– Ты хочешь завладеть им?
– Да, господин.
– Значит, ты должен спуститься по этим ступеням под землю, в глубину сокровищницы.
– Сокровищницы, господин? – глаза Махмуда алчно сверкнули.
– Да, это сокровища знаменитого Али-Бабы и его сорока разбойников. Они хранятся здесь. Но учти, ты ни к чему не должен прикасаться, ни к алмазам, ни к изумрудам, ни к золоту, ни к серебру, ни к жемчугу. Ты должен мне принести одну единственную вещь...
– Какую же, мой господин?
– Простую медную лампу.
– Медную лампу?! – изумился Махмуд.
– Да, именно ее. И за это ты получишь то золото, которое видел в моем сундуке.
Махмуд закрыл глаза и ступил на землю.
– Иди, чего же ты медлишь? – поторопил Джафар.
Дрожащий Махмуд двинулся к каменной голове. Но лишь только он подошел к жерлу и ступил на первую ступеньку, как глаза чудища загорелись красным огнем.
Но Махмуд этого уже не видел. Он спускался по крутой лестнице в глубину пещеры – туда, где тускло сверкали груды золота и драгоценных камней.
И золото, виденное им у Джафара, показалось вору песчинкой в пустыне, по сравнению с тем богатством, которое предстало его очам в сокровищнице.
Он забыл обо всем на свете, забыл о предостережении Джафара и, упав на колени, принялся осыпать себя золотыми монетами. Он запихивал драгоценные камни за пазуху, но тут же выбрасывал их, завидев еще более крупные. Он прямо купался в золотых монетах, осыпал себя алмазами, изумрудами, целовал огромные рубины.
– Какая лампа, – кричал он, – я самый богатый человек во вселенной, я богаче самого султана! Какой султан может сравниться со мной? Все властелины мира не соберут столько сокровищ за тысячу лет!..
Джафар, наконец, потерял терпение.
Он подбежал ко входу в пещеру и закричал:
– Махмуд! Махмуд!
Гулкое эхо разнеслось по крутой лестнице.
– Не бери ничего, кроме лампы, ни к чему не прикасайся; иначе погибнешь!
– Махмуд... Махмуд... – донеслось до слуха вора.
– Кто зовет меня? – он высыпал последнюю пригоршню монет и прислушался.
– ...иначе погибнешь... – донеслось до его слуха, – не бери ничего, кроме медной лампы...
Рванув на себе рубашку, Махмуд высыпал все драгоценные камни, все золото и отбежал на середину пещеры.
– ... ничего не брать в руки...
«Но Махмуд не так глуп, – подумал вор, – ничего не возьмет в руки» – и, упав на колени, зубами взял огромный алмаз, а затем, зажмурившись, проглотил его. Он хотел было проглотить еще несколько камней, но потом подумал, что достаточно будет и одного.
И в это мгновение пол пещеры задрожал, стены заходили ходуном, и Махмуд превратился в золотого истукана с выпученными глазами.
Заходя в сокровищницу, вор не обратил внимания на то, что вдоль стены стоял один подле одного золотые истуканы. Это были колдуны и воры, позарившиеся на сокровища Али-Бабы. Они все превратились в золотых истуканов...
Пасть чудовища, служившая входом в пещеру, закрылась прямо перед носом изумленного Джафара.
– Что такое? Почему? – закричал колдун.
– Он потревожил мой покой, – произнесла ужасная каменная голова.
– Но кто может войти и, главное, выйти? – закричал Джафар, его сбивал с ног обжигающе-горячий ветер, вырывавшийся из пасти чудовища.
– Только Алмаз Неограненный, – загадкой ответила голова, – только он может войти и может выйти.
Больше голова не произнесла ни слова. Горящие глаза потухли, и голова медленно исчезла под огромным песчаным барханом.
Две половинки золотого скарабея упали к ногам колдуна.
Джафар нагнулся, сгреб их в кулак и, крепко сжав, принялся монотонным заунывным голосом твердить заклинания, с помощью которых он через мгновение перенесся назад в Багдад в свои тайные покои.
– Глупый Махмуд, – сказал Яго, почистив свой клюв о плечо хозяина.
– Нет, Яго, он не глупый, он жадный.
– Это одно и то же, – сказал попугай, – все глупые – жадные, а все жадные – глупы. Восточная мудрость, хозяин.
Джафар молча насыпал полную тарелку жареных арахисовых орешков, на которые Яго тут же и набросился.
– Ты слишком жадно ешь, Яго, – заметил тайный советник.
– У меня хороший аппетит, – ответила птица, – ведь я собираюсь прожить еще двести лет...
Итак, ты уже побывал в Багдаде, посмотрел на его улицы, узнал, что там происходит. Я обещал тебе, что ты сможешь влиять на сказку, сможешь выбирать. Но, честно тебе признаюсь, я и сам пока еще не знаю, из чего выбирать. В жизни бывают такие моменты, когда от твоего выбора зависит многое. Но пока тебе следует идти дальше, ведь ты еще даже не встретился с Алладином, еще не познакомился с Жасмин и с султаном, знаешь их только понаслышке. Еще ты не знаком с веселой обезьянкой Абу, хитроумным проказником и воришкой.
