Никто и никогда не смотрел на меня как эта девушка. Это был взгляд человека, которого заперли в одной клетке с медведем или который увидел сорвавшегося с цепи льва. На людей так не смотрят.
— Ходит тут, будто, сука, самый главный!
— Я сказала, отстань.
— Пойдём уже.
Ёнабару ушёл, оставив меня сидеть. Я встал и отряхнул пыль. Болела челюсть, но несерьёзно. Особенно по сравнению с дырой в сердце, которую оставила смерть Риты.
— Врезал тебе, да? — послышался голос Феррела. Он, как обычно, хмурился так, что на лбу будто бы появлялась бронепластина.
— Ты видел?
— Извини, не успел вмешаться.
— Ничего.
— Не злись на него. Он слегка не в себе из-за смерти товарищей.
— Я видел труп Нидзё.
— В нашем взводе погибло десять. По всей базе, говорят, точно за три тысячи, но официальных цифр пока нет. Знаешь красотку из второй столовой? Забыл, как зовут. Она тоже того.
— Ясно…
— Я тебя не обвиняю. Ну, нельзя спасти всех, что теперь.
Я промолчал.
— Кстати, ты её хахаля тоже пнул. И не только.
— Не только?
— Не только.
Феррел намекал, что в пылу боя я и его успел пнуть. Увы, я этого совершенно не помню. Похоже, в бою Кэйдзи ни с кем особенно не церемонится. Как знать, вдруг это я виноват в переломе у подружки Ёнабару. Пинок в бронекостюме — очень мощный удар, у неподготовленного человека от него даже разрыв селезёнки может быть. Не удивлюсь, если Ёнабару разозлился на меня, испугавшись, что она умрёт.
Я считаю, пусть ценит этот страх. Он поможет ему выживать в будущих сражениях. Вряд ли Ёнабару захочет дальше дружить со мной, но для меня он всё ещё друг…
— Прости.
— Забей. — Феррел не просто не сердился — я видел в его глазах благодарность. — Где ты учился двигаться в бронекостюме?
— У тебя, сержант.
— Шутки шутишь? Во всей Японии нет человека, который мог тебя так натренировать. У нас одни только бестолочи, которые вместо строевой подготовки на сямисэнах бренчат.
Сержант Бартоломеу Феррел — ветеран многих битв. Он повидал на своём веку действительно сильных бойцов и прекрасно понимает, что без моего пинка мог расстаться с жизнью. Ему известно, что молокосос Кэйдзи Кирия достиг невероятных высот боевого мастерства и что в экстремальных боевых условиях на вершине иерархии стоят самые сильные люди. На самом деле Феррел и правда обучил меня основам, но я не стал углубляться в подробности, понимая, что всё равно ничего толком не объясню.
— Кстати, коротышка из американского сектора тебя разыскивает.
Что ещё за коротышка? Шаста Рейл? Но ведь мы с ней виделись только в офицерской комнате, она меня практически не знает. Все Шасты, с которыми я разговаривал ради топоров, исчезли в прошлых витках петли.
— Куда переселили нашу роту? И что с ангаром? Я хочу проверить свой костюм.
— Только вышел с гауптвахты — и уже тянешься к костюму? Ну ты и кремень.
— Да брось.
— Твой бронекостюм утащили к себе американцы. Да, коротышка тоже была, когда его забирали.
— Для чего им мой костюм?
— Наверху на тебя уже строят огромные планы. Может, переведут в американское отделение.
— Серьёзно?
— Кто-то должен заменить Боевую Суку. Я думаю, ты с этим справишься.
Сержант похлопал меня по плечу. На этом мы расстались. В поисках Шасты и своего бронекостюма я направился в американский сектор базы. Дороги и казармы так сильно пострадали от пожаров, что трудно было сказать, где проходила граница. Мускулистых постовых тоже не было.
Я нашёл бронекостюм в ремонтном ангаре. Вместе с Шастой, конечно же. Какая-то сволочь нацарапала на одной из бронепластин: Killer Cage. Видимо, это теперь моё прозвище. Не ожидал, что меня начнут называть другим именем так же быстро, как Риту Вратаски — Боевой Сукой. Значит, буду Киллером Кейджем — прекрасное прозвище для выродка, который убил своего товарища и забрал себе всю славу. Приятно, что нашёлся порядочный человек, который сообщил мне эту радостную новость. Мир не без добрых людей.
— Я следила за ним не отрывая глаз, но стоило на секунду отвлечься… Простите.
Судя по всему, Шасте не впервой присматривать за чужими бронекостюмами. Может, она и за костюмом Риты так следила?
— Не страшно, расслабься. Это ты меня искала, правильно?
— Я должна отдать вам ключ от офицерского люкса.
— Ключ?
— Рита оставила его мне и велела, чтобы я не впускала никого, кроме неё или вас. Держать комнату запертой все три дня было очень сложно… Мне пришлось нарушить несколько правил.
Я забрал ключ-карту из протянутой руки Шасты.
— Сразу скажу, там на входе кое-что есть, но вы не обращайте внимания!
— Спасибо.
— Не за что. Это единственное, что я могла сделать.
— Ответишь мне на один вопрос?
— Да, что?
— Почему Рита выбрала этот цвет бронекостюма? Она не любила красный. У неё была какая-то причина?
— Она говорила, что хотела быть заметной, хотя я никогда не понимала, для чего выделяться на поле боя. Она ведь делала себя идеальной мишенью…
— Ясно. Стать мишенью? Здорово придумала.
— Может быть, мне навинтить на ваш бронекостюм рога?
Судя по тому, как поёжилась Шаста после этих слов, я в ответ скорчил чересчур страшную рожу.
— Я просто шучу! Не злитесь!
— Не злюсь. Извини, что напугал. Спасибо за ключ. Пойду, осмотрю комнату.
— И ещё…
— Что?
— Я не уверена, могу ли к вам обращаться… Можно задать один вопрос?
— Давай, я не против.
— Вы старый знакомый Риты?
Я горько улыбнулся. Шаста опять напряглась.
— Извините, я спросила не подумав!
— Тебе не за что извиняться, вопрос как вопрос. Но нет.
— Нет?
— Мы познакомились вчера.
— Понятно… Да, мы ведь только-только прибыли на базу. Ну и глупости я спрашиваю!
От Шасты я направился в башню офицеров и медленно открыл дверь опустевшей комнаты.
Дверной проём был замотан жёлтой лентой BIOHAZARD. Под ногами валялись огнетушители, пол был засыпан порошком. Видимо, это она и имела в виду под нарушением правил. Сейчас, когда база заражена токопроводящим песком, все силы брошены на очистку основных объектов, а до этой комнаты руки дойдут нескоро. Умно́ придумала!
Я вошёл. В спёртом воздухе уже не осталось запаха Риты Вратаски. Сдувшаяся сумка валялась там же, где её бросили. Кофемолка и походная горелка были немыми свидетелями, что когда-то она здесь жила.
Было видно: она почти не успела пожить в этой комнате. Рита в основном пользовалась казёнными вещами, а из личного у неё был разве что кофейный набор. Разумеется, никаких записок она мне не оставила. Сентиментальность была ей чужда. В кружке на стеклянном столе ещё осталась чёрная жидкость. Сваренный Ритой кофе.
Я прошёл по полу безлюдной комнаты и взял кружку в руку. Чёрный кофе уже застоялся и остыл до комнатной температуры. Я вздрогнул, и по жидкости пробежала рябь. Наверное, это и есть вкус твоего одиночества. Теперь я его понимаю.
Ты была лишь пешкой, а теперь этой пешкой буду я. Мы фальшивые герои, которые нужны этому миру. Вот почему нас так охотно бросают в безнадёжные битвы, в кровь и порох. Но даже это не заставило тебя возненавидеть мир. А значит, и я должен быть не хуже тебя.
Даже если меня забросят в толпу врагов с севшим аккумулятором и одним топором, я всё равно выйду победителем. Кэйдзи Кирия уже пережил больше передряг, чем сильнейшие воины в истории. Моё тело знает, когда выстрел из автомата помогает выжить, а когда всего один неловкий шаг приводит к смерти. Я могу воевать с закрытыми глазами, и всё равно ни один выстрел мимиков даже не поцарапает мой костюм.
Обещаю тебе: пока я здесь, человечество не проиграет. Возможно, война растянется на десятилетия, но победа будет за людьми. Вот только ты этого не увидишь. На пьедестале победителей не будет единственной женщины, которую я хотел защищать.
Я посмотрел через разбитые стёкла на небо, чувствуя, как мои глаза становятся влажными. Я решил не проливать слёз из уважения к товарищам и дорогим мне людям, которым ещё предстоит погибнуть. Я стану оплакивать тебя только после окончания войны. Сквозь пелену влаги и трещины я вдруг увидел облако, окружённое ясным небом. Вот он, долбанный синий цвет, цвет надежды. Моё тело впитывало синеву, словно изголодавшаяся по воде губка.
Ты ненавидела одиночество, но решила ночевать одна, чтобы не видеть лиц идущих на смерть товарищей. Тебе так долго приходилось сражаться в нечеловеческих условиях, что ты начала забывать, сколько добра в тебе было. Ты никому не желала смерти. Красный цвет останется твоим и только твоим. Я сохраню его для тебя, хоть ты уже и не вернёшься. Мой бронекостюм будет синим. Я покрашу его в цвет неба, ведь во время нашей первой встречи ты сказала, что это твой любимый. Я буду единственным из миллиона, все враги начнут узнавать ясный цвет моего костюма и выбирать меня мишенью.
Я медленно выпил последний кофе, который приготовила моя недолгая знакомая, ощущая как навевающий печаль аромат, так и сине-зелёную плесень, уже выросшую на поверхности.