, продолжая держать топор, подошла ко мне. Её рука нащупала на плече разъём контактной связи.
— Хочу спросить одну вещь.
Теперь её голос стал отчётливо слышен. Такой высокий, что никак не сочетается с недавним боем и двухметровым топором.
— Я в одной книге прочла, что в японских ресторанах зелёный чай после еды подают бесплатно. Это правда?
Ветер рассеивал электропроводный песок, высыпающийся из останков мимика. Вдалеке выли пролетающие снаряды. Мы были на поле боя. Здесь валялись Ёнабару, капитан Югэ и другие мои товарищи по взводу. В воздухе свистели пули, а на земле солдаты гадили под себя, ползая по болоту из крови и грязи.
— Я уже как-то попала впросак, поверив написанному. Так что теперь всегда уточняю у местных.
И всё же эта женщина говорила со мной, словно с соседом, которого случайно встретила на дороге. Люди вокруг умирают в собственном говне — и зелёный чай после еды? Она пнула меня так, что я улетел на дюжину метров, — и говорит про зелёный чай? У неё все дома?! Я хотел в ответ выругаться, но не смог ничего сказать. Слова крутились в голове, но язык будто забыл, как двигаться, чтобы получилась членораздельная речь. Вся пришедшая на ум брань застряла у меня в горле.
— В художественной литературе автор пишет, как очевидец, о том, о чём не имеет ни малейшего понятия. Мне один писатель, который сочиняет книги про войну, рассказывал. Так, а теперь сглотнули, убрали палец со спуска и глубоко дышим.
Я послушался. Ударившая в голову кровь опускалась к шее. Каким-то непонятным образом её слова действительно меня успокоили. Вернулась боль в животе, о которой я уже успел забыть. Костюм сходил с ума, принимая спазмы за управляющие сигналы. Точно так же перед смертью плясал Ёнабару.
— Больно?
— Будто… сама не видишь, — выдавил я из себя голосом не громче шёпота.
Красный костюм опустился на колено, и его хозяйка принялась изучать оторванные бронепластины на моём животе.
— Ну и как там наши? — спросил я.
— Триста первая дивизия уничтожена. Основные силы отступили к берегу и перегруппировались.
— А твой отряд?
— За него бесполезно волноваться.
— Ясно… А что… со мной?
— Снаряд пробил тело и застрял в спинной пластине. Внутри одни угли.
— Совсем хуёво?
— Совсем.
— Бля… — Я посмотрел наверх. — Ещё и небо такое… ясное.
— Ага. Мне нравится здешнее небо.
— Почему?
— Когда со всех сторон море, у него красивый оттенок.
— Я умру?
— Да, умрёшь.
На глаза навернулись слёзы, и я поблагодарил шлем бронекостюма за то, что сквозь него точно ничего не видать. Хотя бы другим не будет противно смотреть, насколько я жалкий.
Красный костюм бережно приподнял мою голову:
— Можешь назвать своё имя? Не звание и не отряд. Просто имя.
— Кэйдзи… Кэйдзи Кирия.
— Я Рита Вратаски. Я буду рядом, пока ты не умрёшь, — ответила женщина.
Я очень обрадовался её словам, но, пытаясь скрыть смущение, заметил:
— Тогда и тебя убьют.
— Не волнуйся, Кэйдзи. Когда ты умрёшь, я заберу батарею твоего костюма.
— Вот сволочь!
— Именно. Поэтому спокойно отправляйся в мир иной и не переживай обо мне.
Вдруг Рита получила сообщение. Говорил мужчина. Я тоже слышал его голос по контактной связи:
— Старший Кобель вызывает Псину Бедствия.
— На связи, — деловито ответила Рита.
— Сервер Альфа и окрестности успешно захвачены. Продержимся максимум тринадцать минут. Займись доставкой пиццы.
— Принято, Старший Кобель. Больше на связь не выхожу.
Обладательница красного костюма встала. Наша контактная связь оборвалась. За спиной женщины прогремел взрыв; меня, лежащего на земле, изрядно тряхануло. Взорвалась упавшая с небес и забурившаяся глубоко в грунт бомба с лазерным наведением. Белый песок раздулся и треснул, словно печенье в духовке. Из разрыва выплеснулась грязь, похожая на чёрный сироп. Земля содрогалась, грязный дождь барабанил по костюму. Сверкал топор Риты.
