– Но согласись, так будет справедливо. Ты же выполнил одно мое желание, хотя я его и не произнес вслух.
Джин кивнул головой, понимая, куда клонит Алладин.
– Так давай же договоримся, ты выполняешь два моих желания, а третье будет твоим.
Джин не верил своим ушам. Он конечно же не верил, что Алладин, когда у него останется последнее желание, сдержит слово, но само предложение не могло оставить джина равнодушным, такого хозяина ему никогда не приходилось видеть. Прежние постоянно держали его в лампе и вызывали только для исполнения желаний. А этот юноша позволял ему разгуливать на свободе. И джин был уверен, что попроси он у Алладина отпустить его на недельку, Алладин с легким сердцем бы согласился.
– Знаешь, Алладин, такого хозяина у меня еще никогда не было, – каким-то дрожащим голосом произнес расчувствовавшийся джин.
Алладин потрепал джина по плечу так, словно тот был его старинным приятелем, так, словно они вместе много раз воровали на багдадском базаре орехи.
– Тогда, Алладин, если пошла такая игра, то поверь, я кровно заинтересован в том, чтобы ты как можно скорее придумал два своих желания.
Алладин наморщил лоб. Придумать два желания самому для Алладина было невероятно тяжело. Совсем другое дело – придумать тысячу желаний.
И Алладин принялся чесать затылок и наверное, протер бы в своей голове дырку, если бы джин не стал носиться вокруг него.
– Я помогу тебе, мой господин, советом, добрым словом, я приложу все свои старания, чтобы учесть мельчайшие детали при выполнении твоих желаний. Я сделаю их, – джин так расчувствовался, что приложил руки к груди, – я выполню их так, как будто стараюсь для себя лично.
Но Алладин никак не мог решиться произнести заветные слова.
– Понимаешь, джин, – наконец-то Алладин решился, – есть одна девушка...
Джин обхватил голову руками и грохнулся на песок и попытался зарыться поглубже, чтобы не слышать продолжение речи Алладина. Но тут же он вынырнул, подняв фонтан пыли.
– Я же тебе говорил... – стуча в грудь кулачищами, закричал джин, – все, что угодно, только не любовь девушки, я над любовью бессилен! Я могу подбросить девушку к солнцу и поймать ее, я могу доставить ее из любого места сюда, к тебе, но я не могу приказать ее сердцу любить тебя. И так же, Алладин, я не могу заставить тебя разлюбить ее, хотя это был бы выход.
– Джин, послушай меня, она умная, веселая, сообразительная к тому же она красива, как только что распустившийся цветок вишни.
Джин облизнул пересохшие губы и, закатив глаза, прошептал:
– Все равно, не могу.
Это был стон, даже ветви пальм закачались, и финики посыпались на землю.
Обрадованный Абу бросился собирать плоды.
– Джин, – не унимался юноша, – у нее такие глаза, как у газели, а глубоки они, как колодец.
Джин морщился от каждого слова, а Алладин заливался соловьем. Он прикрыл глаза, на его лице появилось мечтательное сладостное выражение, будто ему кто-то щекотал пером пятку.
– У нее такие волосы, джин... как морские волны. Они такие же легкие и подвижные. А ее губы, джин... губы!
– Замолчи! – выдохнул из себя джин. – Я знаю, о ком ты говоришь. Она, конечно, красива, но не так, как ты описываешь и на мой вкус, Алладин, она немного маловата ростом.
– Джин, ты ничего не понимаешь в девушках, – горестно заламывая руки, воскликнул Алладин и обхватил мохнатый ствол пальмы.
– Алладин, ты обнимаешь дерево так, словно это девушка, словно это принцесса Жасмин.
– Я не могу с собой ничего поделать, джин, я не могу совладать со своим сердцем, оно готово вырваться из груди и полететь к ее ногам.
– Ладно, успокойся, мой господин, – джин положил свою тяжелую ладонь на плечо Алладина. – Хочешь, я стану холодным, как лед и немного остужу тебя?
– Да, джин, но только не за счет одного из желаний.
– Ладно, я сделаю это задаром.
И тут же Алладин задрожал от холода, будто бы он находился на самой высокой горной вершине, продуваемой всеми ветрами.
– Ну что, хватит? Ты успокоился, поостыл? – спросил джин.
– Да, – посиневшими от холода губами промолвил Алладин, – теперь меня сможет отогреть только поцелуй Жасмин.
– А хочешь, я превращусь в эту девушку и поцелую тебя? – предложил джин.
– Все равно ты останешься синего цвета, джин, я это знаю. И тем более, ты засчитаешь это как исполнение желания.
Джин рассмеялся. У него еще никогда не было такого дружелюбного и веселого господина.
– Ну, говори, говори, – торопил Алладина джин.
Тот распрямил плечи, набрал полную грудь воздуха и выдохнул:
– Я хочу стать принцем.
– Все? Назад слова не берешь? – воскликнул Джин.
Алладин задумался.
– Нет уж, нет уж, сказал, так сказал. Принцем, так принцем, это будет твое первое желание, – и джин загнул один огромный, как хобот слона палец. – Итак, начнем, – он забегал вокруг Алладина, пристально оглядывая его. – Мне не нравится твоя одежда, слишком она убогая.
