– Но я говорил только правду... – пробовал защищаться Алладин.
– Эта твоя правда хуже всякой лжи! – от-резал Валоор. – Ты ниспровергаешь основы! Тебя нужно казнить хотя бы из уважения к нашим идеалам! – Валоор выпрямился на троне, принял важный вид и изрёк: – Правда может быть только одна, и истинный путь тоже может быть только один! И лишь красотонам ведомо и то, и другое. Если же хоть одно слово в твоём рассказе соответствует действительности, ты посеешь великое смятение в умах и надолго собьёшь нас с пути. – Валоор вновь расслабился и принялся разглядывать свои ногти. – Думаю, тебя нужно отправить в Чан, а дальше – по Конвейеру. И это будет сделано. Ради незыблемости правды и непреложности пути. И пусть будущее нас рассудит.
– Как же оно нас рассудит, если его у меня отбирают? – вскричал Алладин.
– Почему отбирают? – удивился правитель. – Тебя ждет Чан с закваской, а потом, после Инкубатора, новое рождение, только уже в более цивилизованном виде – без головы и рук. Чем же плохо твоё будущее?
– А чем оно хорошо?
– Тем, что ты увидишь Мир по-новому.
– Это без головы-то?
– Голову мы тебе подберём, – великодушно обещал правитель. – И не одну, а несколько. И руки вырастим. Много рук: для работы, для отдыха – на любой случай жизни... Ты познаешь, что такое настоящее, большое, красотоновское счастье. Ещё поблагодаришь меня.
– Я буду вам вдвойне благодарен, если вы оставите мне моё, пусть маленькое и человеческое, но моё счастье, – взмолился Алладин.
– Ты глуп и несовершенен, – веско сказал Валоор. – И только поэтому тебе простительно твоё неразумное упрямство. Ты слеп и не видишь высочайших вершин, на которые взошел народ Красотонов.
– И при этом остался жить в глубоком ущелье, – съязвил Алладин.
– Я говорю о вершинах духа, глупец! – раздражённо вскричал Валоор. – Неужели ты не замечаешь свою ограниченность? Можешь ли ты за время своей жизни достичь непревзойдённого мастерства в воинском искусстве, в ремесле, в философии, в живописи и поэзии?
– Ну, это, пожалуй, несколько затруднительно... – замялся Алладин.
– Можешь ли ты весь день копать землю, дробить камень, а потом виртуозно сыграть на арфе или придумать сонет?
– Нет, – честно ответил юноша. – Этого я точно не смогу сделать.
– То-то и оно! – радостно воскликнул Валоор. – А Красотоны могут! Стоит только сменить голову и руки. Я, например, сегодня утром охранял чернорабочих на полях, днём добывал руду, а вот вечером, как видишь, правлю государством. И всё это без ущерба для дела!
– Я просто потрясен, – сказал Алладин.
– И не удивительно. А все дело лишь в том, что я вовремя перехожу со ступени на ступень! Сейчас я на ступени правителя. Я готов верно оценить ситуацию и принять правильное решение на благо всего народа. В этой голове зреют смелые замыслы, мудрые планы. А до этого я пребывал на ступени стражника и думал только о воинском искусстве, грезил о сражениях и битвах, чтил воинский долг. Согласись, что это целесообразно. Те руки привыкли держать дубинку, а не скипетр, та голова была способна лишь неукоснительно исполнять приказы, но не отдавать их. Но и стражник, и правитель – это всё я! Только на разных ступенях, позволяющих мне более полно и эффективно выполнять свои обязанности. Посмотри, сколько у меня голов и рук: на любой вкус, для любого дела. И это правильно. Потому что не может в одной голове уместиться и ярость воина, и холодный ум мыслителя. Не могут одни и те же руки дробить киркой горную породу, а потом нежно касаться музыкальных клавиш. Вот это и есть счастье – полностью проявить себя в любом деле и быть тем, кем ты хочешь быть.
– Ну, тогда я тоже счастлив, – сказал Алладин. – Я именно тот, кем хочу быть. Мне не нужно ни другого счастья, ни других голов, ни множества рук... Я и со своими руками не знаю, что делать. О голове я уж и не говорю...
– Ты отказываешься от величия и гармонии? – нахмурился Валоор.
– А какая же тут гармония?! Вы, наоборот, её утратили. Поделили себя на части – руки, ноги, голова, прямо как на рынке в мясном отделе. Жуть! Занялись бы каким-нибудь полезным делом, например, помощь путешественникам, вроде меня, оказывали бы, что ли. А то выращиваете головы, как капусту. Совсем себя потеряли. Ведь душа – это не мозаика, которую легко собрать и так же легко разобрать. Вы начали преображать себя, вместо того чтобы использовать основной дар разумного существа – преображать мир. Ваша правда питается ошибками, ваш путь никуда не ведёт – вы топчетесь на месте. Правда – это яркий свет, который изгоняет тени и освещает дорогу идущим за ней. А вы спрятались от света, зарылись в подземелья... Жизнь ваша темна и уныла, как и ваши лабиринты.
В зале повисла тишина. Упругая, плотная, она давила на плечи, сотрясалась в беззвучном хохоте, скалила невидимые клыки. Алладину сделалось очень неуютно – нахмуренное чело правителя не предвещало ничего хорошего.
