– А теперь вперед! – скомандовал Алладин.
– Нет, мы еще не все взяли, – сказал Алладин и позвал Абу, – подай-ка мне лампу.
Абу тут же исполнил приказание.
– Уж не хочешь ли ты меня засадить в лампу? – забеспокоился джин.
– Да нет, пока не собираюсь, но согласись, если у нас с Жасмин все пойдет как следует, то твое присутствие... – Алладин замялся.
– Ладно, ладно, – засмеялся джин, – я все понял, третий лишний. Когда она уже будет готова тебя поцеловать, я спрячусь в лампу. Дальше советовать бесполезно, все равно вы слушать не будете.
Алладин поглубже засунул лампу за пазуху и приказал:
– Вверх, к балкону!
И тут же звезды закружились у него перед глазами. Внезапно совсем вблизи возникла огромная башня султанского дворца.
Заложив лихой вираж, ковер подлетел к самой балюстраде и замер, как вкопанный.
Алладин осторожно поднялся и заглянул за перила. Арку, ведущую в спальню принцессы, прикрывали шелковые занавески. Ветер плавно покачивал их, иногда Алладину удавалось увидеть Жасмин.
Девушка сидела на подушке, а у ее ног расположился тигр.
– Какая она красивая! – прошептал Алладин.
И тут же джин отозвался возле его уха навязчивым жужжанием:
– Чего же ты медлишь? Или собираешься всю ночь простоять на ковре возле перил?
– Я боюсь, – прошептал Алладин.
– Да не бойся, я тебе обещаю, Жасмин уже любит тебя, ты ей нравишься.
– А ты откуда знаешь? – зашептал Алладин.
– Да это видно по ее глазам.
– Она же сидит спиной к нам!
– Видел я ее глаза.
– И что там? – спросил Алладин.
– Там я видел твое отражение, так сильно она про тебя думает.
– Да хватит тебе врать, – обиделся Алладин.
– Так иди же, Иди, Алладин. А если будешь медлить, то мне придется превратиться в великана и, взяв тебя двумя пальцами за шиворот, поставить перед принцессой. А согласись, для принца появляться подобным образом как-то не к лицу.
– Да ладно, я пойду сам.
Алладин дрожащими руками взялся за перила балкона и перебрался на другую сторону.
Коврик поджидал своего хозяина, как верный конь седока.
Джин конечно же увязался следом за Алладином. Ему было безумно интересно, как же отреагирует принцесса на появление Алладина, ведь джин приложил столько стараний, чтобы его хозяин выглядел подобающим образом.
Каждый следующий шаг давался Алладину все с большим трудом.
Наконец его ноги отказались идти, когда он оказался перед самой занавеской.
– Нет, джин, я не могу сделать больше и шага.
И тут Алладин почувствовал, как его оторвало от пола и понесло в комнату.
– Я не хочу! – прошипел Алладин, но было уже поздно.
Жасмин повернула голову и вскрикнула от удивления. В трех шагах от нее стоял принц Али.
Тигр тут же грозно зарычал.
– Успокойся, успокойся, – погладила его по загривку принцесса, – это свои.
Ободренный таким началом, Алладин учтиво поклонился и поприветствовал принцессу.
– О, прекрасная Жасмин, я пришел пожелать тебе доброй ночи.
Девушка улыбнулась.
– И это все?
Алладин растерялся.
– Значит, ты сделал то, что хотел? – рассмеялась Жасмин.
Алладин только крутил головой.
И тут джин пришел ему на помощь:
– Да говори же ты что-нибудь, болван!
– Что говорят в таких случаях? – еле слышно прошептал Алладин.
Джин раздосадовано хмыкнул.
– Ну, скажи, что она прекрасна, как... как... – джин никак не мог подобрать нужного сравнения, – как звездное небо.
– Ты прекрасна, принцесса, – сказал Алладин, – как звездное небо.
Жасмин, склонив голову, слушала принца. Его голос ей казался удивительно знакомым.
– Нет, мне это только кажется, – пробормотала принцесса, – Алладин мертв, и мне повсюду слышится его голос, чудится его образ.
А джин продолжал назойливо жужжать:
– Главное, говорить, не останавливаясь! Все девушки любят ушами. Чем больше ты будешь говорить всякие глупости, тем лучше для тебя. Только смотри, ничего конкретного не обещай ей.
– Ну что, что сказать ей дальше?
– Скажи, что ее голос журчит, как фонтан в летнюю ночь.
– Твой голос, принцесса, журчит как фонтан в летнюю ночь.
И тут Жасмин, не удержавшись, прыснула смехом.
– Да я ничего тебе еще не успела сказать, принц.
– А твой смех, – жужжал джин, – как серебряные колокольчики, а твои глаза, как два бездонных колодца, как две звезды, взошедшие над холмами, а волосы, как морские волны.
Алладин еле успевал повторять за джином, время от времени путая сравнения.
Но Жасмин было уже все равно. Она сидела, зачарованная учтивостью принца, растаявшая от таких изысканных комплиментов.
– Ну, почему ты замолчал? – спросила она, когда у джина кончились сравнения, и он подыскивал слово, способное передать белизну ее кожи.