Джин прикоснулся пальцем к Алладину и тот вмиг преобразился. Сейчас на его голове была шелковая чалма, украшенная страусиным пером, в центре ее сверкал огромный бриллиант. На плечах повис, ниспадая до самой земли, легкий белый плащ, подбитый небесно-голубым шелком. На ногах появились красные сафьяновые сапоги с загнутыми носками, широченные шаровары и тканный золотом кушак. Роскошная рубаха засверкала серебряным шитьем, на груди появилась массивная золотая цепь, украшенная сотней рубинов.
– Ну вот, теперь мне твой вид нравится, посмотри, – и перед Алладином появилось огромное зеркало в золотой раме.
Алладин даже вздрогнул и сразу не узнал самого себя. Он всматривался в полированное серебро и прищелкивал от изумления пальцами.
– Неужели, это я?
– Ну конечно же ты, не я же, я перед тобой. Я джин, а ты принц. Принцем какого государства ты хочешь быть?
Алладин пожал плечами.
– Не знаю, сделай какого-нибудь.
– Что значит, какого-нибудь? Надо быть принцем могущественного, великого государства, вот оно, – и джин развернул перед Алладином карту, вышитую шелком на полотне, – вот твое государство, смотри, оно простирается от моря до моря. Но ведь тебе на чем-то надо ехать.
Алладин посмотрел на ковер-самолет.
– Нет-нет, – тут же запротестовал джин, угадав ход мыслей Алладина, – во-первых, он слишком потертый, во-вторых, нельзя никому показывать, что твое величие – следствие волшебства. Поэтому мы сейчас кое-что придумаем.
На глаза джину попалась обезьянка.
– Ах, маленькая, ты сейчас сослужишь нам службу.
Абу испуганно задрожал, прикрыв голову лапками, ему-то как раз никем не хотелось становиться.
Но было уже поздно.
Джин щелкнул пальцами, направил на мохнатого друга голубой луч одного из своих глаз, и тот превратился в белого скакуна с ниспадающей до земли гривой и седлом, украшенным бриллиантами.
Но джин тут же поморщился.
– Это слишком претенциозно, и лошади есть почти у всех принцев. Тебе надо что-нибудь получше.
И Абу в мгновение ока превратился в большого верблюда с двумя горбами. Но и это джину не понравилось.
– Так ты будешь похож на богатого купца, а ты все-таки принц.
Алладин стоял, прислонясь спиной к пальме, и уже жалел, что высказал это желание.
А джин не унимался.
– Так, так, так... – напряженно перебирая всевозможные варианты, шептал он. – Тебе нужен... – джин щелкнул пальцами, – я знаю, что тебе нужно.
И тут же верблюд на глазах превратился в гигантского слона с огромным хоботом и золочеными бивнями.
– Вот это то, что надо. Когда, Алладин, ты будешь сидеть у него на спине, тебя будет видеть весь город, и тебя никто не сможет сбросить.
Абу, превращенный в слона, испугался и бросился к пальме. Он стал карабкаться на дерево, но только сломал ее.
– Осторожно, Абу, не забывай, ты уже слон, и служи своему хозяину так же верно, как и прежде, – наставительно произнес джин. – Только не вздумай, пожалуйста, взбираться к нему на плечо.
Алладин расхохотался.
– Достаточно ты покаталась на моем плече, теперь я покатаюсь на твоей спине, – сказал Алладин и погладил слона.
Тот замахал хоботом и громко затрубил.
– Но и этого маловато, – джин был явно недоволен. – Тебе надо создать антураж. Тебе надобно много слуг, богатые дары, музыканты. Стражники должны сопровождать тебя, ведь ты все же звезда Востока. Я в этом кое-что понимаю, я скитался по свету, я видел фараонов и жрецов. Не одного я сделал султаном, правда, все они потом кончили бесславно. Надеюсь, тебя минует подобная участь.
Алладин кивнул.
– Хотелось бы верить.
– Значит так, займемся антуражем.
И ту же в пальмовой роще начали появляться богато одетые слуги, сундуки с всевозможными дарами, лошади, верблюды, стражники, музыканты с фанфарами, барабанщики, а также укрощенные хищные звери – львы, тигры, пантеры.
– Не волнуйся, Алладин, это произведет впечатление, поверь, я разбираюсь в психологии людей. К тому же, они вполне безобидные, это жуки, мухи, которым я дал другую жизнь.
– Но все это не исчезнет? – спросил Алладин.
– Да ты что? Если джин что-то делает, то он делает это навсегда. Так что не волнуйся, одежда не слетит с твоих плеч и ты не останешься нагишом перед Жасмин, – и джин хихикнул.
А Алладину стало немного не по себе. Он был довольно стеснительным и боялся предстать перед девушкой в непотребном виде.
А во дворце никто и не подозревал о том, что в Багдад готовится настоящее нашествие очередного соискателя руки Жасмин.
Тайный советник предстал перед своим повелителем. В руках Джафар сжимал длинный свиток.
Но прежде, чем начать чтение, Джафар вернул султану его волшебный перстень с голубым бриллиантом. Теперь он был ни к чему тайному советнику, он знал, что Алмаз Неограненный навсегда погребен в сокровищнице Али-Бабы.