— О да, очень вкусно!
После моих слов Рита с самым серьёзным видом встала из-за стола. Пока я пытался сообразить, что это на неё нашло, она уже оставила меня, прошла между мужчинами и направилась прямиком к стойке раздачи.
Возле стойки верзила ростом под потолок общался с загорелой красоткой. Верзилу я знал — тот самый тип из четвёртой роты, который много витков назад двинул мне в челюсть. Кажется, до этого они с Рэйчел как раз обсуждали Риту, поэтому теперь растерянно смотрели, как тема разговора сама приближается к ним.
— Я Рита Вратаски, — звонко представилась Рита. — Можно мне взять ещё маринованных сушёных плодов?
— В смысле, слив?..
— Да, их.
— Конечно. Сейчас…
Рэйчел взяла блюдечко и начала перекладывать в него сушёные сливы из пластиковой бочки.
— Не надо.
— Что?
— Бочка, которая у тебя. Да, эта. Я просто возьму её.
— А… Но это сушёные сливы! Японские. Маринованные. Кислые. Окей?
— Нельзя?
— Можно, но…
— Спасибо.
Рита вернулась, прижимая трофей к себе, и водрузила его на середину стола. Ёмкость была в диаметре сантиметров тридцать. Достаточно, чтобы утопить котёнка. Почти половину объёма плотно занимали ярко-красные сушёные сливы. Армейская норма для кормления двух тысяч мужчин. От одного их вида у меня зачесался язык.
Рита выудила сливу и забросила себе в рот. Прожевала. Проглотила. Выплюнула косточку.
— Совсем не кислая, — заявила она со слезами на глазах.
Подтолкнула бочку ко мне. Настал мой черёд. Я постарался выбрать самую маленькую.
Съел. Выплюнул косточку.
— У меня тоже не кислая.
Берёт меня на «слабо́»? Хорошо, посмотрим, насколько её хватит. Рита запустила дрожащие палочки в бочку. После пары неудачных попыток подобрать сливу она просто проткнула первую попавшуюся и съела. Упавшие капли маринада превратились в розовые кляксы на её подносе.
Вокруг уже раздавались голоса зрителей, предвкушавших что-то интересное. Поначалу другие парни смотрели молча, но с каждой выплюнутой косточкой толпа входила в раж. Мы потели, словно холодное пиво в жару, и продолжали громоздить горы косточек на подносах перед собой.
После каждой заброшенной в рот сливы раздавались мужские возгласы. К зрителям примкнул даже верзила из четвёртой роты. В отличие от того витка, на котором мы подрались, он выглядел не угрюмым, а увлечённым. Рэйчел держалась в стороне и смотрела на происходящее с неловкой улыбкой.
— Жуй быстрее, чё так медленно?! Зассал, что ли? Глотай просто, и всё!
— Если проиграешь бабе, я тебя уважать перестану!
— Ёбу дал? Наша королева никому не проиграет!
— Жри! Жри! Жри!
— Яху! Кто-нибудь, стойте на шухере, не пускайте офицеров!
— Ставлю десять баксов на парня!
— Двадцать на бабу!
— Что за сука стащила мою креветку?!
Атмосфера в столовой царила тёплая, шумная и в целом приятная. Когда я вращался в бесконечной временной петле, со мной такого не происходило. Сегодняшний день стал неповторимым, мимолётная чепуха перед глазами начала казаться важной и родной, а гомон толпы вокруг доставлял необычное удовольствие.
В итоге мы с Ритой добили бочку. Последнюю сливу съела Рита. Я объявил ничью, а Рита возразила, что начала первой, а значит, победила. Я было воспротивился, но Рита предложила продолжить с такой улыбкой, что я даже не понял — то ли она действительно могла съесть ещё, то ли кислота в сливах поплавила ей мозг. Вскоре верзила из четвёртой роты поставил на стол новую бочку, доверху полную дьявольскими красными плодами.
Я к тому моменту был набит сливами от копчика до кадыка, поэтому признал поражение. Затем мы с Ритой говорили обо всяком. Обсудили болтуна Ёнабару, помешанного на физподготовке Феррела, недолюбливающую нас четвёртую роту. Рита рассказала многое из того, что не успела в прошлый раз. Вне поля боя Боевая Сука оказалась приятной девушкой с застенчивой улыбкой. Её пальцы пахли машинным маслом, сушёными сливами и кофейными зёрнами.
Кажется, я нашёл какой-то новый вариант развития событий, потому что за все сто шестьдесят раз наши с Ритой отношения никогда не заходили так далеко. В эту ночь капралу Дзину Ёнабару пришлось спать на полу, а не на своей верхней койке.
Часть 3
Сон для меня — не отдых. Либо меня убьёт мимик, либо меня неожиданно вырубит посреди битвы. А дальше — ничего, сознание просто переключается безо всякого предупреждения. Лежавший на спусковом крючке палец окажется между страницами книги в мягкой обложке. Я буду лежать на койке из стальных труб, слушая прогноз погоды в исполнении жизнерадостного диджея. Он скажет, что сегодня над островами безоблачное небо, а после обеда надо остерегаться ультрафиолетовых лучей. Напомнит, что излишний загар вреден. Каждое из его слов уже навсегда врезалось мне в память.
На слове «сегодня» я беру маркер, на «безоблачном небе» — рисую на левой ладони новое число, а к началу бубнежа про хренолетовые лучи уже иду на склад. Так начинается утро первого дня.