– Как снег, – жужжал джин. – Нет, погоди, это плохо, ты уже говорил, вспоминая ее шею... как перо лебедя... Нет, погоди, это неправильно... с полетом пера мы лучше сравним ее походку или как она танцует, но, к сожалению, пока она еще не поднялась с подушки. А скажи-ка ты ей, что она прекрасна, как утренняя звезда... Нет, как утренняя заря, – уточнил джин.
– Ты прекрасна, как утренняя заря, – вкрадчивым голосом произнес Алладин и зарделся.
– Наверное, ты любишь стихи? – задумчиво спросила Жасмин.
Джин тут же зажужжал:
– Только не о стихах, Алладин, вот тут я полный профан. Скажи: «Никакие стихи не могут сравниться с твоей изысканностью, о принцесса!»
И Алладин покорно повторил.
Принцесса уже буквально растаяла, никогда прежде ей не приходилось слушать такие прекрасные сравнения. Хотя конечно же, сравнения были не такими уж новыми, тысячи юношей награждали возлюбленных подобными словами, но Жасмин была девушкой веселой и понимая, что принц Али, возможно, и не знает больше сравнений, тут же предложила:
– А что ты, принц Али, можешь сказать о моем тигре?
Алладин хотел сказать, что у него четыре сильных лапы и очень мягкий мех, но джин прожужжал совсем другое:
– Только у такой прекрасной хозяйки может быть такой прекрасный зверь, он ленив, как знамя султана.
– Как это? – задала вопрос принцесса.
И Алладин принялся рассказывать сам, без подсказки джина, о том, как днем смотрел на знамя, развевавшееся над дворцом, смотрел на его ленивые переливы и видел, как солнце вспыхивает на нем.
– Хватит, хватит, – жужжал джин, – к делу переходи, Алладин, иначе ты утомишь ее, и она посчитает тебя болтуном. Скажи, что любишь ее, хотя... нет, еще рано. Подойди и как бы невзначай возьми за руку.
– А если она оттолкнет меня? – прошептал Алладин.
– Да не оттолкнет, я заглянул в ее глаза, она только об этом и мечтает.
Алладин сделал робкий шаг, и принцесса сама поднялась с подушек. Их руки встретились.
В прикосновении рук принца было что-то такое знакомое, что заставило Жасмин вздрогнуть.
– Что с тобой, принцесса? – воскликнул Алладин.
«Нет, это не принц Али», – подумала девушка и закрыла глаза.
Она тут же вспомнила бездонное небо, крышу заброшенного дома, вспомнила прикосновение пальцев Алладина к своим ладоням.
«Это он, – догадалась девушка и приоткрыла один глаз. – Но зачем скрывает от меня? Нужно все вернуть, – подумала Жасмин, – мы должны вновь оказаться под звездным небом на ветру, вновь под нами должен расстилаться Багдад, словно отражение звездного неба. И он не сможет соврать мне и признается, что он и Алладин – одно и то же лицо, что он никакой не принц Али».
– Здесь душно, – прикоснулась рукой к глазам Жасмин, – выйдем на балкон.
– Конечно, принцесса, я повсюду готов следовать за тобой.
Жасмин легким движением отстранила занавеску, и они оказались на балконе. Алладин прислонился к перилам так, чтобы закрыть от взгляда принцессы волшебный коврик, поджидавший своего хозяина.
И они посмотрели в глаза друг другу.
– Только не моргай, – жужжал джин, – только не моргай и не отводи взгляда, она должна потупить взор первой.
Они смотрели и читали в глазах друг друга все, что только было за тысячелетия написано в книгах о любви. Им не надо было говорить никаких слов, все слова были в их взглядах, их взоры говорили больше, чем любые самые красноречивые слова.
И Алладин, и принцесса Жасмин были счастливы. Огромный тигр положил голову на лапы и смотрел на влюбленных. Ему тоже было хорошо.
– Все идет прекрасно, все идет прекрасно, – жужжал джин, – вот так и стой, ничего не говори, а то ляпнешь какую-нибудь глупость и все испортишь.
Долго стояли, глядя в глаза друг другу влюбленные. Но джин не любил бездельничать.
Он подлетел к самому уху Алладина и прожужжал:
– А теперь спроси, согласна ли она стать твоей женой, сейчас самый подходящий момент.
– Не могу, язык не поворачивается.
– Да говори же ты, Алладин, говори! – настаивал джин.
– Принцесса Жасмин, согласна ли ты стать моей женой? – не своим голосом произнес Алладин, и его сердце похолодело от ужаса в ожидании ответа.
И джин, даже не дожидаясь ответа принцессы прожужжал:
– Конечно же, она тебе скажет, «нет», но ты не бойся. И сразу же, когда она скажет «нет», заломи руки и выкрикни: «Тогда я умру, жизнь без тебя, Жасмин – не жизнь, это мука!» А потом сразу же вниз головой с балкона!
Алладин даже не успел обдумать слова джина и возразить, как услышал ответ строптивой принцессы:
– Нет, принц!
И уже ничего не оставалось, ведь он не успел ничего придумать, как картинно заломить руки и выкрикнуть:
– Без тебя, принцесса, жизнь для меня хуже пытки! Уж лучше я умру, чем так страдать! – и, сгорая от стыда, он перевалился через перила балкона.
Ковер-самолет был наготове. Алладин упал на него, а джин голосом Алладина протяжно завыл: