– Его Императорское Величество умирает? – спросил он у врача, услышав его последние слова.
– Пока сказать трудно, – с сомнением произнес тот, – но однозначно, что даже при самом благоприятном развитии событий это уже не будет тот император Франц-Иосиф, которого мы знали прежде. В этом теле теперь живет испуганный, наполовину парализованный старик, неспособный нормально донести до нас ни одной мысли. К тому же современная наука не может сказать, сколько времени осталось жить нашему императору – пару часов, или несколько лет. Такое, между прочим, тоже бывает. Получеловек-полурастение, способное только нечленораздельно мычать и гадить под себя.
– В таком случае, – решительно произнес начальник имперского генерального штаба, – до прибытия в Вену законного наследника престола эрцгерцога Франца Фердинанда, или до того момента, когда Его Величество не придет в себя и не сможет исполнять монаршии обязанности, я объявляю себя временным регентом Австро-Венгерской Империи. Теперь первым делом необходимо доставить больного в его личные покои, а личный кабинет закрыть и опечатать, ибо доступ к императорским бумагам должен иметь только законный наследник престола либо сам император Франц-Иосиф, если он оправится от болезни и вернется к делам. А еще я попрошу всех не распространяться о том, что произошло с Его Величеством. Любую досужую болтовню на эту тему я буду воспринимать как государственную измену, случившуюся в чрезвычайных обстоятельствах или во время войны, и жалуйтесь потом Святому Петру, что генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф превысил свои полномочия или проявил самоуправство.
– Мой кайзер обязательно должен быть осведомлен о том, что произошло в этом кабинете, – с твердостью произнес германский посол. – Ибо таковы мои обязанности посла Германской империи при Венском дворе…
– Вас, дорогой Карл, объявленные мною драконовские меры не касаются, – ответил самопровозглашенный Регент Австро-Венгерской империи. – Вот только, осведомляя о произошедшем своего государя, постарайтесь оставить в неведении все прочие государства, а также пронырливых, как бациллы, газетных писак и прочих демократических деятелей. По официальной версии, император Франц-Иосиф лишь слегка простудился и почувствовал себя плохо, в результате чего личный врач предписал ему постельный режим и полный покой. Пока к нам не прибудет будущий император Франц Фердинанд и не возьмет вожжи в свои руки, все в государстве должно идти как обычно.
– Всецело с вами согласен, дорогой Франц, – сказал генерал фон Ведель, – я сообщу своему кайзеру, что до прибытия в Вену наследника австро-венгерского престола государственные дела нашего союзника – в руках благоразумного, и в то же время решительного человека. А сейчас позвольте вас оставить, мне требуется срочно вернуться в посольство…
– Идите, Карл, и да поможет всем нам Бог! – сказал Франц Конрад фон Хётцендорф, подняв с пола послание кайзера Вильгельма и положив его на рабочий стол. – И вы, все прочие, тоже шевелитесь – взяли Его Величество и бегом понесли в спальню! Шнелль, шнелль, канальи…
3 сентября 1907 года, вечер, Австро-Венгерская империя, Вена, замок Шёнбрунн.
Первое заседание регентского совета состоялось вечером того же дня, когда императора Франца-Иосифа поразил апоплексический удар. Император Австрии, король Богемии, Хорватии и Венгрии еще дышал, мычал и гадил под себя, но для политики он был уже мертв. Исполняющим обязанности регента по причине отсутствия в Вене наследника престола, как уже говорилось, сам себя назначил генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф. Хоть этот человек никогда не читал цитатников Мао, но то, что власть рождается именно вооруженной силой, понимал чисто инстинктивно. Зато два других члена регентского совета к армии и вообще к людям, производящим насилие, не имели никакого отношения. Одним из них был министр-президент (премьер-министр) Цислейтании[29] Макс Владимир фон Бек, а другим – католический епископ Готфрид Маршал, генеральный викарий (заместитель) архиепископа Вены Антона Йозефа Груши. Сам примас[30] Австрии в свои восемьдесят семь лет был стар, глух и слеп, поэтому всеми делами занимался его зам. Когда в Вену прибудет эрцгерцог Франц Фердинанд, обязанности регента перейдут к нему, а генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф станет одним из трех членов регентского совета.
– Итак, господа, – сказал исполняющий обязанности регента, – уже достоверно известно, что нашего императора поразил апоплексический удар, и его неспособность управлять государством имеет постоянный характер. Но эта информация не для всех: газеты сообщат, что Его Величество простудился во время прогулки и слег в постель, а врач, во избежание переутомления, вредно влияющего на здоровье, категорически запретил ему заниматься государственными делами. Пока наследник престола не прибыл в Вену, никто не должен подозревать, что император Франц-Иосиф более никогда не вернется к исполнению своих обязанностей.