Постепенно дым рассеялся. В самой середине кратера от бомбы копошились существа. На доплеровском радаре зажглись красные точки. Враги. Так много врагов, что точки сливались в единое пятно.
Рита словно бы кивнула… и кинулась вперёд. Она рубила, кромсала, разворачивалась, затем повторяла это снова и снова. Панцири мимиков разлетались с каждым движением топора, а струйки токопроводящего песка из их ран рассыпались по ветру. Клинок Риты резал врагов как нож масло. Она двигалась по кругу, защищая меня от мимиков.
Хотя мы с ней оба солдаты и прошли одинаковые подготовительные курсы, я валялся на земле, словно игрушка с севшей батарейкой, а Рита отважно сражалась, размахивая боевым топором. Никто не звал меня в это чёртово место, я припёрся сам. И вот я бесславно сдох, не принеся никакой пользы. Ладно бы просто сдох, так ещё и подставил под удар Риту, пришедшую мне на помощь.
Я решил: негоже умирать, пока не потрачу последние три заряда сваебоя. Встал на колено. Упёрся рукой в землю. Встал. Прокричал что-то неразборчивое… А затем побежал сломя голову. Обладательница красного костюма обернулась. В наушниках послышался шум. Я так и не разобрал, что сказала Рита.
В стае, с которой она воевала, был необычный мимик. Не то чтобы совсем другой — он тоже, подобно своим собратьям, выглядел как утонувшая жаба. Но что-то отличало его от остальных. Возможно, моё чутьё, обострившееся на пороге смерти, что-то мне подсказало. А может, я всего лишь увидел в нём достойного противника для последней битвы. Так или иначе, мой выбор пал на него.
Я прыгнул на мимика. Тот атаковал хвостом. Тело стало легче: он отрубил мне руку. Хорошо, что правую, — сваебой крепился к левому плечу. Я нажал на спусковой крючок.
Не пробил.
Но ведь я бил под прямым углом!
Ещё раз.
В панцире появилась дыра.
Ещё раз.
Я потерял сознание.
Часть 2
Недочитанная книга в мягкой обложке лежала у подушки.
Детектив про американца, который был весь такой эксперт по Азии. Я использовал указательный палец как закладку. Остановился на сцене, в которой все относящиеся к делу лица собрались в японском ресторане в Нью-Йорке. Итальянец собирался заказать после еды эспрессо, но детектив блеснул эрудицией и заверил его, что в японских ресторанах в конце трапезы всегда приносят зелёный чай, поэтому можно без этого обойтись. Далее он рассказывал о том, как хорошо сочетаются зелёный чай и соевый соус, почему индийцы добавляют в молочный чай специи и так далее. Он собрал всех, чтобы выявить преступника, но вместо этого болтал на отвлечённые темы.
Я протёр глаза и погладил под одеялом живот. За полгода на нём наросли кубики пресса. Не было ни раны, ни тем более углей. Правая рука тоже находилась на месте.
Я выдохнул. Заснул за книгой и увидел кошмар. Надо было догадаться, что это сон, ещё когда Психорита Безбашски вдруг задала вопрос из текста. Боец американского спецназа, который пересёк океан, чтобы поучаствовать в нашей войне, не будет читать детектив-бестселлер. Когда у таких людей появляется свободное время, они начинают вылизывать свои бронекостюмы.
Обидно! Сегодня ведь у меня первый бой. Почему вместо этого мне не приснилась пара внеочередных званий?
На верхнем ярусе моей узкой койки радио с убитыми басами извергало из себя музыку. Какой-то доисторический рок-н-ролл. Истеричный и чрезмерно энергичный диджей пробивался даже сквозь шум просыпающейся базы и болтовню моих сослуживцев. Его жизнерадостный голос, эхом отдаваясь в голове, зачитывал прогноз погоды: «Сегодня, как и вчера, над архипелагом безоблачное небо. Во второй половине дня берегитесь прямого солнца и постарайтесь не обгореть».
На стене казармы, наскоро собранной из огнестойких панелей, висел постер с загорелой девчонкой в купальнике. Какой-то придурок оторвал ей лицо и вместо него наклеил фотографию премьер-министра из армейской газеты. Тем временем лицо красотки улыбалось с висевшего неподалёку постера, на котором позировал мускулистый мужик. А куда подевалось лицо этого мужика, пока было неясно.
Я потянулся на койке — одной из многих, стоявших длинными рядами. Заскрипел прочный каркас, сваренный из стальных труб.