Сон накануне операции — тоже часть тренировки. Усталость не копится, а воспоминания и полученные навыки — да. Ворочаясь в постели, я во сне повторял все освоенные за день движения, добавляя их в мозговую программу. Сделать то, что раньше было невозможным; победить врагов, которые раньше были неубиваемыми; спасти товарищей, которые раньше были обречены. Я постоянно вскакивал от кошмаров.
Как обычно, я проснулся, полностью готовый к битве. Не вставая, я по очереди проверил каждую мышцу тела, словно пилот, по очереди включающий приборы перед вылетом. Я не упустил ничего, даже мизинцев, ведь им тоже придётся управлять машиной с жимом в триста семьдесят килограмм. Наконец я крутанулся на ягодицах на девяносто градусов, прыгнул с койки и открыл глаза.
Я ошибся. Перед глазами было совсем не то, к чему я привык. Не девчонка в купальнике с головой премьер-министра. Но было уже поздно: тело, повинуясь инерции, начало двигаться, ноги не нащупали под ногами ожидаемой тверди, и я грохнулся на пол. Ударившись головой о плитку, я догадался, где нахожусь.
Неприлично большую комнату заливал свет, проходящий через многослойные пуленепробиваемые окна. Воздух из фильтра стелился по полу, обволакивая моё тело. Толстые стены и стёкла не пропускали воздух извне. Офицерский люкс располагался в единственном на всю базу здании, которое не только сделано из стали и огнеупорного бетона, но и обладало каким-никаким оформлением. Первоначально это помещение задумывалось как комната для отдыха и совещаний офицеров, а вид из окна на Утибо был такой, что хоть туристов за деньги пускай.
Но каким бы хорошим ни был вид, для сна это место годилось плохо. В таких апартаментах ночуют разве что горные козлы, известные любители забраться повыше, или люди, с которыми никто не хочет пересекаться. Хотя Ёнабару болтал, что над этим офицерским помещением есть ещё секретный этаж, которым он пользуется, когда уламывает девчонок.
Глядя на роскошный пейзаж, можно было даже заметить кривизну горизонта. Над Утибо стелился утренний туман. Белели треугольники волн, быстро разбивавшихся в пену. Вдали из воды поднимался остров, ставший гнездом мимиков. Мне привиделось зелёное пятно на синем море. Я быстро заморгал. Почудилось — это просто блестели волны.
— Ты спал без задних ног, — сказала Рита.
Я медленно оторвал голову от плиток на полу.
— Такое чувство, будто впервые за год.
— Что впервые?
— Выспался. Даже не знал, что спать — это так приятно.
— Ты иногда такой бред несёшь!
— Ты прекрасно понимаешь, о чём я.
Рита махнула рукой, мол, понимаю. Валькирия выглядела гораздо спокойнее, чем накануне. Утренний свет будто бы топил холод в её глазах, а ржавые волосы на солнце ослепительно блестели оранжевым. Рита глядела на меня, словно достигший просветления и к тому же на редкость красивый монах на безнадёжного болвана. Смотреть на неё стало так же больно, как на солнце, и я прищурился.
— Кстати, чем тут у тебя пахнет?
В потоке фильтрованного воздуха ощущалась какая-то примесь: не то чтобы неприятная, но и приятной я бы её не назвал. Еда не может пахнуть так резко, а духи — так вкусно. Если честно, я вообще не представлял, на что это похоже.
— А ведь я только-только мешочек открыла. У тебя чуткий нюх.
— На курсах нас учили всегда следить за запахами, потому что неизвестная вонь может означать отказ системы фильтрации костюма… Ну, на поле боя, конечно.
— Ты, наверное, первый человек, спутавший аромат еды с запахом химоружия. Разве плохо пахнет?
— Как бы сказать… Я что-то не уверен.
— Ты меня обижаешь, — Рита слегка возмутилась. — Зря я, что ли, решила приготовить тебе кофе в постель?
— Это кофе пахнет?
— Именно.
— Ты надо мной прикалываешься в отместку за сливы?
— Если обжарить зёрна выросшего в земле кофейного дерева, они будут пахнуть именно так. Никогда не пил настоящего кофе?
— Суррогатный пью каждый день.
— Когда сварю, запах будет ещё сильнее.
Я даже не знал, что в этом мире ещё остались зёрна натурального кофе. Вернее, знал, но не думал, что кто-то по-прежнему ими пользуется. Сейчас называем «кофе» порошок из суррогатных бобов с синтетическим ароматизатором. Его запах даже близко не был похож на запах зёрен, перемолотых Ритой, а главное, он не заполнял собой всё окружающее пространство. Можно, конечно, рассуждать о том, что аромат суррогатного кофе слабее воспроизводит запах натурального, но для моего носа разница была как между пистолетом и танковой пушкой.
— Наверное, бешеных денег стоит?
— Я говорила, что перед этим воевала в Северной Африке? Это подарок от жителей деревни, которую мы спасли.
— Здорово!
— Есть определённые плюсы в том, что со мной обращаются как с королевой.
На стеклянном столе стояла ручная кофемолка. Я знал, как выглядят такие кофемолки — их продают в антикварных магазинах в качестве декоративных украшений. Рядом стояла какая-то фарфоровая воронка, накрытая куском ткани с большим коричневым пятном посредине. Я не знал наверняка, что это такое, но предположил, что на эту ткань высыпаются перемолотые зёрна.