– Так и есть, – проскрежетал Валоор. – Я оказался прав. Ты опасный бунтовщик и подлежишь переработке. Впрочем, нет. Боюсь, твои пагубные мысли испортят всю закваску. – Несколько мгновений правитель размышлял. – Ты разгневал меня, – наконец сказал он. – Единственным и разумным решением будет твоё полное уничтожение. Тебя казнят таким способом, чтобы твой пример был полезен для других сомневающихся.
– А есть и другие?
– Такие же глупцы, как и ты. К сожалению, к ним принадлежит и моя дочь... И чего ей не хватает? Ну разве можно представить себе что-нибудь более прекрасное и совершенное, чем наша жизнь?
– Да, можно, – отважно ответил Алла- дин. Терять ему было уже нечего. – Я, например, могу представить себе целую кучу более прекрасных вещей...
Валоор недобро покосился на юношу. Решив, что допрос окончен и говорить больше не о чем, правитель подошел к стеллажам для очередной смены головы. Статус верховного правителя красотонов не позволял ему конвоировать пленника. Для этого требовался переход на ступень стражника.
Юноша вновь стал свидетелем удивительной трансформации: безголовое туловище осторожно сняло и поместило свою голову – голову правителя – в аквариум с питательной смесью. Руки начали нащупывать голову стражника.
Лучшего момента для побега трудно было себе представить. Ждать милостей от судьбы не приходилось. Впереди юношу ждала мучительная показательная казнь, а вот в случае удачи он мог вырваться на волю – к траве, солнцу, ветру...
Там тоже ждала смерть – ночные хищники не знали милосердия. Но лучше погибнуть, защищаясь от когтей и клыков, чем стать жертвой изощрённой жестокости правителя Валоора.
Глава тринадцатаяПодземные лабиринты
Руки правителя нащупали голову стражника и начали подносить её к плечам. Алладин понял, что ещё секунда-другая – и уже поздно будет что-либо предпринимать.
Юноша сбросил с себя оцепенение и рванулся вперёд. Он подскочил к неуверенно шатающемуся телу и изо всей силы его толкнул. Тело рухнуло на пол, выпустив из рук голову стражника. Та со стуком упала на каменные плиты и покатилась в угол – зубы угрожающе скрежетали, глаза свирепо вращались в орбитах, буквально испепеляя Алладина своим горящим взглядом. Алладин взмахнул рукой в прощальном жесте и бросился прочь из зала.
Два изнеженных Красотона на ступени придворных секретарей, дежурившие у двери в ожидании поручений, метнулись в сторону беглеца, но юноша уклонился от их протянутых рук и побежал по коридору.
Огромные рабочие-каменотёсы с железными молотами и кирками в руках могли бы его остановить. Их могучие, жилистые руки скрутили бы Алладина, как ягнёнка. Но рабочие были на ступени ремесленников и не могли переступить через запрет. Они знали, что каждый должен заниматься своим делом: преступник – убегать, стражники – догонять, а ремесленники – работать и не отвлекаться по пустякам. Поэтому все они отвернулись и продолжили работу. Юноша легко проскочил между ними и побежал дальше.
Позади послышались крики. Алладин обернулся и увидел, что началось преследование: несколько стражников, размахивая дубинками, с устрашающими криками неслись за ним по пятам.
Алладин юркнул в боковой проход и прибавил скорости. Лабиринт спускался всё ниже и ниже. Бесчисленные проходы, боковые ответвления, сквозные галереи, площадки и лестничные пролеты совершенно сбивали с толку. Юноша уже не знал, где он находится и куда бежать дальше. Он понял, что окончательно и, возможно, навсегда заблудился в этом лабиринте.
Алладин остановился и прислушался. Тишина. Только в груди бешено бьётся сердце. Преследователи потеряли след. Когда-нибудь они отыщут его косточки в каком-нибудь боковом тупике... А может, и не отыщут. Судя по слою пыли на полу, эта часть подземного города редко посещается.
Алладин высоко подпрыгнул и сорвал с потолка пучок светящегося лишайника. Оглянулся по сторонам, тяжело вздохнул и пошёл дальше, вниз и вглубь, в самые недра подземного города Красотонов.
Вероятно, многие поколения Красотонов создавали эти подземные катакомбы. Когда- то все эти места были заселены: Алладин видел в боковых комнатах поломанную мебель, предметы обихода. Но потом Красотоны отрезали себя от всего мира и начали постепенно вымирать.
Они уже не справлялись с огромными фруктовыми плантациями, с городскими коммуникациями и снабжением. Тогда-то они и начали свои эксперименты по пересадке голов и рук. Им нужно было успеть сделать десять дел в десяти местах, значит, один Красотой должен заменить десятерых. А потом пошло-поехало...
Они потеряли свою целостность. А потеряв её, лишили свой народ будущего, потому что народ – это что-то единое, а не раздробленное на головы, руки и туловища.
Примерно так думал Алладин, пробираясь по пустынным переходам в гулкой, дремотной тишине. А тишина, действительно, была удручающей. Густая, неподвижная, как и пыль на полу, она просыпалась от своего столетнего сна и удивленно прислушивалась к пришельцу. Звуки шагов отражались от стен и бежали дальше по коридорам и туннелям, а там замирали, вязли в зеленоватом сумраке подземелья.