– Но для чего такая секретность? – спросил министр-президент Цислейтании, – неужели хоть что-то изменится от того, что мы назовем апоплексический удар легкой простудой?
– Дело в том, что апоплексический удар у нашего императора случился не просто так, – сказал генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф. – Как членам регентского совета вам следует знать, что под страхом разрыва Двойственного союза германский кайзер Вильгельм предъявил нашему императору ультиматум – немедленно передать власть наследнику престола и удалиться в частную жизнь. Наши, гм, противники в лице русских и сербов уже воспользовались таким приемом, чтобы без смут и преступлений, не дожидаясь естественного исхода, заменить посредственных или откровенно плохих монархов на тех членов правящей семьи, которые смогут руководить своими государствами наилучшим способом.
– Но почему кайзер Вильгельм выдвинул такое требование? – раздраженно спросил генеральный викарий архиепископа Вены. – И какое вообще право имеет один суверенный государь требовать отставки у другого такого же Божьего помазанника? Русские и сербы тут не пример, ведь в обоих этих случаях процессы, вызвавшие отставку здравствующего монарха, были внутренними, и, кроме того, и те и другие являются схизматиками, не уважающими церковное таинство Помазания на Царство.
– Если бы не союз с Германией, то нашу Империю давно разорвали бы на части, – глухо ответил генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф. – В военном отношении наша армия отстала даже от французской или итальянской, и в тоже время наш император буквально одержим враждой с Россией. И если прежде эта его враждебность к русским кайзера Вильгельма вполне устраивала, то теперь, после того как Россия, Франция и Великобритания подписали Брестские соглашения, такое поведение нашего императора стало смертельно опасным. Все дело в том, что того же самого – то есть войны между Россией и Германией – всей душой желает правительство Франции, видя в кровавой общеевропейской бойне единственный шанс вернуть себе Эльзас и Лотарингию.
– Моей дорогой Франц, я вас не понимаю, – покачав головой, сказал епископ, – вы же сами раньше были сторонником превентивной войны против Сербии и Черногории…
– Вот именно, что против Сербии и Черногории, и больше ни против кого, – отрезал тот. – Такие планы можно было строить и даже приводить их в исполнение до тех пор, пока на троне в Санкт-Петербурге сидел трус и бездельник, который ни при каких обстоятельствах не придет на помощь своим союзникам. Но сейчас на русском престоле вместо душки Николая сидит императрица Ольга, превращающаяся в бешеную фурию каждый раз, когда задевают ее страну или ее родню. Сейчас превентивная война против любой из стран Балканского Альянса может иметь два варианта развития. Либо наша Империя, окруженная врагом с трех сторон, в одиночестве воюет против России, Сербии, Болгарии и Италии, которые съедают нас так же, как уже съели Турцию, либо на нашей стороне к войне подключается Германия, а на стороне русских – Великобритания и Франция. Причем последняя делает это с радостью – и в результате Центральные державы оказываются в полной блокаде и гибнут под натиском численно превосходящего противника за год-два. Именно такому варианту развития событий воспротивился кайзер Вильгельм, когда потребовал, чтобы наш император оставил трон своему наследнику, отнюдь не желающему развязать войну против русских и вообще славян…
– Ваше преосвященство, – неожиданно веско произнес министр-президент Цислейтании, – нашей Империи, чья внутренняя конструкция чрезвычайно обветшала, прямо противопоказаны любые потрясения, а не только война. Только на территории Австрии проживают восемь различных национальностей, исповедующих два полярно конфликтующих исповедания, а ее территория, расположенная на восьми градусах широты и столько же долготы, разбита на семнадцать земель, в которых действуют двадцать парламентских объединений и двадцать семь зарегистрированных партий. Вдобавок ко всему у нас крайне сложные отношения с венгерской половиной нашей империи, где царит не меньший, а даже больший бардак. Только тихая и незаметная работа способна объединить этих людей и заставить трудиться ради общего блага, но даже несильный, в общем-то, удар способен разрушить социальную конструкцию нашего государства, так что ее никогда уже нельзя будет восстановить. Сейчас наше управление – это постоянный поиск компромиссов, но удастся ли это делать, когда на границах загремят чужие пушки?
– В военное время любой компромисс означает поражение, даже если у вас есть возможность победить, – сказал генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф. – Но такой возможности у нас нет, так что лучше и вовсе не доводить дело до войны. Собственно, о том же, только в гораздо более грубой форме, кайзер Вильгельм и написал нашему императору, а тот, читая эти строки, так разволновался, что чуть не умер…