Так что у тебя все впереди.
Глава 2
Прежде, чем ты попадешь на Багдадский базар и воочию убедишься, что все то, о чем я тебе говорил – правда, хочу предупредить: вторая глава во многом решающая для Алладина. Одно твое неверное решение – и он никогда не увидится с Жасмин, никогда не дотронется до лампы. Жизнь его пройдет серой и неприметной.
Помни, первое решение, которое приходит в голову, далеко не всегда правильное. Лучше задуматься, отказаться от него и пройти, пусть окольным путем, но зато более надежным. Хотя если ты настойчив, смел и честен, то и без моей подсказки выберешь правильное решение.
Внимательно следи за тем, что и кто попадается на пути Алладина. Со многими людьми и вещами ему предстоит встретиться в следующих главах. Сделай правильный выбор, и ни тебе, ни Алладину не придется потом раскаиваться.
Итак, за мной, на багдадский базар!
Где еще, как не на базаре, можно найти буквально все, что тебе нужно, особенно, если это багдадский базар! Это целое море прилавков, навесов, ковров, разостланных на земле. А на них все, о чем только можно мечтать, были бы только деньги.
Да вот беда, не у всех они есть.
Вот и приходится многим жителям Багдада ходить между прилавками и созерцать яства, присматриваться к украшениям, завтракать ароматным запахом свежеподжаренного мяса, глядеть, глотая слюну, на то, как лавашник печет в круглой печи свой хлеб.
Продавцы никого просто так не подпустят.
– Свежий хлеб! – кричит лавашник и разрывает свежеиспеченную лепешку пополам.
Запах такой, что невозможно удержаться, и бедняк, без монеты в кармане, готов отдать все на свете за кусок свежего хлеба. Но что он может отдать? И поэтому, понурив голову, он уходит.
А дальше... – дальше новые соблазны.
Вот одним из таких оборванцев, к которым продавцы пристают лишь за тем, чтобы те, если у них нет денег, не ходили по базару, был Алладин. Еще почти мальчишка, но посмышленее некоторых других, умудренных опытом.
Ему в жизни хватило всякого. Кое-кто называл его бездельником, кое-кто вором, но ни те, ни другие не были правы. Алладин был весельчаком-балагуром, а если когда-нибудь ему и приходилось брать чужое без спроса, то он утешал себя мыслью, что когда-нибудь расплатится с хозяином.
Когда-то у Алладина были отец и мать. Отец тачал башмаки, а мать занималась работой по дому. Но когда именно это было, Алладин припоминал с трудом.
Зато ему хорошо помнилось то время, когда он остался один, когда люди тайного советника султана Джафара, после смерти родителей, пришли и забрали за долги его дом, а самого Алладина вытолкали на улицу, нимало не поинтересовавшись тем, есть ли куда идти мальчику. У него забрали все, кроме одежды, да и на ту вряд ли бы нашелся охотник среди стражников – подранные штаны и старая отцовская рубашка.
Кто знает, что случилось бы с Алладином, если бы однажды, бродя по базару в поисках съестного, он не наткнулся на бродячий цирк. Мальчик с восхищением смотрел на то, как по туго натянутому канату ходят акробаты, как фокусник извергает изо рта пламя, как танцует под звуки дудки маленькая обезьянка в крошечной, с наперсток, красной бархатной феске, с золотой кисточкой.
– Абу! Абу! – кричали тогда восторженные зрители, глядя на то, как обезьянка выделывает номера почище акробата.
А затем Абу, повесив себе на хвост ведерко, обежал зрителей и все, не скупясь, сыпали в это ведерко монеты для артистов.
Людям, собравшимся на базаре, было весело. Они хоть на какое-то время забыли о своих горестях и несчастьях, и никто из них не заметил, как расталкивая толпу, к импровизированной арене двигались стражники.
Абу как раз остановился напротив Алладина и заглянул ему в глаза. А мальчик развел руками, показывая, что у него ничего нет.
В этот момент стражники, вооруженные кривыми мечами, вышли на арену, и их предводитель грозно обратился к артистам:
– Вы не заплатили дань за право выступать на базарной площади. За это мы забираем все ваше имущество, а самих отправляем в темницу.
По толпе прошел гул недовольства, но все побоялись открыто выступить против стражников.
– Мы сейчас же уйдем, милейший, – сказал грозному предводителю стражников старый канатоходец, – мы не знали, что должны кому-то платить за то, что над нами светит солнце, что под нами лежит земля.
– Не умничай! – прикрикнул стражник и схватил старика за шиворот.
– Чей это приказ? – выкрикнули из толпы.
– Это приказ султана, – не оборачиваясь, отвечал начальник стражи, не выпуская старика из своих рук.
– Не может такого быть, – кричали люди, – наш султан справедливый и никогда не допустит, чтобы его стражники обижали артиста!
– Молчать! – заревел начальник стражи.
И тут кто-то узнал его.
– Да это не стражники султана, это стражники Джафара!
Страшное имя, пролетевшее над толпой, заставило всех притихнуть.
– Джафар – это правая рука султана, – произнес стражник, и артисты были схвачены.