евич! Вы знаете, как вас любит народ. Не смогли ли бы вы выступить перед отдыхающими и обслуживающим персоналом в нашем клубе?
Рыбников, чуть помедлив, согласился и, входя в роль важной персоны, кивнул в сторону Олега:
– Мой директор сообщит вам дату моего выступления. Все вопросы решает он.
Шли дни. Николай, рассказывает Чертов, наслаждался целебным воздухом, прогулками, чтением книг, игрой в шахматы. Его же, Олега, заведующий клубом донимал напоминаниями о данном Рыбниковым обещании, буквально по пятам ходил.
Долго готовиться к выступлению Рыбникову не было необходимости: текст он сочинял без особых мучений, талантливо импровизировал на сцене, ролики с фрагментами из фильмов всегда возил с собой – еще ни разу не было, находись он где-нибудь даже несколько дней, чтобы его не попросили выступить. Отказывать он не умел и халтуры не терпел – он уважал людей.
Время еще было, и Рыбников решил дурака повалять и немного друга помучить: ты директор – неси тяготы власти. Такова спортивная жизнь. Наконец (добрый человек!) сжалился над ним:
– Назначай вечер на послезавтра.
Он находился в прекрасном расположении духа, пока не увидел, что в кассе «на него» продаются билеты. Возмущенный, пошел к директору санатория и потребовал вернуть всем деньги, иначе, сказал, он от выступления откажется.
Такой это был человек. Он не умел «зашибать деньгу».
– В день отъезда из Кисловодска, – рассказывает Чертов, – мы приехали в аэропорт задолго до вылета. Зарегистрировались, сдали багаж и отправились в ресторан. Выпили коньячку, поели, слово за слово, то, се – и не замечаем, что время-то идет… Вдруг слышим объявление по радио: «Закончилась посадка на самолет рейса 302 Минеральные Воды – Москва». Мы вскочили – и бежать! Выскочили на взлетное поле. Видим, от самолета убирают трап, но бортпроводницы еще стоят в дверях. Коля, как всегда, в темных очках. «Сними очки! – кричу я ему. – Чтобы тебя узнали! Надежда только на это!» Можно представить картину: самолет готов к взлету, чуть ли не запущены двигатели, трап отъединили… И кто разглядит оттуда, сверху, опоздавших? Но Рыбникова увидели и узнали! Летчики!
– A-а! «Не кочегары мы, не плотники»! – крикнул один. – Сейчас поможем, исправим положение. – И он в микрофон вызвал трап обратно.
Поняв, из-за кого произошла небольшая задержка, пассажиры заулыбались, оживились. Самолет взмыл в небо.
Был еще такой эпизод. Надо сказать, что Рыбникова очень любили простые работяги, которых он так убедительно играл, – они считали его своим. Однажды он с другом был на футболе в Лужниках. На трибуне стадиона он ничем не отличался от других болельщиков: одет, как все, реагирует на игру, как все, – волнуется, кричит, радуется или с досадой ударяет себя по колену, когда игрок «его» команды дает промашку…
Ближе к концу первого тайма многие смотрели уже больше на Николая, а не на поле. «Рыбников! Рыбников!» – пробегало по рядам.
В перерыве друзья пошли в буфет попить пива. Встали в хвост длинной очереди. Стоят, обсуждают игру, не очень громко, чтобы внимания не привлекать. Тут подходят к нам двое парней и зовут, с извинениями, к своему столу. Это был действительно составленный из нескольких небольших стол, на нем – пиво, бутерброды. Ребят человек пятнадцать. Они так были рады поговорить со своим любимым актером, что на второй тайм не пошли, Рыбников не мог их обидеть – тоже остался. С великой неохотой все разошлись после окончания матча.
Рыбников не делил людей по сословному принципу. Впрочем, тогда это было нормой, а никакой не заслугой. Но личность все-таки очень известная.
Однажды он пришел домой с дядей Васей, дворником (вторым после меня другом, говорит Чертов). А в доме, неожиданно, гости. Алла глазами незаметно показывает мужу на сидящих за столом Бондарчуков, кого-то еще – мол, уместно ли? Тот пристыдил ее взглядом. Она не была заносчивой, но как хозяйка, естественно, не могла не заботиться о таких вещах.
Даже живя в благополучии, Рыбников понимал, что такое нужда. Получая деньги в кассе, всегда «забывал» денежную купюру. Как-то на вопрос, зачем он это делает, ответил:
– Мне стыдно. Я, можно сказать, гребу деньги, а у кассирши зарплата рублей восемьдесят, если не меньше.
Не они одни на свете были любимые и известные, но ко многим другим вряд ли кто, даже из знакомых, осмелился бы обратиться с просьбой. К ним же, такие они были люди, обратиться с просьбой было нестрашно. Недавно у меня ремонтировал сантехнику пожилой мастер. Увидев на столе журнал с фотографиями Ларионовой и Рыбникова, он разулыбался и рассказал, как, будучи слесарем-водопроводчиком кооперативного дома в Марьиной Роще, удлинял батареи у многих именитых жильцов, в том числе и у Рыбникова, но только его решился попросить помочь с квартирным вопросом в связи со сносом дома.
Познавший голод, Рыбников, так сказать, и сытый, вопреки поговорке, «разумел голодного». И не только голодного – из его дома никто не уходил ненакормленным. Это было законом в семье.
Олег Чертов вспоминает, что, когда он работал директором магазина «Ковры», который находился напротив дома Рыбникова, тот частенько звал его обедать. «Сегодня в меню, – сообщал по телефону, – твой любимый суп харчо и котлеты. Поспеши, а то все остынет». Олег приходил, стол был уже накрыт, и они успевали иногда сыграть партию в шахматы.
– Мне просто неловко, – сказал Олег однажды, – ты меня прямо-таки на содержание взял. Давай я деньги буду платить, что ли.
– Это мысль! – оживился Николай. – Сколько стоит обед в столовке?
– Один-два рубля.
– Столковались! Именно их мне и не хватало!
Николай Рыбников с детьми. 1960-е гг.
С чувством юмора у Рыбникова было все в порядке. Анекдоты, однако, блестяще рассказывала Алла. Николаю почему-то не всегда давалась их суть. Но когда он принимался до этой сути докапываться, это тоже вызывало смех.
Человек дружественный, общительный, что называется, компанейский, хождению в гости он все-таки предпочитал принимать гостей в своем доме. О том, чтобы холодильник был полон, заботился сам. Садился за руль, ехал в «Арагви» и накупал там шашлыков, цыплят табака, зелени, закусок в большом количестве.
Однажды на хоккее он встретил знакомых космонавтов – Титова, Быковского, Николаева – и пригласил после игры к себе домой. Отправил их вперед (он знал, что Алла дома), а сам поехал за выпивкой.
Приезжает он это с бутылками, гости уже там. Встречает его Алла с вытянутым лицом:
– Коля, нам нечего подать на стол!
– Как это нечего? Я ж недавно привез из «Арагви» огромную кастрюлю цыплят табака!
– В обед девочки съели последнего. Ты забыл, наверное, что у тебя большая семья.
Пришлось извиняться перед гостями: произошло, мол, недоразумение. Вы тут посидите, говорит Николай, а я быстро съезжу в ресторан. Космонавты – простые же люди! – замахали руками:
– Никуда не надо ездить! Картошка есть? Селедка? Капуста?
И все, засучив рукава, принялись чистить картошку, разделывать селедку, открывать консервы… Застолье организовали на кухне и просидели за беседой часов до двух…
Семейная жизнь Рыбникова и Ларионовой протекала в радости и любви – это отмечали все. Приятно было смотреть, вспоминает киноактриса Татьяна Конюхова, на улыбающегося Колю в белоснежной рубашке, на жизнерадостную Аллу, на то, как они друг к другу относятся, на резвящихся девочек. Мой гарем, ласково называл Рыбников свою семью.
Олег Чертов рассказывает, что Рыбников звал Аллу не иначе, как Аленкой, Алусей, а чаще всего Лапусей. Она его – Коленькой.
Однажды Николай признался Олегу, что песню в кинофильме «Дом, в котором я живу», ту, где есть строки «Как люблю твои светлые волосы, как любуюсь улыбкой твоей, ты сама догадайся по голосу семиструнной гитары моей», он пел, думая о ней, для нее.
Сидели как-то друзья над шахматной доской у Рыбникова. Ларионова в это время была в Киеве на кинопробах. Играют это они, потягивают коньячок, и ничего-то для них больше не существует. Вдруг – междугородный звонок. Звонит Алла и сообщает, что возвращается завтра, называет номер поезда и вагона – чтобы ее встретили.
– Явно повеселевший Коля положил трубку, – вспоминает Чертов, – и мы продолжили партию. Игра была интересной. В самом разгаре ее он поднял на меня глаза и сказал: «Знаешь, Олег, я так люблю Алку! Я так ее люблю! Я не могу без нее. Я, пожалуй, полечу в Киев». – «Какой Киев? Завтра она будет дома! Да и билета не достать». Не слушая меня, он позвонил во Внуково, представился – ему было обещано место в самолете ближайшего рейса, и вскоре мы мчались на его «Волге» в аэропорт.
Многие мужья любят своих жен, но редко какая из них была окружена такой заботой, какой Коля окружил Аллу. При этом надо учесть, что он был обаятельнейшим человеком, популярным киноактером, мужчиной, по которому женщины сходили с ума. Ему объяснялись в любви не только в письмах, но и впрямую, надеясь на мимолетный роман или хотя бы на одну-единственную встречу с ним.
Напрасные надежды!
Второе января, день, в который они расписались, они отмечали как большой праздник. В этот день вроде поженились и Сергей Бондарчук с Ириной Скобцевой, их близкие друзья. Они тоже праздновали, но, как правило, у Рыбниковых.
Николай каждый день старался сделать для Аллы праздником. Бывало, встанет рано, съездит на рынок и по магазинам, приготовит что-нибудь необыкновенное, покормит домашних, затем опять накроет стол, поставит цветы в вазе, сядет с книгой и ждет, когда проснется Алла, чтобы позавтракать с ней вместе. Причем он был в курсе ее диеты – что ей можно, а что нельзя.
Больше всех цветов она любила белые розы. А в те времена не только розы, а вообще никаких цветов достать было невозможно. Николай каждый раз ради нее шел на подвиг, но не всегда его ждал успех.
– Надо было встречать прилетавшую откуда-то Аллу, – вспоминает Чертов. – Мы выехали из дома загодя, чтобы купить цветы. Искали их по всему городу, но так и не нашли. Поехали, раздосадованные, в аэропорт. Николай говорит мне: «Вот увидишь, Колька Ларин будет с цветами!». И точно! Входим мы в здание аэропорта, а Ларин уже там, и с роскошным букетом! «Не-ет, – сказал Рыбников, увидев его, – когда-нибудь я все-таки его убью!»